Поле затяжной войны.Смешанный с песком бензин.Скрученные табунымертвыхлошадиных сил.Бурей разметенный лесв надвигающейся тьме.Это символ твой, прогресс?Илипамятник чуме?Той, которая парадно завораживает дали.Сквозь стальные зубы векахлещет посвист: «Р-р-разойдись!..»Продолженье рук – баранка,продолженье ног – педали,и упругое сиденье — продолженье ягодиц!Свет безумья на челе.Колыхание жары.И —на ветровом стекле —кляксы бывшей мошкары.Жадный зов,истошный зоврасстояний, а потом —только скрежет тормозов!Только — брызги на бетон!..Киса, стюардесса компании ПАНАМ,кто ж тебя из города за полночь погнал?Как это он держится на одном крыле,твой никелированныйсиний«шевроле»?..Это – кладбище машин.Как огромная постель.Змеи вырванных пружин.Свалка
бывших скоростей.Двестисомкнутых рядов.Свой порядок.Свой ранжир.Это — кладбище машин.Кладбище,где нет цветов…Бывший подарок бывшему сыну — «Альфа-Ромео»!Ах как создание это на поворотах ревело!Реяло, радовало, растворяло, рушило в Лету……Альфа-Ромеобольше не встретитАльфа-Джульетту…Можно подойти, проверить.Тронуть ржавые ремни…Это выставка трофеев.Непонятно,чьи они…Может, зря мы так спешим,зря несемся каждый деньмимо кладбищамашин.Мимо кладбищалюдей.
Памяти Василия Шукшина
До крайнего порогавели его, спеша, —алтайская породаи добрая душа…Пожалуйста, ответьте,прервав хвалебный вой:вы что —узнав о смерти, —прочли его впервой?!Пожалуйста, скажите,уняв взыгравший пыл:неужто онпри жизнихоть в чем-то хуже был?!Поминные застолья,заупокойный звон…Талантливее — что ли —стал в черной рамке он?!Убийственно жестоки,намеренно горькипосмертныевосторги,надгробныедружки.Столбы словесной пылии фимиамный дым…А где ж вы раньше были —когда он былживым?
Долги
Пришла ко мне пора платить долги.А я-то думал,что еще успею…Не скажешь, что подстроили враги.Не спрячешься за юношеской спесью.И вот я мельтешу то здесь, то там.Размахиваюразными словами:«Я расплачусь с долгами!Я отдам!..Поверьте мне!..»Кивают головамилеса и травы, снегопад и зной,село Косиха,Сахалини Волга.Живет во мне, смеется надо мнойнемыслимаянеобъятность долга!Ждет каждая секунда. Ждут года.Озера,полные целебной влаги.Мелькнувшие, как вспышка, города.Победныеи траурные флаги.Медовый цвет клокочущей ухи.Моей Москвывсесильные зарницы.И те стихи, те – главные — стихи,которые лишь начинаютсниться.И снова полночь душу холодит.И карандаш с бессонницею спорит.И женщинав глаза мои глядит.(Я столько должен ей, что страшно вспомнить!)– Плати долги!..Плати долги, чудак!..Давай начистоту судьбу продолжим…Плачу.Но каждый раз выходит так:чем больше отдаешь, тем большедолжен.
Барселонский рынок
Час домашних хозяеквступает в права.Час торговок озябших.Время их торжества.Круговая порука.Смешенье эпох…Здесь любая старухасчитает, как бог.И хранит одаренноинтересы свои,как посол отдаленнойсуверенной семьи…Час приветствий почетныхна всех языках.Час подсчетов.Подсчетовдо боли в висках!Час проклятий плаксивых.И божбы.И вранья.(Может, после «спасибо»все же скажут мужья?..)Выбор мяса для супа —основа основ.И тяжелая сумка,как собака у ног…Поле славы и брани.Схватка судеб и цен.Весь базар —будто странныйвычислительный центр.
«Тост грузинского застолья…»
Тостгрузинского застолья —это дело непростое…Сочно, сказочно и длинноначинает тамада.Но отнюдь не подхалимно,как считают иногда.В тостах истинного сортаесть,помимо прочих тайн,нечто вроде горизонта,убегающего вдаль.Человеку намекаютна возможности его.Оглядеться помогают —и не болеетого.Человека славят гимном,учат крылья обретать.Говорят ему, каким он,коль захочет,может стать!..Ты сидишь, нахмурив брови,хвост редиски теребя.Стать бы хоть однаждывровеньс этим тостом за тебя.
Песня о белом облаке
Верю, что молодостьвсе еще около…Плыло над юностьюбелое облако.Легкое облако.Белое-белое.Будто любовь моясамая первая.Будто любовь моя.Будто мечта моя.Самая светлая.Самая-самая.Белое облаков небе растаяло.В небе растаяло.Память оставило…Эхом от оклика,давнего оклика,ты возвратись ко мне,белое облако!Все, что успел забыть,снова припомнится.Что не исполнилось, —сразу исполнится.Только не стань, прошу,мглою плакучею,белое облако —черною тучею…Верю, что молодостьвсе еще около…Плыло над юностьюбелое облако.
