Солнечный корт

Жан взял таблетки.

– Оставьте пузырек мне.

– Ты же знаешь, я не могу, - сказала она и оставила его наедине со слишком многими мыслями.

Глава вторая

Жан

Неделя прошла как в тумане. Жан пытался придерживаться расписания Воронов, зная, что будет чертовски трудно перестроиться, когда Ваймак, наконец, отправит его на север, но без занятий и практики, которые могли бы помочь ему сосредоточиться, он выбивался из графика. Он спал, когда не следовало, дольше, чем следовало, из-за лекарств Эбби и усталости от того, что ему пришлось залечивать столько травм. Его всегда будили кошмары, заставляя задыхаться от боли, когда он бездумно наносил себе удары.

Жан каждый день проверял свои карманы и простыни в поисках телефона на случай, если Ваймак сжалится над ним, но каждое последующее требование его вернуть, наталкивалось на спокойный отказ. Даже обещание, что Ваймак увидит, как он звонит, не поколебало старика, и Жан едва удерживался от желания швырнуть подушки Ваймаку в лицо.

Он искал кровать Зейна каждый раз, когда просыпался, но в спальне по-прежнему было пустынно. Они были соседями по комнате три года, а напарниками в Воронах почти два: не друзьями, а жестокими союзниками, по крайней мере, до тех пор, пока Натаниэль все не разрушил. Январь был настоящим кошмаром, от которого ни один из них не мог оправиться, и каким бы тревожным ни было одиночество, Жан испытывал такое отчаянное облегчение от того, что освободился от другого человека, что едва мог дышать.

Отсутствие Рико было невыносимо. Жана повысили до напарника Рико после того, как Кевин ушел от них, а это означало, что он провел последний год, вынужденный находиться в одной или двух комнатах от Короля. Это был самый длинный поводок, который когда-либо был у Кевина, поскольку Рико очень раздражало, что Моро повсюду таскается за ним по пятам, но все же достаточно короткий, чтобы придушить Жана. Его краткое назначение к Натаниэлю на рождественские каникулы было столь необходимым лекарством для его душевного равновесия.

Вместо Рико и Зейна у него были Ваймак, Эбби и Рене, которые курсировали, проверяя его, насколько это было возможно в их расписании. Они водили его в ванную по мере необходимости, приносили еду, которую было легко съесть, и приносили книги, которые он отказывался читать. Раз в день или через день? Жан не знал большего - Эбби запирала дверь, чтобы помыть его и осмотреть раны.

Постепенно Жан осознал всю степень того, что Рико с ним сделал. Самым страшным было то, что у него были сломаны три ребра, а также растяжение связок нижних конечностей и вывих лодыжки. Синяки, покрывавшие большую часть его тела, уже почти зажили, но слишком многие из них все еще были неприятно темными. Не все порезы были настолько серьезными, чтобы требовались швы, а на сломанный нос Жану потребуется пара недель. Именно с волосами Жан не мог смириться, отказываясь обращать внимание на все остальное. Он был достаточно тщеславен, чтобы глубоко огорчиться из-за того, как много их Рико удалось вырвать, но не настолько отчаялся, чтобы спросить Эбби, сколько времени требуется, чтобы волосы отросли снова.

Его мрачные размышления были прерваны неуверенным стуком в дверь. Никто из его похитителей никогда не вызывал такого подозрения своим визитом. Жан не потрудился сесть, поэтому повернул голову и наблюдал, как его новый гость проскользнул в комнату. При виде темных волос и зеленых глаз Жан сел быстрее, чем следовало бы. Он недовольно зашипел сквозь стиснутые зубы и откинулся на спинку кровати. К тому времени, как он устроился, Кевин уже сидел на кровати, поджав под себя одну длинную ногу, а другую свесив в бок.

Несколько дней назад Жан был уверен, что Ваймак солгал ему, но Кевин Дэй был загорелым.

– Ты ушел с корта, - сказал он, слишком недоверчиво, чтобы взять себя в руки, - чтобы отправиться в горы? Ты? У нас сейчас чемпионат в самом разгаре.

– Мне угрожали ножом, - сказал Кевин, неловко пожимая одним плечом.

