Солдаты

мне кажется, мало представлено. Вы проверьте, пожалуйста, чтоб все санитары,

участвующие в выносе раненых, были награждены. Не забудьте.

– - Хорошо, я проверю,-- сказал Демин.

– - И, если у вас есть время, сходите к пополнению,-- попросил генерал.

Начподиву очень не хотелось оставлять генерала одного в этот трудный

для него час, но он должен был сказать несколько слов молодым бойцам. И,

распрощавшись с Сизовым, Демин отправился в село Крапивное, где принимали

пополнение. Он пошел пешком -- полковник вообще любил ходить пешком и редко

пользовался машиной.

К приходу полковника молодые бойцы уже были распределены по полкам,

батальонам и ротам и выстроены перед школой. Командиры спешили до ночи

привести их в сосновую рощу, поближе к реке, чтобы с наступлением темноты

сразу же начать переправляться на "пятачок". Начальник политотдела поднялся

на крыльцо. Шум стих. Солдаты ждали.

– - Товарищи!
– - негромко сказал полковник. Он весь как-то сразу

преобразился, лицо его оживилось.-- Товарищи! Вы пришли в нашу славную

гвардейскую семью и суровый час. Ваши однополчане там, за Донцом, ведут

жестокий бой. Им нужна ваша помощь... Недалек час, когда мы пойдем вперед, и

только вперед! Путь ваш будет тяжел, труден, но и светел. Вы понесете знамя

освобождения родной земле и страдающему под фашистским игом советскому

народу на оккупированной врагом территории. Будьте стойки и мужественны в

бою. Помните, с вами -- Родина, а впереди -- великая победа! В добрый час,

солдаты!..

Кто-то первый несмело прокричал "ура". Его поддержали дружно. Тремя

звучными волнами прокатилось: "а-а-а..."

Полковник легко сбежал с крыльца и стал обходить роты, здороваясь с

бойцами.

* ЧАСТЬ ВТОРАЯ *

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Третьего августа, с утра, где-то против Белгорода загудело. Разведчики

выскочили из своего блиндажа, стали всматриваться в ту сторону, откуда

катился ровный, встряхивающий землю гул. За лесом бурой стеной до самого

неба встало облако пыли и дыма, и никак нельзя было понять, с какого берега

реки поднималось оно. Эскадрильи наших бомбардировщиков неслись к этому

облаку, исчезали в нем и возвращались уже другими маршрутами, обманывая

вражеских зенитчиков. Иногда к ним пытались пристроиться тонкие и

желтобрюхие, как осы, "фоккеры", но, отсеченные нашими истребителями, они

поворачивали обратно. Обнаглев, летели над самой землей с отвратительным

свистом, обстреливая из пулеметов повозки и машины. Наши войска открывали по

ним яростный огонь и нередко подбивали. Охваченные пламенем, немецкие

истребители врезались в землю и быстро сгорали.

Алеша Мальцев любил наблюдать за воздушным боем, забравшись на дерево.

– - Товарищ, горит... горит!..-- кричал он, вытягивая вперед правую

руку, а левой обхватывая ствол дуба.-- Сейчас врежется!..

– - Где, где, Алеша?
– - бегал внизу Сенька.

Утром 5 августа гул в районе Белгорода неожиданно прекратился. Самолеты

летели теперь в сторону Харькова и Богодухова. Солдаты поняли: на фронте

произошло что-то очень важное и значительное. А в третьем часу дня пришло

сообщение, что Белгород освобожден и советские войска движутся к Харькову и

Богодухову.

Боясь окружения, немцы стали отходить и на участке дивизии Сизова; им

удалось даже немного оторваться от передовых отрядов дивизии.

Кому-кому, а разведчикам было не по душе это слово -- оторваться. Оно

означало для них: во-первых, то, что командир разведроты и начальник

разведки получат от генерала хорошую трепку (Марченко с группой разведчиков

все время находился на "пятачке"); во-вторых, теперь они, разведчики, должны

высунув язык протопать много верст пешком и догнать врага. Кто угодно мог

оторваться от противника, но только не разведчики. Теперь им предстояло

первыми "войти в соприкосновение" с неприятелем. За этой безобидной и

немножко казенной фразой для солдат крылось много неприятных вещей. Часто

такое соприкосновение кончалось гибелью разведчиков; напоровшись неожиданно

на засаду, они могли стать легкой добычей врага. Именно поэтому были так

озабочены Марченко и Забаров; даже забаровское искусство не всегда выручало

в подобных случаях.

Не в духе пребывал в это утро и Петр Пинчук. Он натопил баню и хотел

помыть разведчиков, возвратившихся с "пятачка". А теперь это дело пришлось

отложить.

– - Кузьмич, якого биса ты так медленно собираешься? Запрягай!..--

покрикивал он на ездового, который и без того суетился возле своей повозки.

– - О чем вы тут толкуете, товарищ гвардии сержант?
– - сочувственно

спросил Петра Тарасовича Ванин, который в числе немногих разводчиков был у

командира роты в резерве и находился при старшине.-- Может, помощь какая

нужна? Я к вашим услугам!

– - Пидмогны Кузьмичу мешок на повозку положить.

– - С удовольствием! -- живо отозвался Ванин, и это насторожило

старшину.

– - Ты чого?

– - Ничего...

– - Брэшеш. Зи мною хочешь поихаты?

– - Угу,-- признался Сенька.-- Да не один. Вот и Акима нужно пристроить.

– - Добрэ. Сидайте.

У единственной переправы через Донец сгрудились десятки машин и великое

множество повозок. В воздухе висела густая перебранка повозочных и шоферов.

– - Эй, дядя, куда ты со своим сеном?

– - А ты, чумазый, залез в машину и думаешь, что герой! Ишь черти несут

тебя! Не видишь, подвода?..

– - Раздавлю -- одной меньше будет. Повыползли из лесу, как тараканы.