Сократ

– Вот за это-то я больше всего упрекаю вас, ораторов. Вечно вы скулите тут с вашей софистикой... Что вы распространяете в народе? Полезное? Как бы не так! От вас - только жалобы, малодушие, безнадежность, отчаяние. Тем, кто вас слушает, вы замазываете глаза черной краской, и они не видят уже ничего, кроме тьмы небытия. Вы способны только разрушать, не созидать. Вызываете неуважение к авторитетам. К чему это приведет? К распаду, который когда-нибудь погубит всех нас!

Анит умолк, с утомленным видом опустился в кресло. Ликон, не садясь, снисходительно проговорил сверху вниз:

– Отведи душу, Анит. Но ведь сам ты больше всех кормишь народ софистикой.

Про себя Ликон подумал: когда-нибудь мы схватим друг друга за горло, но сейчас у нас иные заботы. И софист прибегнул к софистике:

– Ты взволнован, милый Анит. Отчего бы это?
– Помолчав, он сухо ответил сам: - Потому что видел в толпе человека, который роет тебе могилу, Сократа.

Анит отшатнулся: вдруг понял, до чего прав Ликон.

– Что ты говоришь, Ликон? Ты, верно, хотел сказать - "который унижает тебя, насмехается над твоим невежеством, указывает пальцем на твоего сына как на устрашающий образец развращенности", а ты сказал: "который роет тебе могилу"!

Ликон сел напротив Анита и дружески улыбнулся ему:

– Ладно, не стану возражать тебе, приведу только одно место из речи Сократа к бедноте - я случайно ее слышал. Сократ говорил так: "Мужи афинские, я не математик и не эконом, чтоб сосчитать, насколько обогащается государственная казна и насколько за это же время толстеет мошна кое-кого из демагогов. Я простой человек, но зрение у меня хорошее - видите, какие у меня большие, навыкате, глаза?.."

При упоминании о глазах Сократа Анит ощутил трепет. А Ликон продолжал пересказывать речь Сократа:

– "И слух у меня хороший, я слышу, что обещают демагоги, а потом то, что говорит народ об исполнении этих обещаний. Я - крот, роющий подземные ходы. Я - гром, ударяющий в высокие деревья. Я - ветер, что разгоняет туман, пыль и тучи, очищая воздух. Не моя вина, если кое-кто боится ветра и грома. Я учу вас, дорогие мои, видеть и слышать, но учу вас еще мыслить и сопоставлять..."

Анит прилагал все усилия, чтоб притвориться спокойным. Ликон же продолжал:

– Это было в Керамике, недавно, - он обращался к тамошним гончарам. Я слышал конец его речи и видел ее воздействие на мелких ремесленников, которым в наши времена трудно сводить концы с концами.

– Но что он еще говорил?
– не выдержал Анит.

Ликон, нарочито равнодушным тоном, стал дальше плести свою ложь:

– Говорил он как раз о тебе. О том, что твой сын утопает в роскоши, словно отпрыск царского рода, меж тем как он сын обыкновенного кожевенника, необыкновенного разве тем только, что у него сундуки набиты серебром.

– Что им от меня надо?!
– страстно вскричал Анит.
– Неужели же и мне стать нищим по той причине, что в Афинах полно нищих? В городе толпы бездельников - что же мне, бросить дело и валяться с ними на свалках? Или отпустить рабов и тем умножить число несчастных, которым негде голову приклонить? Не хотят ли, чтоб я покинул свой дом и пошел жить с чернью в завшивленных норах, полных мышей и крыс?

– Ах, как легко ты возбуждаешься, милый Анит. Я ведь только передал, что слышал. Я не хотел тебя задевать...

– Ты, быть может, и нет. Но этот бродячий брехун Сократ - тот хотел задеть меня! Все перевернуть, разрыть, кишки мне вырвать... И против него, любимца народа, я бессилен!..

Ликон пожал плечами, взмахнул рукой и поднялся.

– Пора нам к народу - праздник все-таки...

Анит провел ладонями по лицу, как бы стирая выражение растерянности, перекинул через левое плечо конец нарядного плаща и вышел первым.

