Собирай и властвуй

– Поверь, после этого, - Тай зарядил в машинку жёлтую иголочку, - сможешь не то что по канату - по потолку ходить!

– А если мне станет плохо?
– она уже обнажала руку для укола.

– Не станет, - заверил Тай с видом знатока.
– Вся прелесть в том, что действие только на астральный узел, строго на один.

Принцип, сковавший города Плеяды в одну цепь, гласит: в движении жизнь. Герб украшает акула - с огненным плавником, Кристальными зубами, чешуйчато-чёрным телом. Кушанья, соответственно, расставлены так, чтобы не сидеть на одном месте, а переходить от стола к столу. На столе со стороны Страфедона только мясо: молочные поросята, толстопсы под острым соусом, филе химеры; южный стол - морская кухня: икра в изящных вазочках, омары в алых панцирях, фаршированная рыба; стол со стороны Хакраша - кушанья исключительно из того, что летает: головы виверн с кожей, снятой чулком, дивнокрылы, сервированные с перьями, поджаренные до хруста крылья зубатов; и, наконец, главный стол, занятый всевозможными напитками, всевозможными закусками. Мужчины, негромко переговариваясь, щеголяют заключёнными сделками, дамы, унизанные украшениями, щеголяют мужьями и вечерними платьями. На канатоходцев смотрят скорее со скукой, чем с интересом, однако декада циркового искусства, не пригласить циркачей - плохой тон. Руте всё равно, смотрят на неё или нет, скользит слева направо, справа налево, булавы с каждой новой встречей на перекрестье по одной переходят к Таю, факелы - к ней.

– Расскажи ещё о "радуге", об астральных узлах, - попросила после того, как ощутила действие жёлтой иголочки, после танца на канате, танца на острие иглы.

– Да я и сам по верхам только, - пожал плечами Тай, - есть семь точек, каждая со своим цветом.

– Какой цвет у узла, такой и у "радуги", так?

– Ага, первый здесь, - приложил руку к промежности, - цвет его красный.

– Даже не буду спрашивать, - хихикнула Рута, - почему красная "радуга" под запретом.

– Давно хочу попробовать, кстати, - Тай понизил голос, - но достать очень сложно...

– Не отвлекайся, продолжай.

– Второй узел здесь, - Тай коснулся поясницы, - цвет у него зелёный. Связан, насколько понимаю, со сном, потому что зелёная "радуга" аккурат сладкие сны и дарит.

– Получается, цвета перемешаны, не как в настоящей радуге?

– Да как сказать, - призадумался акробат, - только зелёный с оранжевым и переставлены.

– Угу, дальше.

– Третья точка прям-таки точка и есть - пупок. Цвет - жёлтый, на что влияет, и сама теперь знаешь, если судить по "радуге".

Рута прикрыла глаза, вспоминая ощущения после укола: из области над пупком светил маленький Игнифер, из-за чего все казалось чуточку жёлтым. Меняя направление луча, выбирала чувство, меняя яркость, делала острее или тише.

– Четвёртый узел - сердце, - продолжал Тай, - цвет - оранжевый. Сам не пробовал, но говорят, оранжевая "радуга" - сильный афродизий.

– Что такое афродизий?

– Любовное снадобье, лисичка, такие вещи нужно знать.

– Угу, запомню.

– Пятый узел - шея. Или целиком, или гортань только, не знаю. Цвет - голубой, а влияет, кажется, на волю и общение.

– Тоже не пробовал?

– Зачем? Стоит слишком дорого, а эффект сомнительный.

– Ладно уж, рассказывай о двух последних точках.

– Шестая - лоб, цвет - синий, мысленная энергия и всё такое прочее. Слышал, если оприходовать синюю "радугу" как следует, можно внушать свои мысли другим.

– Жуть какая, - Рута поёжилась, - не хотелось бы с таким "внушателем" рядом оказаться...

– Ага, и не говори. Седьмой узел, он же коронный - макушка, цвет - фиолетовый, больше сказать ничего не могу, потому что не знаю.

