Солемания

– Ну, наверное… Для меня все-таки это был шок… Я ведь не в Нижних Культяпках родился, чтобы такие болезни обыденно воспринимать, – неуверенно отреагировал Коля.

– Не Нижние, а Верхние Культяпки! Попрошу не путать! Это очень принципиально! А что Затулиоблако ей наплел дальше – сложно сказать, но факт в том, что она вышла замуж за него, а не за тебя! Он и постарше тебя, что говорить, и посолидней, и, наконец, Танькин земляк как-никак. Так даже лучше. Судьба, Коль, – Петруха снова очень значительно поднял указательный палец в небо.

– Ты не поверишь, Петрушка, как я счастлив, что возникли эти страшные протезы, Затулитучка, дорогой твой друг, – выпивая очередную рюмку, благостно вымолвил Николай.

– Затулиоблако. Сколько тебе повторять, – поправил мягко брата Петр.

– Ну да, оно облако, облако, прости, – исправился Коля. – Как подумаю, что теща у меня жила бы в Верхних Культяпках, приходилось бы ее навещать, видеть тебя, твоих милых друзей Затуликов. В кошмаре не приснится! Более радостной истории от тебя я услышать просто не ожидал! Спасибо, брат! За все спасибо. Чем же занимается твой ГУПик?

– Не ГУПик, а Федеральное унитарное предприятие под названием «Смена», – гордо пояснил Петр Иванович.

– Обувь шьешь что ли? – вяло поинтересовался Николай.

– Нет! Что ты! Какая обувь! – радостно оживился Петруша и заговорил взахлеб, с явным энтузиазмом: – С твоей легкой руки не обувь, слава богу! Помнишь, как я к тебе пришел с просьбой устроить меня на работу? Ты молодец, сразу же обратился к своим знакомым. Вечно буду благодарен.

– Да, припоминаю, – поморщился Николай. – Они звонили мне, возмущались! Кого я к ним прислал! Это же инвалид!

– Ну, говорил я тогда со всеми о своем здоровье, – признался Петр. – А ты бы удержался? Хотел бы я посмотреть на человека, который нашел у себя все признаки колита, бурсита, нефрита, гастрита, холецистита, артрита, уретрита…

– Хватит! Хватит! Меня тошнит от этой гадости! – перебил его Коля. – Боже! И все это в одном человеке!

– Да! И этот человек перед тобой! Он твой брат! – гордо, с довольной улыбкой произнес Петун.

– Бог миловал, не родной, – добродушно поправил его Николай.

– Ты сам, Коля, виноват! Я-то тебе честно сказал, что ходить могу только из одного врачебного кабинета сразу в другой, а ты меня устроил на турбазу культорганизатором пеших прогулок. Как меня эти бегуны из себя выводили! Думал, разорву их всех на части! Нет чтоб на травке отдыхать, лежать себе спокойно. Бегут, бегут, бегут куда-то… Я переживал, что от этих бегунов у меня депрессия начнется… Пронесло. Бог помог!

– О господи! – вырвалось у Николая.

– Вот именно, он и ты мне помогли найти любимую работу: друзья у меня милые, клиенты спокойные, и здоровье поправилось на свежем воздухе, в лесу, можно сказать, – обняв брата за плечи, совершенно благостно произнес Петро.

– Знаю я твоих друзей Затуликов, – вставил Коля.

– Новых не знаешь, – гордо ответил Петруша. – Вот, к примеру, Дашид Дундук – прекрасный патологоанатом. Каждую субботу ездим с ним на его дачу мимо кладбища. Каждый раз с гордостью он мне говорит: «Вот, Петр Иванович, не зря я жизнь прожил! Когда только заступил на работу в больницу, на кладбище всего двадцать рядов было, а сейчас, посмотри, оком не окинуть просторы. Одни кресты. Душа радуется! Сердце ликует! Это все мои больные!» Он так с любовью покойников называет, – пояснил Петр Иванович.

– Ужас какой-то, – поразился Николай.

– А что здесь ужасного? Главное – тихая работа, никто вокруг не движется. Красота… – мечтательно произнес Петя.

