Собирай и властвуй

– Не могу, до того живот сводит, что хоть пиявку бы сожрал, хоть жабу!
– стонет Скарабей.
– Где уже эта треклятая полевая кухня, не сломалась ли?

– Так лови, пиявок с жабами и лови - вон их сколько!
– хихикает Щавель.
– Оно и полезнее будет, чем та гадость, что из артефактов полевой кухни льётся.

Скарабей - здешний Ибикус, из всех белых ворон десятка самая белая. Причудлив буквально во всём, начиная со взглядов на мир, заканчивая способом - лично придуманным, единственно верным - каким следует портянки накручивать. Впрочем, ничего удивительного: одно проистекает из другого.

– Эх, хорошо!
– Скарабей поглаживает живот, улыбается. Полевая кухня уехала, но в воздухе ещё витает запах питательного киселя - в обед всегда рыбный.

– Эй, Скарабок, никак кот твой вернулся, - ворчит Рубанок, - слышишь, мяучит?

– Угу, - Точило ковыряет в зубах рыбной костью, - что твой "ревун" верещит.

Появился кот через декаду или две после начала работ, зрелище собой представлял жалкое: свалявшаяся серая шерсть - колтунами, сквозь кожу проступают рёбра, гной в уголках глаз. Глаза Рагнара больше всего и поразили, когда в первый раз кота увидел - ни капли кошачьей гордости, той самой, когда взгляд словно бы свысока; такие глаза больше подошли бы щенку или очень трусливому человеку. А дошёл до такого состояния кот потому, что потерял где-то правую переднюю лапу - вместо неё был обрубок, из обрубка торчала кость. Вряд ли мог добыть пропитание сам, с тремя-то лапами, но дело желал иметь только со Скарабеем, от остальных прятался.

– Ты уж прости, дружочек, но ничего у меня не осталось, - вздыхает Скарабей, склонившись над зарослями, из которых доносится жалобное мяуканье.
– Разве что, вот, корочка хлебушка...

"Мы такие же, - думает Рагнар, глядя на эту сцену.
– Угодили в капкан войны, и кость торчит из обрубка, и за всё задевает, и причиняет страшную боль..."

[Кристалл памяти]

Знаешь, брат, порой такое в голову придёт, что никуда, кроме как в кристалл. На гербе Синглии, как помнишь, грифон, и эти существа в природе есть, Северная Лента - снежный медведь, и тоже есть, Северный Маналит - дракон, и тоже есть, но кто у нас на гербе объединения, Северного Союза? Дракон о трёх головах: грифоньей, медвежьей и собственно драконьей. То есть существо вымышленное. И вот мысль, из-за которой вторую ночь толком не могу уснуть: так может и Союз - государство вымышленное?

[2]

Краски сна обжигают, потому что горячечный; Рагнар понимает, что спит, как и то, что шансы проснуться очень невелики. В Малую Кунерму пришла пузырчатая лихорадка, забирала одного за другим, но его на протяжении месяца не замечала, проходила мимо, из-за чего уверился в невосприимчивости. Ошибся.

– Бери карту, - говорит Хакан, от изумруда в глазнице к колоде протягивается зелёный луч.

Рагнар берёт, смотрит - десятка кругов, для начала неплохо. Круги вдруг вздуваются пузырями, лопаются, по карте стекает белёсая слизь, срывается тяжёлыми каплями. Рагнар ловит их на лету - ведь если упадут одна за другой на столешницу, Хакан сразу поймёт, какая у него карта!

Первым заболел Скарабей: тлел, словно порченный сноп разрыв-травы, а только тлеть перестал, болезнь взорвалась, разлетелась. Буяка о том, что в десятке Весёлого больной, конечно же, предупреждали, сотник лишь отмахнулся - ничего страшного. Тоже ошибся.

По липкой от жирных пятен столешнице бежит мокрица, свалилась с карты некроманта. "Что же у него тогда?
– теряется Рагнар в догадках, - неужели туз?" Играют в "Три колышка" - любимая карточная забава их десятка, вот только десятка больше нет, из живых лишь они с некромантом да Точило с Рубанком, которых, кажется, не взять никакой заразе.

