Собрание сочинений. Том 44
Шрифт:
262
К. МАРКС
с «пассивным сопротивлением» «неконституционных» собраний 1848 г. и т. д. Из всех таких собраний это могло бы быть верно только по отношению к «Assemblee legislative» . Но возьмем фразу так, как она есть. Западная Европа, assemblee legislative, ограничивается пассивным сопротивлением, а Россия, «правительство, вооруженное силой», «осуществляет свою властъь посредством coup d’etat * подобно тому, как это делали Бонапарт, Франц-Иосиф и Фридрих-Вильгельм IV. Таково было представление Критики о положении вещей в апреле — понимание недавнего прошлого, вместе с тем являвшееся пред-сказанием ближайшего будущего. Последующие недели опро-вергли и это представление, и это предсказание, они пока¬зали, что критика легкомысленно поспешила превратить мимо¬летную гримасу *** в застывшее выражение. Не только запад¬ные державы отказываются от «пассивного сопротивления» и переходят к агрессивным действиям, но, прежде чем они стали так поступать, Россия своими дунайскими походами доказала, что она не «вооружена»
«Это (вышеприведенное) утверждение ш, высказанное нами еще (1) в апреле, нашло полное осуществление в повороте, который приняли события под стенами Силистрии: Европа разыгрывает действительно и совершенно конституционную по своему характеру драму; правительство сравнялось с оппозицией, оно также проявило себя как конституцион¬ное — или совсем не прибегало к насилию, или применяло его лишь в форме, не рассчитанной на развязку».
Двусмысленный характер удовлетворения, которое принес критике «поворот событий», обнаруживается в особом «повороте» утверждения в данной фразе. «Высказанное еще в апреле». Отказывается ли Критика от своего высказанного в апреле утверждения после того, как русские в марте отступили
— «Законодательному собранию». Далее в рукописи зачеркнуто; «а иочему wo неверно по отношению к нему, здесь не рассматривается». Ред. • — государственного переворота. Ред. »*• Далее в рукоииси зачеркнуто; «во всеобщую категорию». Fed,
БРОШЮРЫ Б. БАУЭРА О КОЛЛИЗИИ С РОССИЕЙ 263
от Силистрии? Ничуть не бывало. Итак, «Еще» должно было бы обозначать «Уже». Наше высказанное «уже» в апреле, до наступ¬ления события, утверждение подтвердилось в марте. Но оно скорее не подтвердилось. Итак, не «уже», а «еще» с добавле¬нием, благодаря которому эта фраза становится грамматически невозможной. «Мнение, которого я придерживался еще в апреле, осуществилось в марте». Но Критика не говорит, что ее «выска¬занное еще в апреле утверждение» уже в марте «получило свое подтверждение». Никоим образом. Новый «поворот событий» придал скорее и ее утверждению новый «поворот», о котором в апреле «еще» и не подозревали. Последующие события не «под¬твердили» утверждение Критики, хотя и оно «нашло полное осуществление». Very well *. Это проливает новый свет на отно¬шение событий к Критике. Если события не оправдывают на практике утверждений Критики, то они, по крайней мере, способствуют дальнейшему «осуществлению» этого утверждения и обнаруживают скрытое достоинство Критики, о котором она сама до сих пор не подозревала. Не только Критика относится теоретически к событиям, но и события также практически относятся к Критике. А как же обстоит теперь дело с «полным осуществлением», которое апрельское утверждение «получило» благодаря мартовским событиям?
«Европа разыгрывает действительно и совершенно конституционную по своему характеру драму!»
