Солнечный змей

– Хвала Укухласи! – он едва не задел притолоку, входя в дом. Внутри тускло мерцали мелкие цериты, развешанные по стенам, тянулся дым от одинокой курильницы перед статуей, погружённой в полумрак. Служитель в красных одеждах задумчиво вертел в руках тусклый кристаллик, белая крыса в углу нанизывала лепестки Гхольмы на длинную нить, ещё одна сидела за курильницей и, насторожив уши, слушала тихие слова второго жреца в красном. На голос Речника обернулись все.

– Хэ! – подпрыгнула крыса с лепестками. – Крылатая тень за его плечом!

Служитель поднял повыше кристалл, освещая лицо Речника. Фрисс сжал в кулаке ремешок, на котором болталась костяная рыба, и подставил амулет под луч светильника.

– Хвала, – кивнул второй жрец, поднимаясь на ноги. – Что привело тебя в дом милосердной богини?

Вторая крыса с пронзительным воплем взлетела над курильницей и бросилась Фриссу под ноги, вереща так, что даже привычные южане потянулись к ушам.

– Водяной Стрелок! Почтенный Дхана, Водяной Стрелок сдержал слово! Теперь ты веришь нам?!

– Хийо-хийоле, – пробормотал жрец, разглядывая пришельца. – Будь немного тише, Чикича. Я не упрекал тебя во лжи.

Он слегка наклонил голову и махнул рукой, направляя на Речника благовонный дым.

– Дхана Ксази – моё имя, Водяной Стрелок. Хорошо, что ты заглянул в Киньямкелу. Я узнавал, что о тебе говорят… похоже, для Умма Ксази было бы честью, если бы ты встал под руку богини. Сейчас ты – её гость. Ты ищешь помощи?

Фрисс, помедлив, кивнул.

– Узнавали про меня? – против воли он усмехнулся. – Река моя Праматерь… Чикича рассказал вам про уачедзи, про Товешу из Мвиалтиша, про солнечного змея?

Жрец снова наклонил голову. Его лицо осталось спокойным, лишь в глазах залёг мрак.

– Об этой заразе, подобной хоке, знает уже каждый младенец. В селениях много страха…

Медлительный дым дотянулся наконец до носа Асты, и Квэнгин сморщился и громко чихнул.

– Маленькая дичь, – пробормотала незнакомая крыса, переглядываясь со вторым жрецом.

– Детёныши вкуснее, – отозвался тот, задумчиво разглядывая Квэнгина. Речник поёжился.

– Я ищу милосердия богини, – сказал он, отцепляя от себя детёныша. Аста замотала головой, хватаясь за что попало и неуклюже хлопая крыльями, – кажется, они не могли развернуться до конца.

– Это Аста. Её родичей убили. Летать она не умеет. Ест рыбу и коренья, – Фрисс осторожно, но крепко сжал лапы Квэнгина и повертел его перед Дханой. – Я хожу по опасным местам, детёнышам там делать нечего. Кто возьмётся прокормить Асту и вырастить из неё мирное существо?

В наступившей тишине слышно было, как потрескивают угли в жаровне. Дхана потянул Квэнгина за крыло и разворошил шерсть на его лапе. Аста молча рванулась к нему, и Фрисс едва успел подставить свою руку под тонкие острые клыки. Наручи скрипнули, но выдержали.

– Квалу… – потрясённо выдохнул второй жрец и тут же получил пинка от Чикичи – ругаться в храме всё-таки не дозволялось. – Крылатая тень, храни нас богиня! Крылатая тень…

Он покачал головой, не найдя слов, и тяжело вздохнул. Дхана отпустил хеска и пожал плечами.

– Крылатая тень не может насытиться рыбой и кореньями. Она уже хочет крови. Ты очень добр, о коатек, и боги тебя наградят, но замысел твой безумен. Эта тварь не будет мирным существом – она будет рвать и терзать, как только встанет на крыло. Её жизнь сейчас в твоих руках, и я её не трону, но лучше было бы тебе убить её сразу.

Аста сердито зашипела, прижимая уши. Фрисс крепко прижал её к себе.

– Я думал, Укухласи – милосердная богиня, – нахмурился он.

– И поэтому я, Дхана Ксази, предостерегаю тебя от того, что навлечёт на тебя беду, – бесстрастно отозвался жрец. – Ни к чему причинять этому существу мучения, но жить оно не должно, а смерть его от хоки будет страшной.

Фриссу вспомнилась искажённая морда убитого Квэнгина и судорожно скорченные лапы. Резко выдохнув, он шлепком направил Асту на прежнее место – за плечо. Она пищала и хватала его за руки, затравленно озираясь.

– Ты говорил, что в селениях много страха, – покачал головой Речник. – Жаль, что все так боятся. Хвала Укухласи!

– Хвала! – нестройно откликнулись жрецы.

Фрисс уже выпутался из лабиринта хижин и почти понял, в какую сторону идти, когда Аста перестала пищать и всхлипывать и провела когтем по его щеке.

– Па-а, – неловко, путаясь языком в клыках, выговорила она. – Да-а им мня? Мня не ты? Ты мня броса-а?

Речник порадовался, что кожа у него и так медная – не видно, как наливаются багровым огнём уши.

– Нет, разумеется, – буркнул он, почёсывая Квэнгина за ухом. – Я возьму тебя с собой. М-да, не удалось порадовать Нециса… Что же, мелочь, если мы все будем живы – я покажу тебе Великую Реку.

Аста уткнулась носом ему в щёку.

– Не броса-а мня, – прошептала она и замерла – и больше не шевелилась, пока Фрисс не взял её на руки, заходя в задымлённый и пропахший жареной рыбой зал постоялого двора. Не останавливаясь, он прошёл меж притихших южан и крыс и опустился на циновки рядом с задремавшим Алсагом. Нецис, посмотрев на Речника, молча подвинул ему блюдо с рыбой, водорослями и кашей.

– Я живой, как видишь, – криво усмехнулся Фрисс. – Никто тут вас не обижал?

– Всё спокойно, – покачал головой Некромант. – Прямо как в те дни, когда солнце было холоднее, а дожди шли чаще.

Тихий дребезжащий звук струны долетел до Речника, и он вздрогнул, оглядываясь по сторонам. Белая крыса, обвешанная перьями древесных змей, задумчиво перебирала жилы, натянутые на полом обрубке тростника.

– Дела, – пробормотал Фрисс, растерянно усмехаясь. – Нецис… Ты не помнишь, где мы в последний раз видели кимею? Они ведь всюду ходят со своими свитками, во всех городах рассказывают истории… Я давно не слышал их песен. Неужели Тзангол и их тоже…

– Та-а… ассинхи, – задумчиво отозвался Некромант. – То, что защищает кимей, старше и сильнее и его, и его создателя. Они ничего не упустят, Фрисс. Мы ещё прочтём о себе в их свитках. А что их не видно… Сейчас не лучшие дни для кимейских песен, Фрисс. Сейчас вообще не лучшие дни…

Плазма зашипела, остывая на оплавленных стенах. Улица, подметённая раскалённой метлой, опустела вмиг – хвостатые тени брызнули по щелям, и долго ещё Гедимин слышал удаляющиеся писклявые вопли. Несколько кучек пепла осталось на мостовой. Древний Сармат с размаху ударил кулаком в стену, и она затрещала. Кусок подломленной кровли, кружась, полетел вниз вместе с уцепившимися за него крысами, Древний шагнул назад, пропуская обломок мимо, и снова вскинул сфалт. Крысы бросились врассыпную.