Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Попировав две-три недели, женщины в один из понедельников резко бросались на диету, а после праздников и вовсе на голодание. Странно, но они видели в диетах и голодании какой-то прок. К концу рабочей недели женщины худели, становились раздражительными, колкими и смотрели на пьющих чай мужчин, как на интервентов. Едва дождавшись конца рабочего дня, они спешили в кулинарию. Выходные разговлялись, и с понедельника вновь ударялись в «язычество». Разумеется, талии только росли, и это сильно расстраивало дам, так как снижало, по их мнению, общую телесную привлекательность. Женщины вообще глубоко заблуждаются, полагая, что, худея или надевая бусы, они повышает свою привлекательность. Большинство мужчин

не в состоянии заметить такую мелочь.

Анна Семеновна, хотя и не была склонна к полноте, как всякая женщина, была нацелена на похудение. О своих истинных размерах (из-за малой заинтересованности в последние пять лет) она скорее догадывалась, чем знала. Разумеется, она знала, что обувь ей подходит тридцать седьмого, а импортная тридцать восьмого размера, и одежда сорок шестого, а зимняя сорок восьмого, но, сколько это будет в сантиметрах, она никогда не задумывалась. «Сколько будет - все мое», - заявляла она.

Как-то секретарша Ларочка принесла на кафедру статью из рижского журнала о «золотых» женских пропорциях. У коллег на сей счет были и свои соображения, адекватные собственным пропорциям. Все навскидку стали оглядывать и определять размер друг друга. Анне Семеновне в тот день было некогда заниматься этой белибердой, но в памяти осело.

Дома после вечернего чая она вдруг вспомнила о «примерке», нашла вытертый временем матерчатый полутораметровый «сантиметр» и тщетно пыталась поймать им свои основные размеры. Размеры не прочитывались даже сквозь очки. Цифры на «сантиметре» выцвели еще до войны, но от них хоть остались пятна, а черточек, похоже, не было и до революции. Свои дни «сантиметр» окончил в помойном ведре, а Анне Семеновне приснилась «Карнавальная ночь» и будто она Людмила Гурченко.

Утром Анна Семеновна купила в универмаге трехметровый «сантиметр» с большими жирными черточками и цифрами. Придя домой, она тут же обмерила себя и все размеры записала на листочек. Чего там девки мололи: 90-60-90? Раблезианки! Вечно напутают все! Когда на следующий день она показала листочек коллегам, никто не поверил. Даже мужчины. Женщины же вообще мотали головой.

– Не может этого быть! Это же лилипут какой-то!

– Как не может?! Какой лилипут? Я лилипут?
– восклицала Анна Семеновна.
– Вот, пожалуйста, тридцать сантиметров!

– Не может этого быть! Не может талия равняться тридцати сантиметрам! У Гурченко в «Карнавальной ночи» больше!

Вот он, сон в руку!

– Тридцать шесть сантиметров!
– заверила доцент Колобродова, первая завистница неувядаемой красоты и женственности Анны Семеновны.

Коллеги с недоверием посмотрели на Колобродову и пальцами пробежались вокруг своих талий.

– Не знаю, как у Гурченко, а у меня вот, смотрите, - Анна Семеновна, втянув живот, измерила себе талию.
– Пожалуйста! Тридцать сантиметров, даже чуточку меньше. А грудь вот, - Анна Семеновна распрямила спину, - тридцать пять с половиной.

– Это что же у вас за сантиметры такие, Анна Семеновна?
– не унималась Колобродова.

– Самые обычные сантиметры, Ксения Львовна, вот они арабские циферки, пожалуйста, - Анна Семеновна еще раз наложила на талию «сантиметр».

– Арабские-то они арабские, да какие-то чересчур широкие! У арабов потоньше будут.

Анна Семеновна окинула Колобродову торжествующим взглядом.

– На моей талии самые обычные цифры кажутся широкими!

– Это не сантиметры!
– не унималась Ксения Львовна.
– Сантиметры вот они, с другой стороны. А это что-то другое, шире в три раза.

– У вас, Ксения Львовна, наверное, не объем груди, а охват.

– И протяженностью в два лье на ней жемчужное колье, - задумчиво произнес ассистент Гремин.

