Солнечный удар

– Не-а, поваляюсь еще маленько.

– Андрюшку ждешь?

– Нет, просто хочу выспаться.

– Дело твое. На ключ закрыть, чтоб посетители не мешали?

– Не надо.

– Ну, пока, я убежала. К обеду вернусь.

Когда дверь за подругой захлопнулась, Юля вдруг почувствовала себя одиноко. Дело завершено, дружба закончилась, компания развалилась. Грустно как-то это, неправильно. Она взяла с тумбочки кружку с холодным лимонным чаем. Вообще-то, странно получается, какой-то деревенский лапоть, и не бегает за ней по пятам. Должен каждое слово ловить, цветами забрасывать - ни одного, между прочим, до сих пор не подарил - а он еще носом крутит. Чалдон. Держать его, видите ли, надо. Обхохочешься. Валенок сибирский. Да таких, как он, в комиссионках со скидками продают. В нагрузку.

Стук в дверь прервал ее гневные мысли.

– Кто?

– Я, Полынцев. На минуту.

Сердце злорадно екнуло. Прилетел птенчик. Знай свое место, мальчишка. Она схватила с тумбочки зеркальце, быстренько привела себя в порядок.

– Открыто.

Андрей с деловым видом вошел в комнату, не дожидаясь приглашения, уселся за стол. А чего стесняться, хватит, здесь этого не ценят.

– Привет, я ненадолго, кое-что нужно уточнить.

– Уточняй, - с деланным безразличием сказала красавица.

– Какого цвета были колготки на месте происшествия?

Юля наморщила лобик, будто вспоминая детали недавних событий, на самом же деле, пытаясь понять, зачем он пришел. Искал повод? Или, действительно, что-то нащупал? В принципе, хорошо было и то, и другое. Значит, незачем голову ломать.

– Белые, - твердо сказала она.

– Это точно?

– Ну да. А какая разница?

– Есть некоторая. Ты знаешь, кто такие 'Белые колготки'?

– Что-то об этом слышала, но сейчас не припомню.

– Это эстонские наемницы, воевавшие на стороне боевиков в Чечне. Биатлонистки, умеющие отлично стрелять.

– То есть, как Янка?

– Не как, а именно она.

– И что?

– А то, что никто не пытался ее изнасиловать и колготки соответственно не снимал. Сама посуди, зачем Янке после экскурсии нужно было в них наряжаться? На ночь-то глядя? Да и вообще, кто тут летом в колготках ходит? Все стараются, наоборот, с себя лишнее сбросить, чтоб загореть посильней.

– Могу тебе объяснить, если ты не в курсе, - поучительно произнесла красавица.
– Многие женщины надевают красивые чулочки, гольфики, колготочки, как раз, на ночь, потому что мужчинам нравится их снимать. Догоняешь?

– Догоняют на дистанции, - обиженно буркнул Полынцев.
– А тут и бегать не за кем. В свою очередь, могу тебе возразить следующим. Если она приоделась на ночь, то, получается, что кого-то ждала. А в таком случае, какое могло быть сопротивление, какой нож? Все полюбовно, в засос.

– Откуда же они взялись?

– Человек принес их с собой, как улику.

– Ты хочешь сказать, что ей кто-то отомстил за Чечню?

– Именно!

– А зачем такие сантименты с колготками? Ну, зарезали бы или застрелили через подушку, у них не заржавеет.

– Это символ, метка, понимаешь? Для воевавших, многое значит. Да и мужик, наверное, приличным оказался. Хотел удостовериться, что не ошибся.

– Теперь осталось найти человека с чеченским прошлым, так?

– Совершенно верно.

– И где же?

– А в ком ты вчера заметила приличный взгляд?

Андрей, по-свойски, налил в чашечку стоявший на столе апельсиновый сок, сделал пару нескромных (с хлюпаньем) глотков. А чего, спрашивается, стесняться? Если хозяйка не отличается любезностью, то гость имеет право вести себя вольно. Это одно из гусарских правил (сам придумал... только что).

– В Елисее?
– неуверенно предположила Юля.

– Вот и вся разгадка.

– Как это?

– Ну, вот смотри, у меня приличный взгляд?

Красавица подтянула на грудь одеяло.

– Чересчур. С тобой в одной постели можно спать, не опасаясь за собственную невинность.

– Согласен, если сама не захочешь.

– Женщине, для того, чтобы чего-то захотеть, нужно сначала внимание почувствовать, признания в любви послушать, цветы под дверью увидеть. Ты мне хоть один цветочек подарил? В любви хоть раз признался?

Андрей на это (необоснованное с его точки зрения) замечание, отреагировал известными строчками.

– Лучше б я признавался в любви лошадям да бездомным собакам.

Юля нервно дрыгнула ножкой под одеялом.

– Таких уродов, как ты, Полынцев, еще поискать.

– Спасибо за комплимент, у меня тоже о тебе приятные воспоминания остались. О любви нужно было раньше щебетать, когда делами чрезмерно увлекалась. А теперь настало другое время. Проехали станцию. На вопрос отвечай. Убить я могу или нет?

– Запросто, потому что ты хорек. Я помню, как тогда, в подвале...

– Что и требовалось доказать. Елисей не мог изнасиловать, но постоять за правое дело мог. Потому что он - бывший вояка.

– С чего ты взял?

– Однажды на экскурсии я видел, как он в шутку отдавал честь Аделаиде. Очень лихо, между прочим, это делал: с фиксацией, с оттяжкой, чувствовалось, что рука знает движение. Опытному глазу сразу заметно.

Полынцев, встав из-за стола, продемонстрировал бравое отдание воинской чести. Вытянувшись в струнку, как на параде, распрямил пальцы правой руки, стремительно вскинул ладонь к голове и лихо щелкнул каблуками, в тот момент, когда она застыла у виска.

– Гусар!
– с сарказмом восхитилась красавица.

Андрей сделал четкую отмашку (сначала чуть дернув ладонью назад, потом резко выбросив ее вперед).

– А то! Лучшим строевиком в батальоне был, между прочим. Это вам не фигушки под одеялом крутить.

Юля вытащила руки наружу.

– Хочешь сказать, что Могила из военных?

– Скорее всего. И, вполне вероятно, воевал в Чечне. Отсюда вывод: имел мотив - месть. Я допустил ошибку, что разговаривал с ним, как с простым человеком, поэтому сделал неверный разбор полетов. Федулыч оказался крепким орешком. Сначала пробил меня на отношение к убийству и, когда не нашел понимания, закрылся, увел беседу в дурацкое русло. Кстати, про медаль расспрашивал, еще одно доказательство, что он из служивых. Гражданские люди обычно такими вещами не интересуются, для них это простые железки, им премии подавай, материальные блага.

– Слушай, так он же сегодня уезжает!
– встрепенулась Юля.
– Вчера прощаться заходил, сказал, что утром поезд.

– Во сколько?

– Не уточнял.

– Метнусь на вокзал, может, застану.

– Я тоже, - засуетилась красавица.

– С тобой, точно, не успею. Какой город?

– Челябинск.

– Счастливо оставаться.

Полынцев выскочил из номера.

Юля в очередной раз уткнулась взглядом в закрытую дверь. Правда, теперь с большим оптимизмом. Вернется же он рассказать, что там получилось с этой версией? Или нет? Вообще-то, с него станется. Лапоть.