Действительно и совершенно! Разве слово «совершенно» придает новое определение слову «действительно»? Оно ослаб-ляет и опошляет его. Этим все исчерпывается. Но этот тяже-ловесный стиль, это выражение «действительно и совершенно», как и прежнее злополучное «еще», свидетельствует лишь о той же жалкой беспомощности. В апрельском утверждении, во-первых, «пассивное сопротивление» национальных собра¬ний 1848 и следующих годов неправильно отождествлялось с «конституционной практикой» и, во-вторых, восточная колли-зия была превращена в «конституционную» драму, в которой западные державы сравнивались ввиду их «пассивного сопротивления» с национальными собраниями 1848 и следующих годов, а Россия — с правительствами, совершающими coup d’etat. В действительности же это отнюдь не было конституционной драмой, так как конституционный образ действий имел место лишь со стороны национальных собраний, а правительства занимались только уничтожением конституций.
• — вчевь хорошо. Ред,
264
К. МАРКС
Теперь же, после того как Россия получила взбучку, вооруженная агрессия отражена силой оружия и она начала «вести переговоры», теперь драма, которая прежде была конституционной лишь «не по-настоящему», стала «по-настоящему» и «совершенно конституционной». Но с того момента, как правительство становится «конституционным», как например в Анг¬лии или в Бельгии, или во Франции Луи-Филиппа, оно пере¬стает походить на национальные собрания 1848 и следующих годов и на противостоящие им правительства. Но мало того! Когда Россия начала «вести переговоры» и поэтому, по Бруно Бауэру, стала играть роль «конституционного правительства», тогда, с другой стороны, западные державы перестали оказывать «пассивное сопротивление» и перешли к актив-ным военным действиям, к вторжению. Если прежде слово «конституционный» не подходило к России, то теперь оно больше не подходит к западным державам. И это, считает Критика, «полное осуществление» ее апрельского утверждения! Но таким образом все же с одной стороны остается «осуществление» выражения «конституционный», которое находилось в апрельском утверждении. Очевидно, что пророчества Критики столь же двусмысленны, как изречения древних оракулов. Если ее утверждения, по-видимому, опровергаются событиями, то * — это одна лишь видимость. Как только наступает прямо противоположное, то оказывается, что первоначальное утверждение Критики скорее означает его собственную
«противоположность», а события лишь выявляют его диалектический характер. Посредством такого рода диалектики, которая исполнение предсказания доказывает наступлением противополож-ного, пророчества Критики при всех обстоятельствах оказываются неуязвимыми. Уркарт придерживается другого метода. Если его предсказания оправдываются, то их справедливость подтверждается их исполнением. Если же они не сбываются, то само пророчество воспрепятствовало их осуществлению. В первом случае воплотилась теоретическая истина, в послед¬нем — практическая цель пророчества.Критика упрекает ежедневную печать в том, что она слишком отдается интересам данной минуты. Критика же, напро¬тив, воспринимает данную минуту лишь в связи с целым, то есть в общей форме. В действительности же оказывается, что если события дня практически господствуют над ежедневной печатью, то Критика терпит такой же провал в области теории. Отдель-
* Далее у Маркса зачеркнуто: «эти утверждения подтверждаются лишь постольку, поскольку теперь получают новый, совсем другой смысл и значение», JVO,
БРОШЮРЫ В.” БАУЭРА О КОЛЛИЗИИ С РОССИЕЙ 265
ное событие отдельного дня фиксируется ею и становится воплощением общего утверждения, которое лишается даже видимости истинности каждым следующим поворотом событий. (Подобным же образом поступал Прудон. Когда в 1850 г. (?) металлический запас банка увеличился больше чем на 20 миллионов фунтов стерлингов, а учет понизился на 2г1ъ% (?), то это событие тотчас стало означать осуществление новой фазы в истории гражданского общества, наступила эра Banque du peuple *. Для Прудона в Париже это событие было ново, совершенно ново, потому что его кругозор ограничивался юж-ным берегом Ла-Манша.) В то время как «эпоха» России еще в апреле становится выражением некой новой всемирно-исто-рической фазы в брошюре «а)», действия России в марте в брошюре «Ь)» уже внушают критике малодушный вопрос:
«Началась ли и в России эпоха Запада? Можно ли и ее уже причис¬лять к Западу и т. д.?» («Теперешняя позиция России», стр. 18).
