Солемания
Шрифт:
– Что у тебя за друзья, Петро? Один – Затуливетер, другой – Затулиоблако. Я такие фамилии до встречи с тобой и не слыхивал, – раздраженно произнес Николай. Он не любил вспоминать о Татьяне…
– Нормальная красивая русская фамилия – Затулиоблако, – гордо, без тени обиды сказал Петя. – Вот один мой клиент был действительно с удивительной фамилией!
– Хватит о клиентах, о работе, вот, водочки выпей, – перебил его Николай.
– Нет, брат, не могу. Работа у меня не для пьющих – ответственная! – Петр многозначительно направил указательный палец вверх. Он все более и более поражал Николая своими новыми жестами важного начальника.
–
– Какая болезнь? С чего ты взял? – удивился Петенька.
– Ну эта болезнь, когда зубы выпадают, – поморщился Николай, – ты мне сам рассказывал и показывал протезы…
– А, ты про это, – Петр явно занервничал, заерзал на стуле и продолжил очень решительно: – Пойдем за вон тот столик присядем. Там меньше людей. Я перед тобой, брат, в большой вине. Ну, ты простишь. Ты благородный.
Они сели за маленький стеклянный столик около большого аквариума с золотистыми рыбками.
– Рыбки как-то символизируют философию жизни… – начал высокопарно Петя.
– Петро, если это очень долгий рассказ, то лучше мне заказать бутылку водки в баре, чтобы снять надвигающийся шок. Я его предчувствую, судя по тому, как ты ерзаешь на стуле, – улыбнулся Николай и спросил с шутливой тревогой: – Скажи, Петенька, шок будет?
Петя грустно кивнул.
– Ты помнишь, как я вас познакомил, Николай, с Танюшкой?
– Лучше бы не знакомил, – огрызнулся Николай.
– Ты сам, Колька, попросил найти самую красивую девчонку для занятий бальными танцами. Говорил, что девичий абонемент уже купил, а с крокодилом танцевать не будешь, – неловко оправдывался братик.
– К тому времени крокодилов уже не осталось! Ты их всех, Петя, охмурил! Ты мог бы стать гендиректором крокодильей фермы. Случайно, сейчас у тебя ГУП не этого профиля? – ерничал Николай. Спиртное быстро взметнуло ввысь его настроение.
– Кому что нравится, – хрюкнул тихо Петр, – мне – душа, а тебе – красота.
– Хватит, дружище, продолжай, а то мы далеко улетим с твоей душой – водки в баре не останется!
– Дело прошлое. За Танюшкой в нашем райцентре ухаживал Затулиозеро. Это только потом отбил ее у него Затулиоблако, – спокойно начал свой рассказ Петя.
– А Затулилес, Затулиполянка, Затулиречка за ней не ухаживали? – Николай безудержно хохотал. Слезы появились в его осоловевших от хмеля глазах. – Петенька, я сойду с тобой с ума! В вашем райцентре нормальные люди, не Затуличто-то, проживают?
– Николай, ты зря смеешься. Есть на Руси деревни Ивановых, Сидоровых, это не смешно, да? А у нас в районном центре деревни Затуливетер, Затулиоблако, Затулибережок! Что здесь такого? – голос Петра Ивановича сорвался на фальцет от обиды.
– Хорошо, продолжай, продолжай. Что нормально для тебя, для других – смерть, Петро. Запомни это и береги людей от своей философии жизни!
– Ладно тебе. Так, слушай внимательно и, знаешь, лучше выпей еще. Я продолжаю, – серьезно сказал Петр, услужливо наливая очередную рюмку водки брату. – Затулиоблако – мой старинный друг… – Петя сделал паузу, тяжело вздохнул и продолжил: – И зачем только я тебя с Танькой познакомил? Кляну себя до сих пор! Помнишь, вы стали ходить на эти, пропади они пропадом, танцы и она бросила даже писать письма своему другу
Затулиоблаку? Он так расстроился, переживал…– И стал Затулитучей? – мгновенно вставил Коля и звонко засмеялся.
– Он Танюху безумно любил и даже приехал в Москву, так сказать, на любовные разборки. Рассказал мне о своем горе, и так мне стало стыдно, что через меня мой лучший друг любовь свою потерял! Вот и согласился я на реализацию этого коварного плана. Ну, как тебя от Таньки отлучить. Понимаешь, да? – на последней фразе Петр тяжело вздохнул.
– И решили вы из своего районного центра вызвать Затулисмерть, – зловещим шепотом произнес Николай.
– Почти так, – продолжил грустно Петр, не обращая внимания на иронию собеседника. – Затулиоблако предложил мне разыграть тебя… Ну, брат, сейчас понимаю, что гадко все. Виноват я перед тобой. Противно все это.
– Продолжай, – уже с интересом перебил жалостные стенания брата Николай.
– Не обижайся на меня, брат! Сам переживаю! – захлюпал жалобно губами Петенька. – Вот тогда я тебе и рассказал эту историю о Танюшкиной якобы страшной болезни наследственной, что у нее, мол, вместо зубов – протезы, и, чтобы было убедительней, предложил тебе пробраться в ее ванную комнату в общежитии и удостовериться в моей правоте. Мы тогда выпили с тобой, помнишь, сколько за День комсомола? Немудрено, что ты легко согласился на такую авантюру!
– Ну и что? Ведь протезы-то были настоящие! Я их сам видел! Как тебя сейчас! Фу! Желтые, в мутной жидкости, в граненом стакане отмокали. В глазах до сих пор стоят. Жуть…
– Затулиоблако остановился у меня в общежитии на Стромынке, там же, где мы все жили, – как будто не слыша Николая, продолжал обреченно Петро. – Помнишь, как в песне Давида Тухманова поется: «Когда я на Стромынке сквозь тихие снежинки шепчу: „Люблю“».
– Лучше б ты ничего не шептал! Сколько народу своим шепотом загубил, окаянный! – перебил ностальгический порыв Петеньки брат. – Разрушил ты мою любовь, продолжай, растленный интриган.
– Помнишь, мы с тобой болтали и я тебя предупреждал, чтобы ты Таньку не смешил, а то у нее могут протезы изо рта выпасть? Ты еще не верил и постоянно говорил, что я придурок? – тараторил Петр.
– Я и сейчас тебе это могу с уверенностью подтвердить! – съязвил Николай.
– Я на тебя не обижаюсь. Я знаю точно: ты меня любишь, – улыбнулся ангельски Петя.
– Да, люблю, но странною любовью, – почти пропел Коля.
– Так вот, тогда я уговорил тебя удостовериться и тихонько пройти в Танькину ванную. Перед этим Затулиоблако прокрался к ним, подложил рядом с их зубными щетками в стакан с водой эти противные протезы, а после того, как ты это все увидел, успешно их оттуда выкрал. Гадко, да? Правду скажи! Гадко мы поступили? Молодость, брат! Глупость!
– Да, комбинация незатейливая. Только зачем все это надо было делать? Можно было встретиться твоему Затулиоблаку со мной, по-мужски объясниться.
– Затулиоблако все рассчитал по-своему, – продолжал Петр. – Он сказал ей, что у тебя маниакальные требования к зубам и ты всегда смотришь у девушек только на зубы.
– Глупость какая! – покачал недоверчиво головой Николай.
– Глупость-то глупость, но, когда ты увидел протезы, ты стал чаще ей на зубы смотреть? Правда ведь? Правда? Не отпирайся только! – весело затараторил Петенька. С завершением трудного признания настроение его явно улучшилось.