Собирай и властвуй

силы

добавляет человеку с таким преобладанием агрессии и воли, динамика к МЫ со стороны

спокойствия

делает более коммуникабельным.

Вот из таких элементов, Ментал, мы, люди, и состоим. Постепенно один из них поднимается на недосягаемую для других высоту, вместе с элементом возвышается и половина. Таким образом, преобладание делит людей на четыре типа: СиП-Я, СиП-МЫ, СпП-МЫ и СпП-Я. Ведущим из двух, как это понятно, является преобладание по половине.

[

Год

двадцать пятый

]

Лучи и пятна

Беллкор,

Живой лес

[1]

Высоты южные ясени огромной, гладкие стволы подобны колоннам, сплетшиеся у вершин ветви подобны пологу. Лучи Игнифера вязнут в этом своеобразном навесе, рассеиваются, и внизу царит мягкий зелёный полумрак. Большелисты по высоте не достигают и трети ствола ясеня, потому приходится раскрывать широкие листья-ладони, ловить сыплющиеся крошки света. Лианы поступают иначе - расползаются, будто змеи; видны они буквально повсюду: вьются по стволам, перекидываются с дерева на дерево, лежат на земле спутанными клубками. В самом же низу плотный покров опавшей листвы, Хрисанф и Рагнар скользят по нему зыбкими серыми тенями.

До Живого леса они добрались в два перехода, если отмерять словом "между". С дирижабля высадились на секретной площадке близ южной границы, между Марзетом и Джарумом. Кристальный пояс пересекли между крепостями Китимат и Каратул, шли узким уступом ущелья, а скала тянулась как вверх, так и вниз отвесной стеной. Линию укреплений на южной оконечности Талии прошли между фортами Неодим и Минум, по руслу высохшей подземной реки. Желая узнать, о том ли Минуме речь, которого помнил по плаванию из Солы в Галаву - казалось, это было очень и очень давно - Рагнар заглянул в Эфир. Выяснилось, что да, о том самом, легате Медных Сердец. Погиб Минум год назад, в этих самых местах, раздавленный златожуком, но след на карте оставил, как и в сером тумане Эфира.

Звуки увязают в густом влажном воздухе, как в кронах ясеней увязает свет, и первое время кажется, будто джунгли безмолвны. Только потом привыкаешь и начинаешь различать малейшие шорохи, малейшие отзвуки, вплоть до отголосков канонады, доносящихся со стороны Змеиного озера.

– Стой, - говорит Хрисанф, рука в перчатке с костяными накладками вскинута.
– Впереди что-то есть, нужно проверить...

Переходят в Эфир, но сумрак здесь едва ли не гуще, чем на физическом плане.

– Отправить Булатика?
– предлагает Рагнар, - посмотреть его глазами?

– Отправляй, - говорит лич после некоторого раздумья, - не хочу применять сильную магию.

Рагнар отправляет, и смотрит, и видит небольшое поселение южан, похожее на череду грибов, приподнявших шляпками листву. Хрисанф смотрит через Рагнара, смазливое личико кривится:

– Как некстати на нашем пути эти поганки...

А Рагнар всё следит, поглощён: вот стайка девушек - хихикают, переговариваются, прикрывая ладошками рты, вот суровый мужчина, изготавливает из копьероста дротики, вот грузная женщина с гирляндой ребятишек, кормит какими-то сочными плодами. "В училище нам говорили, что змеепоклонники больше похожи на змей, чем на людей, - вспоминает Рагнар, - по этим не скажешь..."

– Возвращайся, - требует лич, в голосе его капризные нотки, - всё испортишь!..

Рагнар выходит из транса, туман в глазах растворяется, исчезает.

– Так что, в обход, - спрашивает, - или заглянем в гости?

– Что, понравились южаночки в тенётовых юбочках?
– подзуживает Хрисанф.
– Нет, в гости заглядывать не станем, может обойтись очень дорого. Как раз над тем думаю, как бы обогнуть всю эту прелесть с наименьшими затратами магии, и чтобы никто не заметил...

