Сократ

Первый круто оборачивается, успевает поймать уже поднятую руку с ножом, выкручивает ее, нож падает.

– Ты, Бассон? Убить меня хотел? За что?

Бассон стонет от боли в вывихнутой руке, дышит прерывисто:

– Тебе дали три обола! И ты еще ничего не истратил, я знаю, я следил за тобой...

Слезы текут у него. От боли? От стыда?

Навстречу бежит плачущая женщина, за нею - двое малых детей:

– Мама, мамочка, возьми нас! Не убегай!

– Я не ваша мать!

– Наша! Мама! Ты наша! Мы всегда были с тобой!

– Ищите себе другую маму, у которой есть чем кормить вас!

И женщина бежит дальше по кривой тропке между лачуг, дети с плачем - за ней...

– Это Стикс - река ужаса...
– шепчет Аполлодор.

Старуха стучит в запертую дверь лачуги:

– Открой, Элиада, это я!

Голос изнутри:

– Сейчас, дай доползу до двери...

Старуха:

– Мне нынче повезло, у меня восемь оболов!

Голос изнутри:

– О боги, молчи! Как бы кто не услыхал!

Дверь приоткрывается. Старуха просовывает руку в щель:

– Возьми пять - с меня и трех хватит...

Платон:

– Мне холодно. Нельзя ли идти побыстрее, Сократ?

Аполлодор:

– Медленно течение Стикса...

Они прибавили шагу. Впереди них бредет, качаясь, пожилой человек - и вдруг падает лицом вниз.

Сократ склонился к нему:

– Что с тобой? Что случилось?

– Не могу больше... Не держусь на ногах... Дышать нечем... Пить! Воды!

Федон кинулся к лачуге:

– Человек упал! Идите скорее! Дайте ему воды!

– А тебе-то что?
– ответил изнутри грубый мужской голос.

Федон:

– Дай напиться упавшему... Может, он умирает!

– Это наше дело. Не твое. Проваливай!

– Река ужаса...
– повторяет Аполлодор.

Завернули в следующую улочку. Быстро смеркается. Скоро станет совсем темно. Со всех сторон доносятся крики, плач, проклятия, жалобы, возгласы отчаяния...

– Почему они так жалобно кричат?
– спросил Сократ человека, сидевшего перед хижиной.

– Больные они. Зараженные. Все тело в язвах, болячках, все гноится. Я ношу им холодную воду. Больше ничего не сделаешь.

– Идемте, - сказал Платон.
– Заклинаю вас всеми богами, идем дальше!

Проходят мимо ограды. За нею слышится безутешный плач. Отворяют калитку - видят: низенький человек подобострастно склоняется перед верзилой, который, расставив ноги, мочится, как вол.

Рядом с низеньким человеком - обнаженная девочка, щеки ее пылают от стыда. Закрыться бы ей - ах, руки малы!

– Лучший товар, господин. Отличное качество. Ты только пощупай. И для тебя - всего за сто драхм. А стоит все четыре сотни.
– Человечек оживляется.
– Есть у меня еще одна, ей только десять... Замечательная! Сейчас приведу....

– Отличное качество!
– хохочет покупатель и от скуки хлещет девочку коротким хлыстом по груди, по животу.

Девочка вскрикивает, плачет... Сократ рывком распахнул калитку, вырвал хлыст у верзилы:

– Смотрите, благородные господа, каков храбрец! Новый греческий герой! Современный Ахилл!

Верзила, дрожа от ярости, кликнул рабов, велел расправиться с Сократом и его друзьями.

Но рабы не осмеливаются - остановились в нерешительности. Тем временем низенький выволакивает из сарая следующую жертву...

– Уйдем отсюда скорей, - пробормотал Антисфен.
– Страшная река Стикс...

Наконец, почти уже в темноте, Сократ привел учеников к Лете, реке забвения. Тела спящих и бодрствующих валяются по всей улочке. Среди них попадаются и мертвецы. Но больше всего - пьяных, ибо вино дарит забвение.

– Войду к фараону, царю египетскому, и даже не поклонюсь ему, слышите не поклонюсь...
– бормочет пьяный.

А другой, расчесывая лишай:

– Ох, как хорошо здесь, только вот крысы бегают у меня по лицу какие-то мокрые, ну, зато охлаждают...

– Вот бы поймать их да съесть...

– Принеси козла в жертву Пану, как полагается в праздник...

– Господин!
– Молодой женский голос из хижины.
– Купи меня на время! Всего за пять драхм...

Этот возглас словно разбудил улицу. Где-то забренчали на кифаре, кто-то запел печальную песню.

Сразу зашевелилось множество людей, стараясь перекричать друг друга, высыпали на улицу женщины - молодые, немолодые, старые...

– Я голодная, купи меня, господин!

– Нет, меня - она вчера ела! И я - моложе!
– Женщина кинулась к Антисфену.
– Ты, конечно, не богач, но пять-то драхм дашь мне...

– Не хочу! Не дам!
– брезгливо отшатнулся тот.

Из хижины выскочил мужчина.

– Почему ты ее не хочешь, господин? Это моя жена... Знает толк в этом самом... Купи ее! У нас четверо детей... Она тебе и за четыре драхмы даст по драхме на ребенка... Смилуйся!

К Платону, словно лунатик, приблизилась молодая девушка, вдохнула благовония, которыми сбрызнута его хламида:

– Ах, как пахнет... Так, давно когда-то, пахло от моего пеплоса... Возьми меня, пригожий юноша, возьми на часок. Пойдем со мной. Я зажгу светильник, и ты увидишь, как я красива... Сладко буду любить тебя!
– Она перешла на шепот.
– И - даром! Ничего не хочу за это! Хочу забыться!

Она крепко обняла Платона худенькими руками, светившимися в темноте. Он вырвался, кинулся к Сократу:

– Зевсом заклинаю тебя, учитель, пойдем, прошу, уйдем отсюда!

Спотыкаясь в темноте, они выбрались из Тартара - и открылось их взору мраморное чудо, белоснежный Акрополь, а над ним - яркий диск луны.

3

Под стеной роскошного дома Анита, в тени, расположилась кучка людей без работы. Эти недобровольные лентяи, пиявками присосавшиеся к городу, коротают время, играя в кости, в щелчки, обмениваясь грубыми шутками, вспоминая о доме и ругая обстоятельства.

Неподалеку от них, на самом солнцепеке, стоит Сократ, погруженный в думы. На него посматривают с удивлением и тревогой. Кто это? Чего ему надо? Голодранец какой-то - гиматий засален, ноги босы... Дурак - в такое время дня торчит на солнце с непокрытой башкой...