Сократ

Одобрительные возгласы друзей покрыли слова Сократа. Но петля врезается ему в горло:

– Следует ли понимать тебя так, - спрашивает Ликон, - что Сократ славит человека вровень с богами?

– Ничего подобного он не говорил!
– вскричал Антисфен.

– Перекручиваешь слова, как змея свой хвост!
– возмущенно подхватил Аполлодор.

– Это допрос, а не диспут!
– гневно бросил Федон.

Ликон удовлетворенно усмехнулся:

– Допрос? Откуда взялось тут это слово? Чего вы испугались, милые сократики? У нас ведь неограниченная свобода слова. За это нас превозносит весь мир. А вы сегодня испытываете такой же страх, как во времена тирании. Почему?

Сократ плотнее завернулся в гиматий, словно защищаясь от новых нападок. Увидев, что глаза всех обращены к нему, он собрал всю силу своей воли и заговорил:

– Некоторые люди ошибаются, полагая, что хорошо разобрались в вопросах жизни и больше им нет нужды размышлять о них. Мне же кажется - боги дали людям возможность во всех своих действиях, при решении всех дел руководиться знаниями. Поэтому следует развивать разум человека, показывать ему, что полезно, а что нет, что - добродетель, а что - порок. Но прежде всего должен человек познать самого себя. Тогда он поймет, способен ли он к той или иной деятельности, способен ли выполнить доверенную ему задачу или иное дело, поставленное перед ним.
– Дыхание Сократа стало свободнее, голос окреп. Заглянуть в самого себя столь же необходимо, как и видеть окружающее. Человек должен чутко прислушиваться к самому себе, чтобы расслышать тот внутренний голос, которым говорит в человеке божественное, предостерегая от опасностей, в которые он, не будь такого внутреннего голоса, ввергся бы слепо. Этот внутренний голос - не мое только преимущество, не только мой дар. Мое преимущество перед другими лишь в том, что у меня тонкий слух и я умею хорошо слушать...

Движение прошло среди друзей Сократа, показывая, что слушают они внимательно, однако напряжение не ослабло. Мелет шепотом спросил Ликона что, собственно, имеет в виду Сократ, говоря о своем демонии: это исключительно его привилегия или подобный демоний посещает и нас всех? Ликон покачал узкой головой в знак того, что не знает. Еще Мелет прошептал - не хочет ли Сократ подвигнуть всех присутствующих к тому, чтобы и они приняли новую веру? Ликон сжал локоть Мелета костлявыми пальцами:

– Ты высказал ценную мысль, Мелет! Но на сей раз хватит о его демонии: он и так выболтал больше, чем нам нужно!

Ликон пронзительно взглянул на Спекиона, что-то ему шепнул, и тот спросил Сократа:

– Стало быть, сам человек не знает, что полезно и добродетельно?

И по знаку Ликона на Сократа посыпались вопросы других Ликоновых сторонников и выучеников:

– Значит, тот, кто не учился у премудрого Сократа, - круглый невежда и будет бросаться в огонь, со скал, в море, подобно самоубийце или сумасшедшему?

Пробежали смешки. Тогда еще один юнец из тех, что явились разбить Сократа, в надежде унести с собой хоть лепесток сомнительной славы, в экзальтации вскричал:

– Без Сократа - все мы сыны погибели и...

– Тихо, друзья!
– прервал его резкий голос Ликона.
– Я не позволю насмехаться над человеком, достойным уважения всех эллинов!
– Он повернулся к Сократу.
– Нам интересно, - он подчеркнул весомость своих слов загадочным множественным числом, - нам интересно, что думает Сократ о людях, стоящих во главе государства. Знают ли они, что полезно и добродетельно, хотя никогда не были твоими учениками, Сократ?