Талия - самая узкая часть Беллкора, буквально перешеек, южные земли - самая широкая. Легко догадаться, как нарекли северяне область, где одно переходило в другое. Правую сторону "задницы" занимали леса, получившие имя Паучьих, левую - лес, получивший имя Живого, между же находилось озеро, получившее имя Змеиного - наибольшее во всей ойкумене, как установили маги. Никогда ещё легионам не удавалось продвинуться столь далеко на юг, но каждый шаг в неизведанные земли был орошён кровью. Они продолжали упрямо идти, а крови становилось всё больше: по колено, по грудь, по шею, и вот накрыла багряной волной, опрокинула. Казалось, Змеиное озеро - предел силы Северного Союза, но на смену поверженным легионам приходили новые, и бой начинался опять, окрашивая озёрную воду в алое, делая её густой, будто подлива...

Две девочки появляются внезапно, как из-под земли вырастают. Щебечут о чём-то, держатся за руки, мордашки измазаны ягодным соком. Одна некромантов не замечает, другая же распахивает глаза, губы кривятся, вот-вот хлынет крик. Действия Рагнара опережают мысли - с рук льётся затхлость, опутывает, и девочки неподвижны. Следом колдует Хрисанф, делает ягоды в их желудках смертельным ядом, действующим мгновенно. Одно заклинание борется с другим: девочки корчатся, стонут, но через заклинание паралича пробивается лишь мелкая дрожь. Рагнар смотрит в их лица до самого конца, из двух собирается одно - Ибикуса.

[Кристалл памяти]

Одного из моих сослуживцев, любимая, звали Ибикус, война его почти сразу забрала, поймав в капкан человечности. Обычная история: бросился спасать девочку, но и её не спас, и сам погиб. Другой носит имя Джагатай, жив до сих пор, и, не сомневаюсь, живым же из огня войны и выйдет. Потому что хитрый, изворотливый, безжалостный. Как думал я об этом раньше? Что война забирает самых храбрых, самых добрых, самых чутких, оставляя одну грязь. Как думаю теперь? Просеивая нас через сито войны, мир отделяет как слишком человечных, так и чересчур бесчеловечных, оставляя тех, в ком человек и нелюдь, зверь, смешаны в равной степени. Своего рода метаморфов: зверь со зверьми, с людьми - человек. Моё мнение? Ну, ты знаешь, как отношусь к метаморфозе, в каком бы виде она не выступала. Однако, боюсь, тем силам, что управляют миром, наши мнения мало интересны.

[2]

Живых пятен, как назвали их в своё время маги Лиги, на пути Хрисанфа и Рагнара всё больше, они всё шире. Лес загоняет в них, как в силки, и если уж загнал, постарается не выпустить: кому упадёт на голову клейкий орех, кого стреножат, а затем удушат цепкие лианы, кого располосуют листья большелиста, ставшие лезвиями. На физическом плане живое пятно неразличимо, но в Эфире остаётся возмущение, подобное волнам воздуха, поднимающимся над горячей поверхностью. Продвижение пятна замедляют сильно: приходится огибать, возвращаться, а порой и выбирать из двух меньшее, лезть в настороженный капкан. Рагнар пробует сосчитать, много ли прошли за сегодняшний день, получается много, вот только шли больше в сторону да назад, чем вперёд.

– Смотри, какая яма хорошая, - показывает Хрисанф, - и пуста. Ну-ка, ну-ка, ещё раз проверим... да, точно. Что же, здесь тогда и заночуем.

Рагнару предложение лича не по душе: после кристальной крепости Каратул к ямам стойкая нелюбовь.

– Не переживай, - по-своему понимает его кислую мину Хрисанф, - будет безопаснее, чем в заговорённом саркофаге. Вокруг мандалу очертим, к ней стражей привяжем - никого не подпустят!

Через час Хрисанф уже спит, сладко посапывает, раскинувшись на подстилке из наваленных на дно листьев, Рагнар же со сном борется. Заблуждений относительно некромантов много, одно из самых распространённых, будто не спят никогда. Нет, сон нужен всем, а эфирным магам и того больше, чем простолюдинам или алхимикам, но некроманты разделяют сны на правильные и неправильные. Правильный, если без сновидений и пробуждений: сомкнул веки ночью, разомкнул утром, а между как будто бы ничего и не было. В неправильном, соответственно, всё наоборот: то сомкнуть не выходит, то разомкнуть, а между полотна одно ярче другого. И вот, Рагнар чувствовал, что сон одолевает неправильный, потому и боролся, пытался повернуть в другое русло, но борьбу проиграл...