Они проходили через портик к агоре. Неподалеку, у колонны, перед кучкой людей держал речь какой-то человек - коренастый, босой, лысый, в потрепанном гиматии. Анит вздрогнул, изменил направление. Но и в другом месте увидел босого, лысого, коренастого старика, обращавшегося с речью к другой кучке народа. Анит заколебался. Остановился в нерешительности, обернулся к Ликону:

– Что ж, посмотрим и мы его знаменитое повивальное искусство!

Прикрыв лица плащами, стали слушать. Сильный голос гремел под колоннами:

– Я - крот, роющий подземные ходы. Я - гром, ударяющий в высокие деревья. Я - ветер, что разгоняет туман и очищает воздух. Почему же, о мужи афинские, есть люди, которые страшатся ветра и грома?!

Оратор обернулся, и Анит увидел - хоть и говорит он Сократовыми словами, но это не Сократ.

5

Позавтракав, Сократ отправился в гимнасий Академа, куда он часто хаживал беседовать с друзьями и спорить с противниками.

Миновал дем Лимнэ. Остановился около театра Диониса, задумался. Сколько лет прошло с тех пор, как в этом театре Аристофан высмеял его в своих "Облаках", изобразив софистом? Двадцать четыре. Многое изменилось со времен "Облаков" до нынешних туч. Сколько гроз прошумело над Афинами! Скольких друзей я уже потерял! Мой Алкивиад, как кровоточило мое сердце из-за твоего извилистого пути и ужасного конца!.. А другие любимые: Перикл, Анаксагор, Эврипид... Их призвал в Элисий бог Аид, Ксенофонт переселился в Персию... Уход одних этих людей так страшно обеднил Афины! Только я, старик, остался, брожу все по улицам, раздариваю людям свои мысли, желая достичь одной-единственной цели: изменить человека, сделать его лучше. Неужели мое желание так уж чрезмерно, что мне так мало удается?..

Пошел дальше. И тут в нем заговорил внутренний голос. То его демоний предостерегает - не ходи в Академию! Сократ остановился снова. Почему? Какая ждет меня там опасность? Или наступил мой черед?.. А в сущности, почему бы и нет? Не высказал ли я уже все, что хотел? Что хотел - вероятно, да. Но высказал ли я все, что должен был сказать? Многое, сказанное в прошлом, сильнее действует сегодня - и не утратит своего действия в будущем. Время неумолимый счетовод: неустанно следит, подсчитывает, что было исполнено и что еще остается. На моем счету осталось еще много, очень много...

Сократ заторопился. Необходимо снова вытащить на свет то, что было сказано, но до сих пор не исполнено.

Он пересек агору, прошел под портиком и двинулся к дрому, священной дороге, что ведет к Дипилонским воротам, и дальше, за черту города, к Академии. Он был уже в нескольких шагах от нее, когда опять отозвался его демоний. Не ходи туда! Сократ уже хотел остановиться, когда заметил в воротах Академии Мелета с сыном Анита; оба очень учтиво приветствовали философа. И он вошел следом за ними.

А какую встречу оказали ему Ликон и его приверженцы! Льстивый восторг, подобострастное ликование, аплодисменты...

Сократ поздоровался с друзьями. Не заметил - до чего они расстроены и бледны. Не заметил, как переглядываются Ликон, Анит-младший, Мелет и ученик Антифонта Спекион, безмолвно договариваясь о том, кому когда говорить.

Высокопарные слова похвалы, лести, раболепия сыпались на лысую голову Сократа.

Ликон заговорил первым: он заявил, что преимущество Сократа перед всеми афинянами бесспорно, ибо слова его не расходятся с делами. Сын Анита, этот лукавый молодчик, избалованный в семье, погрязший в пороках и распущенности, начал с правды: в то время когда многие берут большие деньги за мелкие советы - как достичь личного успеха, Сократ отдает свою мудрость, подтвержденную Дельфийским оракулом, кому угодно - и даром. Даже тем, кто этого не просит, указывает он, как стать лучше и счастливее...