Коллеги заинтересовались.

– Да

это же дюймы, - сообразил знаток Шерстнев.
– Помните фильм «Последний дюйм»? Один дюйм где-то два с половиной сантиметра.

– Два пятьдесят четыре, - подправил Гремин.

– Да, одна двенадцатая фута, - уточнил Шерстнев.

– Или одна восемьдесят четвертая сажени, - поставил в споре точку Гремин.

Анна Семеновна с досадой махнула на математиков рукой - жужжат тут, понимаешь!

– Какой там самый «золотой» размер?
– спросила она у Ларочки.

– Ваш, - ответила умненькая секретарша.

Анну Семеновну многие стали звать после этого «Дюймовочкой», а в институтской многотиражке шутник Колосов написал: «Дамы! Измеряя себя в дюймах, вы можете существенно сэкономить на одежде». В холле на доске объявлений появилась записочка: «Желающие похудеть, могут приобрести в ректорате дюймометр».

Глава 33

Подвиги шкафоборца

Анна Семеновна по блату купила стенку местной мебельной фабрики и решила собирать ее сама. С мужиков проку, как с козла молока. А пои да корми каждого, как быка, да непременно мясом. Сама справлюсь, а что, тридцать лет назад сама поменяла шурупы в дверцах шкафа?
– поменяла; последние пять лет сколачивала стулья и шкафы гвоздями?
– сколачивала. И ничего, до сих пор держатся.

Она разложила на полу чертежи и два часа изучала конструкцию стенки, пока не убедилась, что ничего не может понять в ней. Эти конструкторы или разгильдяи, или бестолочи. Кругом одни двоечники, господи, страна двоечников! Все можно было сделать куда проще и доступнее. Спрашивается, зачем было огород городить, где надо просто закрывать дверку? То-то Свиридов, инженер авиаполка, негодовал на конструкторов КБ, занимающихся разработкой вертолетов.

– Голым еще можно залезть в хвост, он узкий, а зимой?! Как в шубе проверить фильтры или троса?!
– восклицал Свиридов.
– А контрить?

Анна Семеновна стала слово «контрить» употреблять в смысле «выступать против».

Сборка стенки оказалась сложнее регламента вертолета. Конструкция ладно, черт с ней, но шкафы-то надо собрать! Несмотря на все усилия Анны Семеновны, шкафы не собирались, либо собирались в совершенно немыслимые, несуразные ящики. Вот уж точно контры! Собрав один такой, Анна Семеновна решила, что конструкторы, вероятно, и задумывали такой шкаф. Однако на чертеже ничего подобного не было. Тогда Анна Семеновна вспомнила о Дрейке (собственно, она и не забывала о нем). «Если что, дайте мне телеграмму «СОС», - сказал он ей однажды на прощание.

– СОС!
– воскликнула Анна Семеновна по телефону.
– Срочно нужна помощь! ЭС-ЭН-ПЭ!

Дрейк не стал спрашивать, что случилось, и вскоре был у нее.

Анна Семеновна открыла дверь и тут же сделала вводную:

– Купила стенку, не могу собрать по чертежам!

– Посмотрим-посмотрим, - сказал Дрейк.
– О, у вас тут красный фонарь!

– Красный фонарь не обязательно означает публичный дом, кэп. В Японии, например, он указывал место трамвайной остановки. Прошу в мой кабинет.

– Что ж, зайдем в трамвай, раз указывает, - Дрейк прошел в кабинет.

Пораженный, он пару минут взирал на чудо сборки. Потом сказал:

– Вы вот это собрали из трех разных шкафов.

Он взглянул на разостланные чертежи, прижатые по углам флаконами из-под духов, и, указывая на пузырьки, спросил:

– Ничего, если я эти французские духи уберу?

– Да ради бога! Это не французские. Я французские терпеть не могу! Они напрочь забивают аромат женского тела. Куда лучше «Кармен» с цветком в башке, - Анна Семеновна изобразила кровожадную Кармен, - или «Огни Москвы» в синем флаконе! Вон «Кармен» и «Огни Москвы», а вон то «Серебристый ландыш».

Поделиться с друзьями: