Когда теряет равновесиетвое сознание усталое,когда ступеньки этой лестницыуходят из под ног,как палуба,когда плюет на человечествотвое ночное одиночество, -ты можешьразмышлять о вечностии сомневаться в непорочностиидей, гипотез, восприятияпроизведения искусства,и – кстати – самого зачатияМадонной сына Иисуса.Но лучше поклоняться данностис глубокими ее могилами,которые потом,за давностью,покажутся такими милыми.Да.Лучше поклоняться данностис короткими ее дорогами,которые потомдо странностипокажутся тебеширокими,покажутся большими,пыльными,усеянными компромиссами,покажутся большими крыльями,покажутся большими птицами.Да. Лучше поклонятся данностис убогими ее мерилами,которые потом до крайности,послужат для тебя перилами(хотя и не особо чистыми),удерживающими в равновесиитвои хромающие истинына
этой выщербленной лестнице.1959
Определение поэзии
памяти Федерико Гарсия Лорки
Существует своего рода легенда,что перед расстрелом он увидел,как над головами солдат поднимаетсясолнце. И тогда он произнес:«А все-таки восходит солнце...»Возможно, это было началом стихотворения.Запоминать пейзажиза окнами в комнатах женщин,за окнами в квартирахродственников,за окнами в кабинетахсотрудников.Запоминать пейзажиза могилами единоверцев.Запоминать,как медленно опускается снег,когда нас призывают к любви.Запоминать небо,лежащее на мокром асфальте,когда напоминают о любви к ближнему.Запоминать,как сползающие по стеклу мутные потоки дождяискажают пропорции зданий,когда нам объясняют, что мы должныделать.Запоминать,как над бесприютной землеюпростирает последние прямые рукикрест.Лунной ночьюзапоминать длинную тень,отброшенную деревом или человеком.Лунной ночьюзапоминать тяжелые речные волны,блестящие, словно складки поношенныхбрюк.А на рассветезапоминать белую дорогу,с которой сворачивают конвоиры,запоминать,как восходит солнценад чужими затылками конвоиров.1959
Стихи об испанце Мигуэле Сервете, еретике, сожженном кальвинистами
Истинные случаи иногда становятся притчами.Ты счел бы все это, вероятно, лишним.Вероятно, сейчасты испытываешь безразличие.Впрочем, онне испытывает безразличия,ибо от него осталась лишь горсть пепла,смешавшегося с миром, с пыльной дорогой,смешавшегося с ветром,с большим небом,в котором он не находил Бога.Ибо не обращал свой взор к небу.Земля – она была ему ближе.И он изучал в Сарагоссе право Человекаи кровообращение Человека -в Париже.Да. Он никогда не созерцалБогани в себе,ни в небе,ни на иконе,потому что не отрывал взглядаот человека и дороги.Потому что всю жизнь уходилот погони.Сын века – он уходил от своеговека,заворачиваясь в плащот соглядатаев,голода и снега.Он, изучавший потребностьи возможностьчеловека,Человек, изучавший Человека для Человека.Он так и не обратил свой взорк небу,потому что в 1653 году,в Женеве,он сгорел между двумя полюсами века:между ненавистью человекаи невежеством человека.1959
* * *
Лучше всегоспалось на Савеловском.В этомполузабытом сержантамитупике Вселеннойсо спартански жесткогоэмпээсовского ложая видел только одну планету:оранжевую планету циферблата.Голубые вологодские Саваофы,вздыхая,шарили по моим карманам.Потом, уходя,презрительно матерились:«В таком пальте...»Но четыре червонца,четыре червонцас надписями и завитками,– я знаю сам,где они были,четыре червонца -билет до Бологого.Это были славные ночина Савеловском вокзале,ночи,достойные голоса Гомера.Ночи,когда после длительных скитанийразнообразные мыслиназначали встречуу длинной колонны Прямой Кишкина широкой площади Желудка....Но этой ночьюдругой займет мое место.Сегодня ночьюя не буду спать на Савеловскомвокзале.Сегодня ночьюя не буду угадыватьсобственную судьбупо угловатой планете.Сегодня ночьюЯ Возьму БилетДо Бологого.Этойночьюя не буду придумыватьбелые стихи о вокзале,-белые, словно бумага для песен...До свиданья, Борис Абрамыч [10] .До свиданья. За слова спасибо.апрель 1960
10
Стихотворение отсутствует во 2-м изд. СИБ. Борис Абрамыч – Слуцкий.
Книга
«Пришлите мне книгу со счастливым концом...»
