Солнце слепых
Шрифт:
Дрейку почему-то не хотелось открываться перед Григорием Расходовым. Тот был типичным середнячком, которые Дрейка всегда раздражали. Если из всех людей вычленить то типичное, что есть в каждом, и слепить из этого одного человека, получится типичный проходимец. Расходов был именно таким чуть ли не от рождения. Оттого, наверное, у него сейчас такой самодовольный вид. Расходов еще в юности собирал, как пылесос, любую информацию о всех своих знакомых и любил, при случае, пустить пыль в глаза. И Дрейк уклончиво ответил, что в Волгограде остановился у знакомых. А вообще жить ему, по большому счету, и негде, кроме как в
– Ну, тогда тем более, раз тут и живешь. Завтра приходи в порт, на втором этаже направо мой кабинет. Табличку увидишь, не заблудишься. Сообразим тебе катерок. А то мы сразу двух капитанов лишились, понимаешь. Будешь барыг с бабьем на пляж катать.
– Перекатал я их!
– сказал Дрейк. Он в этот момент необычайно ярко вспомнил, как искал отдел кадров в речпорту, вагончик, ворону, вылетевшую в дверь. Уж не Марфуша ли то была? Сколько воды утекло с той поры!
– Тем более, не привыкать! Зарплата нормальная. Как везде. Не работа, а один кайф!
– Работают лишь за малые деньги. За большие можно и не работать.
Расходова эта реплика чрезвычайно развеселила. Он даже записал ее себе на календарик. Чтоб потом при случае «тэ сазать».
И правда, с трудоустройством у Дрейка никаких проблем не возникло. Не понадобилось никому от него и волгоградской прописки. Купальный сезон был в разгаре, и Дрейк привычно катал горожан с восьми утра до десяти вечера. Больше нравилось ему работать с утра, так как и сам он был посвежее, и граждане не такие перегревшиеся и пьяные, да и жары особой не чувствовалось. Машу пришлось на время определить к давним Лидиным знакомым, жившим в центре города. Федор дал им пятьдесят рублей, на том и поладили. Маша восприняла городскую жизнь спокойнее, чем ожидал дед. У нее появились друзья, и она не скучала. Тем более, арбузы пошли, дыни, груши, виноград - поскучай тут за ними!
Несколько дней Дрейк блаженствовал в своей рубке.
По воде кверху килем плыло много осетров. Попадались даже белуги, громадные, как опрокинутые лодки. Все тут приложили руку: и плотина, и браконьеры, и тяжелые металлы на дне реки.
Каждый раз, проплывая мимо надписи на бетонной стене «Здесь стояли насмерть гвардейцы Родимцева», Дрейк сжимал губы. Каждый раз он поминал тех, кто здесь выстоял и не выжил. Среди них числил и своего сына Василия. Раз насмерть, значит, здесь.
Как-то в конце смены подошли двое.
– Поехали, старик, в затон, - не терпящим возражения тоном сказал один из них. Видок у него был: ковбой, да и только! Из «Великолепной семерки», только «шестерка».
– Какой затон, внучики? Меня бабка дома ждет.
– Бабка у него!
– хмыкнул ковбой.
– Слышал, Шпон? Дурень! Мы тебе таких бабок отвалим, свою позабудешь. Тебе сколько бабок надо на девок?
– Вообще-то одной хватает.
– Короче, дед, поехали! Начальство в курсе, договоренность на самом высшем уровне. За сверхурочные получишь сполна.
– Чего вам надо, ребята?
– Чего нам надо - то наша забота. А твоя - делать то, что надо нам.
– Непривычно мне это.
– А ты привыкай!
– Вень,
чего-то он дюже разговорчивый!– подал голос второй.
– Это ничего, он же не знает, Шпон, кто мы такие, - успокоил приятеля ковбой Веня.
– Вдруг мы с тобой замыслили что-то незаконное! Ты только не думай, дед: документов и проездных билетов мы тебе предъявлять не будем. Поехали!
На причале в планы двух приятелей, похоже, были посвящены, и никто не поинтересовался, куда пошел катер. Даже странно как-то, подумал Дрейк. Такой учет трудовым минутам и график, как на аэродроме, а тут - на тебе!
Уже в сумерках пристали к берегу. Встретили несколько человек.
– Сиди у себя, дед, и не рыпайся. Скажем, когда ехать.
Закатили несколько бочек, занесли несколько ящиков. Приказали отчаливать. В город поехало человек семь-восемь. На причале сгрузили свое добро в грузовик.
– Это тебе, - сунули пачку кредиток. Деньги пахли сыростью.
Дрейк прикинул: многовато. Полпачки вернул.
– За сверхурочные беру. Остальное не мое.
– Тут все не наше!
– хохотнул Веня.
– Бери!
– Тем более.
– У-у! Да он принципиальный! Слышь, Шпон? Принципиальный, говорю. Идейный. Фронтовик, небось?
– Угу, фронтовик, - Дрейка стала забирать злость.
– Ладно, некогда нам тут с тобой лясы точить! Завтра в это же время. Как штык!
С утра Дрейк зашел к Расходову.
– Твоя затея?
– спросил он.
Расходов тускло посмотрел на Дрейка.
– Ты о чем?
– Без меня, меня женил?
– Женил?
– Не прикидывайся. В браконьеры кто меня записал?
– Дверь прикрой. Чего ты дергаешься? Обидели, что ли?
– Я в твоих махинациях больше не участвую!
– Вот посмотри, - Расходов протянул Дрейку фотографию. На ней Дрейк брал деньги у Вениамина. Все четко видно, как в ковбойском фильме.
– Сейчас у нас, как видишь, все общее, тэ сазать, даже башли.
– Как это они умудрились сфотать?
– Спецы, черта снимут. Они не такое умеют. Советую подумать. Пару минут. У меня больше времени нет, господин поверенный посол ждет!
– неожиданно захохотал Расходов.
Дрейк, не попрощавшись, вышел.
Вечером было то же самое. А потом.
– Все, дед, три дня перекур. На работу можешь не выходить. Сам сказал. На той неделе выходи в первую смену, - распорядился ковбой.
– Будет спецзадание. Ответственнейшее! В плавание пойдем, почти в загранку! Планы партии, е-мое!
– Планы партии - бабки народа!
– пошутил Шпон.
Во вторник пристали к острову.
– Жди нас тут. Купайся, загорай! Чего девок не захватил?
– ковбой был в хорошем настроении.
– Погонял бы их, голеньких! Бабка не позволяет?
– Бабки.
– О, смышленый стал! Одна ходка осталась, адмирал. А там - покой!
– С расчетом?
– Все будет: и покой, и расчет. Говоришь, прописки нет? Мы тебе и прописку организуем. А, Шпон?
– Организуем, - успокоил тот.
– Отдохну, - сказал Дрейк.
– Отдохнешь, - согласился Веня. Салага, а уже загребной!
Ковбой, Шпон и еще трое вывели из кустов моторку, и пошли вниз по течению к другому берегу.
– Жди нас в начале десятого! Во всеоружии будь! При параде! Фронтовики, наденьте ордена!
– загорланил Вениамин.