Кевин медленно оглядел Жана, оценивая его травмы. Жан лучше всех знал, что не найдет в его взгляде гнева; лучшее, на что был способен Кевин, это испытывать безграничное чувство вины. Кевину доводилось видеть и похуже. Иногда после этого Рико позволял Кевину остаться с ним; чаще всего у Кевина не было другого выбора, кроме как отвлекать остальных Воронов от страданий Жана, ведя себя как невыносимая сука. К счастью для них обоих, Кевин был мастером в последнем.

– До июня, - сказал Кевин ни с того ни с сего.

– Да, - сказал Жан. Он посмотрел на закрытую дверь и перешел на тихий, но напряженный французский.
– Ваш тренер позвонил хозяину.

– Просил пощадить тебя?

– Разрешить мне остаться на несколько недель, - сказал Жан. Он склонил голову набок и проницательно посмотрел на Кевина.
– Твой тренер утверждает, что знает их секреты. Он сказал, что ты рассказал им все. Все о Гнезде, или все о...?
– Даже здесь он не осмелился произнести это вслух, но он доверил Кевину заполнить пробелы. Когда Кевин отвернулся, вместо того чтобы ответить, Жан резко и недоверчиво вздохнул.
– Ты имбецил. О чем ты только думал?

– Я не думал, - признался Кевин.
– Я боялся, что он отправит меня обратно в Эвермор. Я не жалею. Не жалею, - настаивал он, слегка нахмурившись под скептическим взглядом Жана.
– Они заслуживали того, чтобы знать, во что ввязываются, укрывая меня.

– «Они заслуживали того, чтобы знать», - с презрением повторил Жан.
– Я видел, как ты лгал тысячу раз. Ты не обязан был говорить им правду.

Кевин не стал тратить время на оправдания своего идиотизма, а сказал:

– Я не должен был оставлять тебя. Я знал, что он сделает с тобой, когда поймет, что я ушел. Но я…

– ...все равно сделал меня частью этого, - напомнил Жан, когда Кевин запнулся. У Кевина хватило такта вздрогнуть. Жан почувствовал, как в нем закипает старая и уродливая ярость, и он вцепился раненой рукой в простыни, словно мог каким-то образом сдержать ее одной лишь силой.

– Это был мой единственный шанс, - сказал Кевин.
– Я знал, что ты не пойдешь со мной.

– Мое место в Эверморе, - согласился Жан, - но тебе не обязательно было, уходя, перерезать мне горло.

Когда-то он был готов на все ради этого глупого человека, и Кевин это знал. В конце концов, он использовал это против Жана, умоляя его отвлечь Рико, пока оплакивал свою сломанную руку. Кевин покинул Эвермор, как только все прояснилось, и Жану потребовались недели, чтобы убедить Рико и хозяина в том, что он невиновен и ничего не знает. Им пришлось заменить весь комплект его защиты до конца января. Никто не увидел, сколько крови впитала черная ткань, но все вороны чувствовали ее запах.

Не должно было занять так много времени, чтобы заслужить их прощение после стольких лет преклонения головы и принятия любого наказания, которое Рико счел нужным ему назначить, но Кевин подставил их обоих. Кевин умолял Рико на японском и английском перестать его бить, а когда Рико не поддался, запаниковал и обратился за помощью к Жану на французском. Они так долго хранили это в тайне, а Кевин в мгновение ока все испортил. Между этим наглым неповиновением и оценкой дееспособности Кевина врачом скорой медицинской помощи, Рико перешел все границы. Кевин потерял руку, а Жан потерял доверие, которого заслуживал долгие годы.

– Прости, - тихо сказал Кевин.

Он протянул руку. Жан бросил на него сердитый взгляд, но Кевин был готов переждать его. Наконец Жан ослабил хватку и вложил свою руку в руку Кевина ладонью вверх. Кевин осторожно обхватил ее пальцами, чтобы поворачивать руку Жана то так, то эдак. Жан не хотел снова видеть эти синяки и ссадины, поэтому он перевел взгляд мимо Кевина на темный экран телевизора. Кевин постучал по пальцам Жана, отдавая безмолвную команду, и Жан в ответ сжал кулак. Было чертовски больно, но он смог это сделать. Кевин вздохнул, то ли от усталости, то ли от облегчения, и спросил: