Собрание сочинений. Том 46 часть 2

[VII—51] Г-н К. Арнд, который вполне на своем месте, когда рассуждает о «собачьем налоге» , сделал следующее интересное открытие:

«В ходе естественного созидания благ имеется только одно явление, которое — во вполне цивилизованных странах — до известной степени как бы призвано регулировать ставку процента: это — то отношение, в ко¬тором древесные массы европейских лесов увеличиваются вследствие еже¬годного прироста. Прирост этот происходит, совершенно независимо от их меновой стоимости, в пропорции от 3 до 4 на сотню» (К. Arnd. Die natur-gemasse Volkswirthschaft, gegenuber dem Monopoliengeiste und dem Com-munismus. Hanau, 1845, стр. 124—125).

Это заслуживает названия: «ставка процента, вырастающая в лесу».

«Остающаяся [после покрытия всех производственных расходов) стоимость, или избыток, в каждой отрасли будет пропорциональна стои¬мости примененного капитала» (Ricardo. On the Principles of Political Economy, and Taxation. 3rd edition, London, 1821, стр. 84) [Русский пере¬вод, том I, стр. 83].

[13)] ПРОЦЕНТ И ПРИБЫЛЬ

В отношении процента следует рассмотреть две стороны дела.

Во-первых, разделение прибыли на процент и прибыль. (Как единство того и другого англичане называют прибыль gross profit .) Различие становится ощутимым, осязательным, когда класс денежных капиталистов противостоит классу промышлен¬ных капиталистов. Во-вторых, сам капитал становится товаром, или товар (деньги) продается в качестве капитала. Так, напри¬мер, говорят, что капитал, подобно всем другим товарам, сооб¬разует свою цену со спросом и предложением. Спрос и предло¬жение определяют, следовательно, ставку процента. Стало быть, здесь капитал как таковой вступает в обращение.

Денежные капиталисты и промышленные капиталисты могут образовать два отдельных класса только потому, что прибыль способна расщепиться на две отрасли дохода. Два сорта капи¬талистов выражают собой лишь самый факт; но должно быть налицо распадение, расщепление прибыли на две особых формы дохода, для того чтобы на этой почве могли вырасти два особых класса капиталистов.

Форма процента древнее формы прибыли. Высокий уровень процента в Индии для простых земледельцев вовсе не говорит? о высоком уровне прибыли, а говорит о том, что как прибыль, так и часть заработной платы присваиваются ростовщиком в форме процента. Когда г-н Кэри сравнивает этот процент с тем, который господствует на английском денежном рынке и уплачивается английским капиталистом, и делает отсюда вы¬вод, насколько выше «норма труда» (доля труда в продукте) в Англии, чем в Индии, то такого рода операция вполне до¬стойна уровня исторического чутья г-на Кэри. Ему следовало бы привлечь для сравнения проценты, уплачиваемые в Англии ручными ткачами, например в Дербишире, которым капита¬листы авансируют (одалживают) материал и инструмент. Он нашел бы, что эти проценты настолько высоки, что после уплаты по всем статьям расхода рабочие в конце концов еще оказы¬ваются должниками, хотя они не только вернули капиталисту его авансы, но еще вдобавок присоединили к ним бесплатно свой труд.

Историческая форма промышленной прибыли появляется лишь после того, как капитал перестает выступать наряду с самостоятельным работником. Поэтому первоначально прибыль представляется определяемой процентом. Но в буржуазной экономике процент определяется прибылью и есть лишь часть ее. Таким образом, прибыль должна быть настолько велика, чтобы часть ее могла обособиться в виде процента. Историче¬ски наоборот: процент должен быть снижен до такого уровня, чтобы часть прибавочной стоимости могла обособиться в виде прибыли.

Существует существенная связь между заработной платой и прибылью — между необходимым трудом и прибавочным тру¬дом; но имеется ли какая-либо связь между прибылью и про¬центом кроме той, которая определяется соперничеством этих двух классов, получающих эти различные формы дохода? Но для того чтобы существовали как это соперничество, так и оба класса, уже предположено разделение прибавочной стоимости на прибыль и процент. Капитал, рассматриваемый в общем виде [im Allgemeinen], не является всего лишь абстракцией. Если, например, я рассматриваю совокупный капитал какой-либо нации в отличие от совокупного наемного труда (или также земельной собственности) или же рассматриваю капитал как всеобщий экономический базис одного класса в отличие от дру¬гого класса, то я рассматриваю капитал вообще. Так же, как, например, я рассматриваю с физиологической точки зрения человека в отличие от животного. Действительное различие между прибылью и процентом существует в виде различия между классом денежных капиталистов и классом промыш¬ленных капиталистов. Но для того чтобы два таких класса могли противостоять друг другу, их двойное существование предпола¬гает расщепление прибавочной стоимости, созданной капиталом.

(Политическая экономия имеет дело со специфическими об¬щественными формами богатства, или, точнее, производства богатства. Вещество богатства, будь то субъективное, как труд, или объективное, как предметы, служащие для удовлетворе¬ния естественных или исторических потребностей, представ¬ляется сначала общим для всех эпох производства. Поэтому это вещество представляется сначала всего лишь предпосылкой, лежащей целиком за пределами политической экономии и вхо¬дящей в сферу ее рассмотрения лишь тогда, когда оно видо¬изменяется отношениями, присущими форме, или само высту¬пает как видоизменяющее их. То общее, что обычно говорится об этом, ограничивается абстракциями, которые представляли некоторую историческую ценность в эпоху первых опытов политической экономии, когда формы еще с большим трудом вышелушивались из вещественного содержания и с большим напряжением фиксировались как подлинный объект иссле¬дования. Позднее они становятся скучными общими местами, тем более противными, чем больше они выступают с претензией на научность. Это относится ко всему тому, о чем немецкие экономисты обычно болтают под рубрикой категории «благ».)