– Ну хватит про покойников, – перебил Коля. – А ты-то сам, Петр Иванович, чем занимаешься в твоей «Смене»?

– Как чем? После турбазы мне, как партийному, предложили ответственный участок, и я согласился – стал директором кладбища. Честно, брат, там и раскрылся мой талант руководителя, как говорится, стал профессионалом с большой буквы! Работа эта специально для меня создана. Даже с моими болезнями чувствуешь себя на кладбище совершенно здоровым, конечно, по сравнению с моими клиентами. Как видишь, чувствую себя отлично. Руководство города заметило. Повысили за старания. И вот уже два года, как ушел на повышение в родную «Смену», – закончил рассказ о своей трудовой биографии Петр.

– Так «Смена» – это что? – воскликнул, уже совсем ничего не понимая, Николай.

– Как что, брат? Крематорий, конечно! – гордо произнес Петр Иванович.

– ЧЕГО-ЧЕГО? – как стон, вырвалось из уст Николая.

Счастливый шарик

Да, не зря Николай закончил музыкальную школу по классу балалайки. Сколько было смеху у одноклассников: «А ну-ка, Николай, сыграй-ка на своей трехструнной гитаре». И вот удача так удача…

Николай постоянно убеждал себя, что в жизни не бывает случайностей. Все, по большому счету, закономерно. Судьба вела его дорогой, порой для него непонятной. Николай не сопротивлялся зигзагам пути, не искал, как сократить повороты. Он с усердием пытался преодолевать испытание повседневностью, но ждал-то всегда чуда!

На корпоративном балу, посвященном дню рождения компании, он был впервые. Кое-кто из руководства Колиного отдела отбыл в срочную командировку, а начальник и вовсе внезапно заболел, так что Николай нежданно-негаданно получил приглашение на это престижное для рядового клерка мероприятие. Кто-то ведь должен представлять отдел, если руководство отсутствует? Коля каждый день ощущал обидное отсутствие внимания к своим стараниям со стороны начальства, но мысли об этом вызывали чувство презрительной жалости к себе. «Жалость мешает работать, мешает жить», – убеждал себя молодой человек. Николай продолжал усердно работать, как мог, но будущее в его воображении имело блеклый вид скромного жалования на долгие годы, а может, и на всю жизнь. Искать другую работу он не собирался. Кто мог бы гарантировать, что там, в другом месте, оценят его достоинства, а может, и достоинств этих вовсе не существует? «Судьба есть судьба, – говаривала его мама. – Судьбе надо уметь подчиняться и ценить в жизни саму жизнь».

– А сейчас сюрприз! – весело взвизгнул ведущий вечера. – Старшему партнеру компании, нашему уважаемому боссу Григорию Порфирьевичу Меньшову, фольклорный ансамбль «Русская балалайка» подарит его любимую композицию «Клен ты мой опавший».

Никогда Николай не слышал такого виртуозного исполнения.

Он был просто в восторге от игры музыкантов. Коля даже незаметно для себя выпил три бокала шампанского, которые аккуратно разносили на подносах накрахмаленные официанты в черных ливреях. Молодой человек внезапно стал ощущать приближение чувства хмельной удали. Пьяная реакция на трели народных инструментов выражалась в бурных аплодисментах участников бала, пульсировали возгласы «Браво, бис!».

– От имени нашего коллектива, глубокоуважаемый Григорий Порфирьевич, примите этот подарок: чудесную душу нашего народа – балалайку, с художественной росписью народного художника России Ратибора Простодырина. Мы знаем, что у вас сегодня день рождения, – руководитель ансамбля протянул подарок засмущавшемуся патрону.

Зал вспыхнул аплодисментами, начали скандировать: «Поздравляем, поздравляем!»

Старший партнер с глуповатой от счастья улыбкой вертел балалайку в руках, явно любуясь неожиданным подарком. Потом он попытался извлечь из нее какие-то звуки, но, увы, безуспешно. Было очевидно, что его руки когда-то знали теплоту этого инструмента, но разлука оборвала «любовную близость» пальцев и струн.