«То,
где мы жили, называлось югом…»
То, где мы жили, называлось югом…И каждый раз,как только мы вставали,казался мир вокруг настолько юным,что в нем — наверняка! — существовалипока еще не названные вещи.Беспомощный,под безымянным небомрождался мир.Он вовсе не был вечным.Усталым не был.И всесильным не был.Он появлялся.Он пьянил, как брага.Он был доверчивым и откровенным…О, это удивительное право:назвать землею – землю,ветер – ветром!Увидев ослепительное нечто,на миг сомкнутьторжественные векии радостно провозгласить:«Ты — небо!Да будет такотныне и вовеки!..Да будет мир ежесекундно юным.Да будет он такимсейчас и позже…»То, где мы жили, называлось югом.И было нам по двадцать лет.Не больше…И нисходила ночь — от звезд рябая.И мы,заполненные гулкой ширью,намаявшись,почти что засыпая,любовьбесстрашно называлижизнью.
Раки
Разрушители раков готовятся к пиру,не скрывая улыбок,волнуясь слегка…Вот рука потянулась к янтарному пиву.В запотевшую кружку вцепилась рука.Блюдо раковдымится, как адская бездна,завлекая желающих в душную мглу.И, храня ощущенье укропа и перца,боевые клешни тарахтят по столу.А багровые раки — как рыцари в латах.Их оружье слабо в современной войне…Тяжелы и добры разрушители раков.Разрушители раковдовольны вдвойнетем, что, в общем, для встречи немного и нужно.Тем, что живы они.Тем, что вместе они.Что еще не прошло ощущение дружбыи что можно заставить попятиться дни.Тем, что выдался этот прекраснейший повод,что исколоты пальцыи губы горят.И обиды они друг на друга не помняти возвышенно о пустяках говорят.Тем, что здесь они заняты делом достойным.Что еще не нахлынула пьяная грусть…И витаетнад их долгожданным застольемсмачный, яростный, неподражаемый хруст!И галдят,и смеются они беспричинно.И лежит перед ними на блюдезверье…И покорно взирает большая рачихана ближайшее будущее свое.
«Кромсаем лед…»
В. Пескову
Кромсаем лед,меняем рек теченье,твердим о том, что дел невпроворот…Но мы еще придем просить прощеньяу этих рек,барханови болот,у самого гигантского восхода,у самого мельчайшего малька…Пока об этомдумать неохота.Сейчас нам не до этогопока.Аэродромы, пирсы и перроны,леса без птици земли без воды…Все меньше — окружающей природы.Все больше — окружающей среды.
Домик Петра Первого в Саардеме
В этом домике укачивает, как на корабле.Даже сильных здесь подташнивает,слабых — долу клонит.Переплет пудовой книги на малюсеньком столе.В этом доме жил когда-то Петр Алексеев.Плотник…Так случается с царями. Свой у каждого каприз.Юный герцог Вюртембергский вышивал по шелку чисто.Обучался танцам кесарь. Логике – испанский принц.Плотник Петр Алексеевстроить кораблиучился.Эта местность по масштабу для него была мелка.Все казалось здесь игрушечным —и удаль,и раздолье.Не хватало глазу неба.И земли для сапога.Было детским топорище для его большой ладони.На старинных верфях пахло морем, тесом и смолой.А вокруг стояла публика,на плотника глазея.Это было так потешно: царь орудует пилой!Так забавно:царь – и нате! — с матроснею курит зелье.Одобрительно кивали головами лоцмана…А под вечер, а под вечер, захмелев от третьей чарки,подтверждалазабулдыжная портовая шпана:плотник Петр Алексеев любит угощать по-царски!Над кабацкими столамиходуном ходил туман.С русским бешеным детиной было ссориться опасно.Хохоча,во время танцевтак девиц он обнимал,словно выдавить хотел их из корсетов, будто пасту!..И опять наутро вкалывал на солнце молодом!Злился,ежели от мастера за дело попадало…Это будет позже, после.Это будет все потом —и конфузия под Нарвой,и победная Полтава.Это после встанет город, задевая облака,над Невою,на останках слепенькой чухонской мызы.Это будет позже.Будетнепременно! А покана спине державной, царскойкаменно бугрятся мышцы.По плечам царя струится и блестит мужицкий пот.И глядят на это дивосаардемские разини…Ах как распахнется после непотешный русский флот!Поплывет по океанамнепотешная Россия!Наплевав на все наветы,утвердится на земле.С тысячью смертями знаясь,с тысячью штормами споря…В этом домике укачивает, как на корабле.И войти в него сегодня —все равно, чтовыйти в море.
Оглянувшись…
И все ж, пройдя сквозь тайгу и пустыниповерив в детей, как в себя самих,мы знаем:не кончится,не остынети не ослабнет, хотя бы на миг,напористость плуга,дыханье завода,движение скальпеля и пера…Мы помним о том,что любое Сегодня —всего лишь завтрашнее Вчера.