Важно то, что как процент, так и прибыль выражают соот¬ношения капитала. Капитал, приносящий проценты, противо¬стоит как особая форма не труду, а капиталу, приносящему прибыль. То отношение, когда, с одной стороны, рабочий высту¬пает еще как самостоятельный работник, т. е. не как наемный рабочий, но когда, с другой стороны, предметные условия та¬кого работника уже обладают самостоятельным существова¬нием рядом с ним самим, являясь собственностью особого класса ростовщиков, по необходимости развивается при всех способах производства, более или менее покоящихся на об¬мене, — вместе с развитием купеческого имущества или денеж¬ного имущества, в противоположность особенным и ограничен¬ным формам земледельческого или ремесленного имущества. Само развитие этого меркантильного имущества можно рас¬сматривать как развитие меновой стоимости и поэтому как развитие обращения и денежных отношений в указанных сфе¬рах. Это отношение, с одной стороны, показывает нам, правда, обособление, отделение условий труда — которые всё более и более приходят из обращения и всё более и более зависят от него — от экономического бытия рабочего. Но с другой сто¬роны, последнее еще не подчинено процессу капитала. Поэтому способ производства еще существенно не видоизменяется. Если указанное отношение повторяется в рамках буржуазной эко¬номики, то это имеет место в отсталых отраслях производства или в таких, которые еще [VII—52] сопротивляются грозящей им гибели в современном способе производства. В этих отрас¬лях имеет место самая гнусная эксплуатация труда без того, чтобы здесь отношение капитала и труда носило в себе базис для развития новых производительных сил и зародыш новых исторических форм. В самом способе производства капитал еще выступает здесь как вещественно подчиненный отдельному работнику или рабочей семье — будь то в ремесленном произ¬водстве или в мелком земледелии. Имеет место эксплуатация со стороны капитала без капиталистического способа производ¬ства. Процентная ставка очень высока, так как процент включает в себя прибыль и даже часть заработной платы. Эта форма ростовщичества, при которой капитал не овладевает производ¬ством и, следовательно, является капиталом лишь формально, предполагает господство добуржуазных форм производства, но она снова воспроизводится во второстепенных сферах в рам¬ках самой буржуазной экономики.

Вторая историческая форма процента: отдача в ссуду капи¬тала потребляющему богатству. Эта форма является здесь исторически важной, как один из моментов возникновения капитала, поскольку доход, а зачастую также и земли земель¬ных собственников накопляются и капитализируются в кар-манах ростовщиков. Это один из тех процессов, посредством которых оборотный капитал или также капитал в денежной форме концентрируется в руках класса, независимого от зе¬мельных собственников.

Формой реализованного капитала, как и реализованной им прибавочной стоимости, являются деньги. Прибыль (а не только процент) выражается, таким образом, в деньгах, ибо в них стоимость реализуется и измеряется.

Необходимость денежных платежей — а не только денег для покупки товаров и т. д. — развивается повсюду, где имеются меновые отношения и денежное обращение. Вовсе не обязательно, чтобы обмен был одновременным. При наличии денег имеется возможность, что одна сторона отпускает свой товар, а другая производит платеж лишь позже. Потребность в деньгах для этой цели (в дальнейшем приводящая к развитию займов и учета векселей) — один из главных исторических источников процента. Но это нас здесь еще совершенно не касается; это следует рассмотреть лишь при анализе кредитных отно¬шений.

Различие между куплей (Д — Т) и продажей (Т — Д):

«Когда я продаю, то 1) я начисляю на товар прибыль и получаю ее, 2) я получаю товар универсально представительный или обратимый — деньги, которые всегда могут быть проданы и на которые я всегда могу получить в свое распоряжение всякий другой товар, ибо особая легкость сбыта денег является точным результатом или естественным следствием меньшей легкости сбыта [других] товаров… При покупке дело обстоит иначе. Если покупают для перепродажи или снабжения клиентов, то ка¬кова бы ни была вероятность, не существует абсолютной уверенности, что можно будет продать по выгодной цене… Но не все покупают для перепро¬дажи; многие покупают для собственного потребления» и т. д. (Th. Corbet. An Inquiry into the Causes and Modes of the Wealth of Individuals. London, 1841, стр. 117-118).

«Отчет, представленный парламенту г-ном Джемсом Уилсоном, по¬казывает, что монетный двор начеканил в 1857 г. золотых монет на сумму 4 859 000 ф. ст., из которых 364 000 ф. ст. в виде полсоверенов. Чеканка Серебра в этот год составила 373 000 ф. ст., причем стоимость затраченного металла равнялась 363 000 ф. ст. За десятилетие, истекшее 31 декабря 1857 г., всего было начеканено на 55 239 000 ф. ст. золотых монет и на 2 434 000 ф. ст. серебряных монет… За последний год начеканено медных монет на сумму 6 720 ф. ст. (причем стоимость меди составила 3 492 ф. ст.), из них 3 163 — в виде пенсов, 2 464 — в виде полупенсов и 1 120 — в виде фартингов… Общая стоимость медных монет, начеканенных за последнее десятилетие, составила 141 477 $. ст., причем медь была приобретена за 73 503 ф. ст.» («The Economist» от 10 апреля 1858 г.).