Так как выдвинутое Критикой «еще» в апреле утверждение о конституционной драме, в которой Россия взяла на себя роль правительства, действующего силой, а западные державы — роль пассивного сопротивления, честной оппозиции, составляет гвоздь брошюры «а» и так как уже в марте события притупили его острие, то тем самым на деле роль Критики в сущности «совершенно» этим исчерпывается. Но перейдем к частным вопросам.
И во-первых, о так называемых исторических иллюстра¬циях. Между прочим, проводится параллель между событиями, подготовившими французскую революцию 1789 г., и событиями, которые в настоящее время будто бы подготавливают революцию в Англии. Тюрго видел в «свободе торговли хле-бом» разрешение всех вопросов (стр. 72). Так было и в Англии во времена Лиги против хлебных законов 360. Можно ли навязать аналогию между несоизмеримыми вещами? Франция была прежде всего земледельческой страной, а Англия — промышленной. Поэтому свобода торговли хлебом имела совершенно различное значение в обеих странах. Во Франции — «fait precis» и «positif» **: «финансовый дефицит и банкротство» (стр. 72). А в Англии? Разве же в Англии в результате финансового излишка и удвоения ввоза и вывоза война 351 создала затруднения для правительства? И это аналогия? Разве не так:
«точно так же в Англии моральный и политический дефицит».
• — Народного банка *”. Ред.
— «установленный и достоверный факт». Перед этими словами в рукописи зачеркнуто: «достоверный факт, предшествовавший французской революции». Ред.
266
К. МАРКС
Какая аналогия! С одной стороны, «установленный и достоверный факт», с другой — субъективное суждение Критики о некой ситуации. Аналогия заключается в слове дефицит. X умер, потому что сломал себе ногу. Пророческая аналогия: Y умрет, потому что нарушает свое слово *. Установленный и достоверный факт финансового дефицита и государственного банкротства предшествовал французской революции. Моральный и политический дефицит при Людовике XV и даже раньше него предшествовал финансовому дефициту и государственному банкротству, Во Франции реформы, предложенные правительством нотаблям и парламентам, казались ничтожными по сравнению с предчувствием революции. Так, мол, и в Англии никто не интересуется биллем Рассела о реформе (стр. 73). Какая аналогия! В предложениях французского правительства речь шла о разрыве с прошлым французской монархии, в предложениях Рассела 1831 г. — о кабинетской интриге; там — о разрыве с многовековым прошлым, здесь — о последствиях мер, после принятия которых не прошло и трех десятилетий; там буржуазия не интересовалась предложениями прави¬тельства, потому что они были несоизмеримы с революцией, которая ей была нужна, здесь, несмотря на свой собственный интерес к мелочным уловкам вигов, ей не удается заинтересо¬вать народные массы,, которые разочаровались в виговских реформах не со вчерашнего дня, а со времени провозглашения билля о реформе 352. А далее аналогия проводится между Нек-кером и Пальмерстоном! В угоду Критике Пальмерстон теряет «мужество и энергию», он «проникается своей миссией» и считает себя «последним спасителем своей страны». Даже аналогия между Робеспьером и Расселом не могла бы быть более абсурд-ной. После этого совсем уж не приходится удивляться, когда queen Victoria ** превращается в reine Antoinette ***.
Мы вовсе не отрицаем того, что Англия стоит на пороге больших коллизий. Мы только не согласны с тем, что в представленных «исторических иллюстрациях» проявляется хотя бы самое отдаленное понимание сущности этих конфликтов. Самое низкопробное политиканство несравненно выше этого пустого глубокомыслия.
Чтобы доказать ошибку англичан, полагающих, что в их кабинете есть «influence etrangere»****, Бруно Бауэр указы-
* Игра слов: «X starb, well er ein Bein brach… Y wird sterben, weil er sein Wort bricht». По-немецки глагол «brechen» значит «сломать», а также «нарушить 1слово]». Ред.