Волнение среди слушателей. Им кажется - тут-то и конец Сократу. Но он уже справился со своим испугом и заговорил весело, как всегда, когда ему приходилось вступать в спор с противником:

– Известно ли вам, дорогие, что такое совесть? Кажется, слово это придумал и явил мой любимый Эврипид. С каждым днем я все больше и больше ценю это понятие и призываю тех, кого Ликон обозначил сейчас словечком "мы", самим заглянуть в свою совесть. Если же они еще и сегодня не знают, что добродетельно и полезно нашей общине, хотя я уже полвека растолковываю это на улицах Афин, то я готов повторить еще раз. Знаю, среди вождей народа, демагогов, - Сократ вперил свои выпуклые глаза в Ликона, - есть замечательные ораторы, и они стремятся снискать любовь людей, тщательно подбирая слова. Однако ораторское искусство, лишенное знания того, что полезно обществу, обществу не полезно, обманно и вредно.

Возгласов одобрения становится больше, чем выкриков несогласия. Сократ распалился. Перестал следить за собой, заговорил громче:

– Демагог призван быть мечом и копьем народа, завоевывать для него достойный образ жизни. Для того, кто хочет пользы обществу, превыше всего должна быть именно польза общества, а не его собственная!

Буря одобрения захватывает даже кое-кого из противников Сократа.

Мелет, стараясь утихомирить эту бурю, поднял руки, закричал:

– Тише! Тише! Будет говорить демагог Ликон!

Ликон выждал, когда уляжется шум, и среди напряженной тишины заговорил с подчеркнутой значительностью:

– Утверждая это, ты, стало быть, убежден, что нынешние правители больше пекутся о собственной выгоде, чем о благополучии Афин, и что таким правителем прежде всего является глава демократов Анит...

Ликон сделал умышленную паузу, и в тишине прозвучал язвительный вопрос Сократа:

– Ты, Ликон, подозреваешь нашего народолюбивого Анита в таких некрасивых делах?

Друзья Сократа расхохотались. Лицо Ликона сделалось серым, как пепел.

– Это ты его подозреваешь!
– выкрикнул он.

– Но, милый Ликон, я ведь не называл ни Анитова, ни твоего имени!

Смех приверженцев Сократа грянул с новой силой: им известно, что Ликона можно нанять на любую работу, даже на такую, которая была бы направлена прямо против афинской демократии.

Сократ перешел в наступление:

– Или у тебя нет глав, Ликон, чтобы видеть, все ли у нас в порядке? Заклинаю тебя богиней справедливости, к которой мы так часто взываем, скажи, заметно ли у нас хоть какое-то улучшение или все катится под гору?

Множество голосов из толпы:

– Под гору! Под гору!

Голоса эти - в пользу Сократа, не Ликона. Казалось бы, последний совсем загнан в угол и бой склоняется к победе Сократа.

Ликон бледен от напряжения, лицо его осунулось, но он поднимает руки, повышает голос:

– Слышишь, Сократ? Слышишь, как твои собеседования пробуждают в людях мятежный дух и вносят разброд?! Понимаешь, мой дорогой, не пугайся, я говорю только правду, но я желаю тебе добра, ибо ведь правда не вредна, правда помогает всем, так вот, ты, Сократ, не добродетели учишь - ты развращаешь нашу молодежь!

Даже Анит, Мелет и Спекион онемели, изумленные ловкостью Ликона, и их восхищение софистикой, которая умеет злом подавлять добро, стало куда больше, чем было, когда они сюда пришли.

Аполлодор тихо сказал Критону:

– Мне страшно за Сократа...

– Мне страшно за Афины, - громко возразил Сократ, расслышав эти слова.

6

Анит-младший вместе с поэтом Мелетом вошел в дом любви.

При виде статуэтки Эрота Анит усмехнулся:

– Привет тебе, возлюбленный царской дочери Психеи! Поклоняюсь тебе, хотя безбожник Сократ разжаловал тебя из богов в демоны... Эй, Демонасса! обратился он к владелице Афродитина рая.
– Мы хотим принести ему жертву!