Цверги не покинули Играгуд в эпоху Кровавого времени, осталась и часть людей. Плавания, скорее всего, испугались ещё больше, чем выбросов и чудовищ, но цвергами поступок был высоко поощрён: разрешили поселиться в большинстве своих мегаполисов. От тех то ли смельчаков, то ли трусов и вели свой род магнаты, богатейшие из людей. Оно и понятно, ведь именно в Играгуде берут, так сказать, начало все волшебные вещи, лучшие мастера артефактов тоже собраны здесь.

– Почему, обладая такими средствами, - спрашивает Рута у Олдоса, - магнаты ещё не купили весь мир?

Ее первая ночь в Кипеларе, от изобилия и роскоши кружится голова.

– Может, - силач крутит ус, - есть вещи, которые не продаются?

– Да ну, - фыркает Рута, - сказочки!

– Кхм, тогда так: великолепнейший дворец Плеяды возведён на фундаменте цвергов, а с ними шутки лучше не шутить. Кто знает, как отнесутся к купле-продаже мира? Хотя есть и третий вариант...

– И какой же?

– Мир давно уже куплен.

Приняв последний факел, Рута скользит в свой угол, номер завершён. Спускаются с Таем, раскланиваются, жидкие аплодисменты. Подходит виновник торжества, один глаз у него ярко-синий, как василёк, другой - зелёный. Растягивая губы в неестественно широкой улыбке, бросает горстью артефакты...

[3]

Круглая комнатка, круглое ложе в середине. С потолка на длинном стебле свисает пышный цветок, похожий на пион, слабо светится розовым, плиты пола покрывают мягкие ворсинки. Рута и Тай не одни, с ними два красных пакетика, а также маленький иглострел.

– Давай отметим отъезд, - предложил он.
– Так, чтобы запомнилось.

– Давай, - согласилась она.

Красная "радуга" под запретом, но у Плеяды две стороны, и чего не достать обычным путём, можно получить через Тенёту, она же Теневая Плеяда.

– Раздевайся, - говорит Тай, заряжая машинку сразу двумя иголочками, в голосе лёгкая дрожь.

Рута расстёгивает пояс, освобождается от трико, на правом плече искусно выполненная татуировка в виде лисы с огненным хвостом.

– Дай-ка и я тоже, - глаза Тая блестят, трико в красный и чёрный ромб срывает судорожно, - а то потом, боюсь, будет поздно.

– Ты и меня, и себя уколешь?
– спрашивает Рута, облизнув пересохшие губы.

– Ага, попробую, - Тай растирает белого единорога на своём правом плече, - только надо быстро.

Принимает иголку волшебного льда лиса, принимает единорог. Рута чувствует, как рыжая бестия спрыгивает с плеча, бежит вдоль позвоночника, поджигая каждый астральный узел красным огнём. Скользнув по промежности, забирается внутрь и мир становится красным. Красный свет капает с цветка, красный пух на плитах пола, огненно-красная кровь в жилах самца напротив...

– Арргх!..

Рута рычит, кусается, словно гарпия, самец отвечает тем же. Обоих переполняет пламя, изливают друг в друга. Круглое ложе стонет, с трудом выдерживая схватку зверя со зверем: вверху то один, то другой, то сходятся, то расходятся. Грозный рёв сменяется жалобным визгом, судорожное дыхание - слитными стонами. Красное заполняет комнату, крошит потолок, бьёт вверх фонтаном. То ли кровь, то ли огонь, то ли всё вместе. Сдавленный крик, хрипы, затем тишина...

Рута приходит в себя на полу, щека прилипла к ворсинкам. Ищет трико, находит, натягивает, на ложе не смотрит. Мир по-прежнему красный, запах крови разжигает угасшее было возбуждение. Схватив зачем-то пояс, она вываливается из комнатки - быстрей отсюда, как можно быстрей! На ночных улицах и людно, и светло, и шумно.

– Неважно выглядишь, куколка, не помочь?
– кто-то спрашивает.

Рута трясёт головой, пытается убежать, но ноги не слушаются, падает. её поднимают - визжит, вырывается, затем мгновение бархатной пустоты, и она уже в другом месте, в грохоте фейерверка, гомоне толпы. Задирает голову, смотрит: в небе расцветают астры, розы, хризантемы, сотканные из пламени. Мир начинает вращаться огненным колесом, Рута падает, её долго, мучительно рвёт. Сворачивается после клубком, снова бархатная пустота...