Назым Хикмет
Путешественник, наконец, обретает ночлег.Честняга-блондин расправляется с подлецом.Крестьянин смотрит на деревьяи запирает хлевна последней страницекнигисо счастливым концом.Упоминавшиеся созвездия капают в тишину,в закрытые окна, на смежающиеся ресницы....В первой главе деревьямолча приникли к окну,и в уснувших больницах больные кричат, как птицы.Иногда романы заканчиваются днем.Ученый открывает окно, закономерность открыв,тот путешественникскрывается за холмом,остальные герои встречаются в обеденный перерыв.Экономика стабилизируется,социолог отбрасывает сомнения.У элегантных баровблестят скромные машины.Войны окончены. Подрастает поколение.Каждая женщина может рассчитывать на мужчину.Блондины излагают разницумежду добром и злом.Все деревья – в полдень – укрывают крестьянина тенью.Все самолеты благополучновозвращаются на аэродром.Все капитаныотчетливо видят землю.Глупцы умнеют. Лгуны перестают врать.У
подлеца, естественно, ничего не вышло....Если в первой главе кто-то продолжает орать,то в тридцатой это, разумеется же, не слышно.Сексуальная одержимость и социальный оптимизм,хорошие эпиграфы из вилланделей, сонетов, канцон,полудетективный сюжет, именуемый – жизнь....Пришлите мне эту книгу со счастливым концом!22 августа 1960, Ленинград
Элегия
Издержки духа – выкрики умаи логика, – вы равно хороши,когда опять белесая зимабредет в полях безмолвнее души.О чем тогда я думаю один,зачем гляжу ей пристально вослед.На этот раз декабрь предвосхитилее февральских оттепелей свет.Какие предстоят нам холода.Но, обогреты давностями, мыне помним, как нисходят городана тягостные выдохи зимы.Безумные и злобные поля!Безумна и безмерна тишина их.То не покой, то темная земляоб облике ином напоминает.Какой-то ужас в этой белизне.И вижу я, что жизнь идет как вызовбесславию, упавшему извнена эту неосознанную близость.10 декабря 1960
* * *
Теперь все чаще чувствую усталость,все реже говорю о ней теперь,о, помыслов души моей кустарность,веселая и теплая артель.Каких ты птиц себе изобретаешь,кому их даришь или продаешь,и в современных гнездах обитаешь,и современным голосом поешь?Вернись, душа, и перышко мне вынь!Пускай о славе радио споет нам.Скажи, душа, как выглядела жизнь,как выглядела с птичьего полета?Покуда снег, как из небытия,кружит по незатейливым карнизам,рисуй о смерти, улица моя,а ты, о птица, вскрикивай о жизни.Вот я иду, а где-то ты летишь,уже не слыша сетований наших,вот я живу, а где-то ты кричишьи крыльями взволнованными машешь.11 декабря 1960
Вальсок
Проснулся я, и нет руки,а было пальцев пять.В моих глазах пошли круги,и я заснул опять.Проснулся я, и нет второй.Опасно долго спать.Но Бог шепнул: глаза закрой,и я заснул опять.Проснулся я, и нету ног,бежит на грудь слеза.Проснулся я: несут венок,и я закрыл глаза.Проснулся я, а я исчез,совсем исчез – и вотв свою постель смотрю с небес:лежит один живот.Проснулся я, а я – в раю,при мне – душа одна.И я из тучки вниз смотрю,а там давно война.1960
Глаголы
Меня окружают молчаливые глаголы,похожие на чужие головыглаголы,голодные глаголы, голые глаголы,главные глаголы, глухие глаголы.Глаголы без существительных. Глаголы – просто.Глаголы,которые живут в подвалах,говорят – в подвалах, рождаются – в подвалахпод несколькими этажамивсеобщего оптимизма.Каждое утро они идут на работу,раствор мешают и камни таскают,но, возводя город, возводят не город,а собственному одиночеству памятник воздвигают.И уходя, как уходят в чужую память,мерно ступая от слова к слову,всеми своими тремя временамиглаголы однажды восходят на Голгофу.И небо над нимикак птица над погостом,и, словно стояперед запертой дверью,некто стучит, забивая гвоздив прошедшее,в настоящее,в будущее время.Никто не придет, и никто не снимет.Стук молоткавечным ритмом станет.Земли гипербол лежит под ними,как небо метафор плывет над нами!1960
* * *
Z. K.
Лети отсюда, белый мотылек.Я жизнь тебе оставил. Это почестьи знак того, что путь твой недалек.Лети быстрей. О ветре позабочусь.Еще я сам дохну тебе вослед.Несись быстрей над голыми садами.Вперед, родной. Последний мой совет:Будь осторожен там, над проводами.Что ж, я тебе препоручил не весть,а некую настойчивую грезу;должно быть, ты одно из тех существ,мелькавших на полях метемпсихоза.Смотри ж, не попади под колесои птиц минуй движением обманным.И нарисуй пред ней мое лицов пустом кафе. И в воздухе туманном.1960
Описание утра
А. Рутштейну
Как вагоны раскачиваются,направо и налево,каккинолента рассветараскручивается неторопливо,как пригородные трамваивозникают из-за деревьевв горизонтальном пейзажепредместия и залива,-я все это видел,я посейчасвсе это вижу:их движенье то же,остановки их – точно те же,ниже воды и пыльнойтравы повыше,о, как они катятсяпо заболоченному побережьюв маленький сонв маленький светприроды,из короткой перспективыувеличиваясь, возникая,витиеватые автострадыс грузовиками, с грузовиками, с грузовиками.Ты плыви, мой трамвай,ты кораблик, кораблик утлый,никогда да не будетс тобою кораблекрушенья.Пассажиры твои -обобщенные образы утрав современной песенкеобщественных отношений.Ты плыви. Ты раскачивайфонарики угнетеньяв бесконечное утрои короткие жизни,к озаренной патрицианскимисветильникамиметрополитенареальной улыбкечеловеческого автоматизма.Увози их маленьких,их неправедных, их справедливых.Пусть останутся краскилишь коричневая да голубая.Соскочить с трамваяи бежать к заливу,бежать к заливу,в горизонтальном пейзажепадая, утопая.1960