– Помнишь стенания Щавеля, что живыми нам отсюда не выбраться?
– спрашивает Хакан, размазав мокрицу ударом ладони.
– Пророческие оказались слова...

Сильная целебная магия была под запретом, как и любая другая сильная магия, слабая же не помогала, потому Рагнару было искренне интересно, какой господин сотник сделает ход. Решение Буяк принял странное, но действенное: вызвал к себе некроманта.

– Послушай, красавчик, возможно ли сделать зомби при той мере магии, которая нам дозволена?
– задаёт сотник вопрос.

– Возможно, - следует осторожный ответ, - однако, боюсь, пользы от таких зомби будет мало. Больше декады-двух не продержатся, начнут расползаться на куски.

– На куски, говоришь?
– потирает руки Буяк, - так это же славно!

– И ещё момент, - добавляет Хакан, - по опыту знаю, что не каждый живой согласится работать с мертвецами.

– Это не беда, - ухмыляется сотник.
– Всех несогласных превратим в мертвецов, а их, подмечай, превратим в зомби!

Очередь Рагнара брать карту, но, прикоснувшись к колоде, отдёргивает руку - обжёгся. Вспухают волдыри, лопаются, по пальцам сбегает влага. Хакан этого почему-то не замечает, как не слышит и звонкого смеха, пронёсшегося по халупе.

– Что случилось?
– спрашивает, насторожившись.
– Смотришь так, будто на лбу у меня появилась надпись.

– Да нет, - Рагнар отводит глаза, - вовсе нет...

Чтобы взять карту, руку приходится обернуть тряпицей - ну-ка, что у нас там? Ха, как и ожидалось, Хакраш, улыбка от уха до уха.

– Моя победа, - Рагнар бросает карты на стол, улыбка почти такая же, как и у хитрейшего из богов, - всего двумя "колышками" обошёлся!

Работать с зомби далеко не у всех получилось: кто со страхом не смог совладать, кто с отвращением, кого не приняли сами зомби, растерзали. Рагнару в этом смысле повезло: как у него живые мертвецы отторжения не вызвали, так и он у них. Хотя повезло ли? Некую грань их сотня переступила, шагнула за край. Отсыпаясь после смен, видел один и тот же кошмар: зомби-рабочие превращались в зомби-солдат - тех самых, с присосками, в броне псевдоплоти, пили жизнь, и пили, и пили...

– Так зачем ты здесь, некромант?
– спрашивает Рагнар.
– Зомби из меня хочешь состряпать?

– Нет, не за этим, - качает головой Хакан, - намерен бежать. Но одному мне не справиться, нужен помощник, и не зомби, а живой человек. Следовательно, такое вот предложение: я тебя исцеляю, а ты составляешь мне компанию.

– Хм, интересно, - Рагнар следит за тем, как кожа на пальцах сама собой заживляется.
– А чем не подходят зомби? Слишком глупы?

– И поэтому тоже, - говорит некромант, - а более крепких не сделать - я под строгим контролем.

– Хочешь начистоту?
– Рагнар подаётся вперёд.
– Работая с мертвецами, одно понял точно: нет вещи более противоестественной, чем некромантия!

– Ничего ты не понял, - говорит Хакан с лёгкой усмешкой.
– Просто ответь, согласен на моё предложение или нет, сделай выбор.

– Сложно, - говорит Рагнар после продолжительной паузы, - что так смерть, что так, но, может, и правда чего-то не понимаю, а я всегда был жаден до новых знаний...

– Из тебя получится превосходный заклинатель Эфира, уверяю, - изумруд некроманта то вспыхивает, то угасает, - мой долг показать тебя мастерам, как только из этой трясины выберемся.

– Была не была, - как головой в омут, - по рукам.

[Кристалл памяти]

Заметки о зомби (из разговоров с Хаканом).

Эфирный двойник - отражение физического тела в Эфире, подобно отражению в зеркале. То есть без плоти нет и эфирного двойника. Смерть двойника наступает через три дня после смерти тела физического.

Зомби, он же зомби обыкновенный - усиленный волшебством эфирный двойник только что умершего человека. Сознание зомби как бы разделено между мёртвой плотью и Эфиром, потому ближе к голему, чем полноценному человеку. Через одну-две декады, с полным разрушением эфирно-физических связей, распадается.