Солнечный змей

– Только ты и можешь помочь, – вздохнул он. – Знаешь дорогу в город Чакоти?

Глава 41. Зелёное солнце

Корабль мелко трясся, ветки дерева-мачты с глухим звоном бились друг о друга, изогнутые зубцы на бортах зловеще скрежетали, – ажурную летучку словно волокло по булыжной мостовой. Фрисс приник к просвету в плетёном борту и тут же отшатнулся – там бушевало пламя. Ему показалось, что огненная волна вот-вот захлестнёт корабль – она катилась прямо к летучке, но на палубе по-прежнему было темно и тихо, только горела переливающаяся раковина на груди демона-рулевого.

– Та-а! Фрисс, осторожно, – Нецис запоздало схватил Речника за плечо и оттащил от борта. – Не на всё следует смотреть.

– Это верно, – пробормотал Речник, усаживаясь на изогнутый выступ у подножия мачты. Шлем лёгкого скафандра болтался пока за спиной – уж больно странно выглядела летучка сквозь его стекло, а Фриссу сейчас было не до странностей.

– Напрасные старания, о Илриэн, – покачал головой Хнекс, оглядываясь на Некроманта. – Ближе мне не подойти – сносит.

Корабль вильнул носом и снова затрясся, мачта тревожно замерцала, втягивая ветки и выпуская новые побеги. Хнекс повернул штурвал, и нос летучки описал широкий полукруг.

– Могу высадить вас здесь, – сказал он, указывая когтем на что-то на створках раковины-медальона. – Дальше не пробиться.

– Синхи, – кивнул Некромант, заглядывая в ракушку. – Это лучше, чем можно было ожидать. Твой корабль не пострадает?

– Я уйти успею, – качнул хвостом демон. – Но на вашем месте я бы остался на борту. На что вы вообще надеетесь?

Нецис пожал плечами и в последний раз ощупал костяные пластинки на груди и плечах. Чешуи на его кольчужной рубахе как будто стали больше и грубее, только что не щёлкали при ходьбе. Фрисс поднялся с палубы, накинул шлем и скрепил его со скафандром, заделав последние швы. От мачты тянуло теплом, но Речник, замурованный в доспехи и сарматскую броню, едва сдерживал дрожь.

– Готовься, Фрисс, – Некромант легонько дотронулся до его плеча. – Сумку можешь оставить рядом с моей – едва ли она тебе пригодится.

– Я быстро, – пробормотал Речник, нахлобучивая шлем из речного стекла поверх сарматской брони. Сейчас, когда на черепе Фрисса осталось меньше волос, чем у любого сармата, прочный стеклянный колпак показался ему даже слишком просторным. «По крайней мере, уши не жмёт,» – криво усмехнулся он и подошёл к притихшим попутчикам.

Корабль Хнекса был невелик – едва ли тридцать шагов в длину, десять в ширину, и множество шипов, торчащих во все стороны и занимающих всё место… и всё же Двухвостке не было на нём тесно. Она спряталась за мачтой, настороженно обнюхивая палубу, и даже не притронулась к охапке травы, положенной перед её носом.

– Вот и всё, – Речник погладил Двухвостку по макушке, и она с тревожным фырканьем ткнулась носом в его ладонь. – Странный был поиск, чтоб мне стать зелёной крысой… Всем вам досталось. Теперь отдохнёте. Ты не бойся, Алсаг. Если что – в Кигээле тоже варят кислуху. А если нет, я их научу.

– Фррисс, – кот встряхнулся, но шерсть, поднявшаяся дыбом ещё до прыжка в темноту, не улеглась. – Меня стррашит только неизвестность. И ты отпрравляешься пррямо в неё. Нас тут тррое, и мы помогали тебе в срражениях, так если ты пррикажешь…

– И не думай, – отмахнулся Речник. – Хнекс высадит вас в Фейре. Если там плохо с припасами – в тюках осталась еда. Смотри, чтобы Асту никто не обидел. Увидишь Кессу – скажи… скажи, что дожди прийдут по моим следам.

Детёныш Квэнгина, до того мирно висевший на спине кота, встрепенулся и развернул тонкие крылья. Его уши встали торчком.

– Па-а! Ты ку-уда? А мня?! – он попытался встать на лапы, но запутался в них и повис вниз головой. – Ку-уда мня?

– На Реку, Аста, – Фрисс помог детёнышу подняться. – Наш дом там. Держись за Алсага. Проголодаться не успеешь. А я вернусь, когда пойдут дожди.

– До-озди, – зачарованно повторила Аста, цепляясь тонкими пальцами за его руку. – Ко-ода пойдут до-озди. Мня… мня… ашшт…

Речник осторожно отцепил её лапу от своих пальцев и пошёл назад, стараясь не оборачиваться. Нецис стоял у борта, глядя в черноту. Где бы ни летел корабль Хнекса, вокруг был только непроглядный мрак, – и как летучник находил в нём дорогу?!

– Ещё немного, – махнул хвостом Хнекс. – Время выравнивается.

Нецис согласно кивнул, Фрисс недоумённо нахмурился.

– Скажи, ты высадишь нас этой ночью или прошлой? – ему очень хотелось почесать в затылке. – Мы летим целый день, или ты нырнул на день назад?

Демон щёлкнул языком, клешня на его хвосте мелко задрожала.

– Это существенно? – он широко ухмыльнулся. – Вы покинете «Киа» после заката, и до рассвета у вас будет время. Вообще, Фриссгейн, мне тут не по себе. Обычно я вывожу путников из беды, а не высаживаю ей в зубы.

Нос летучки снова качнулся, мачта вспыхнула серебристым огнём. Нецис до боли стиснул плечо Речника и шагнул к резным зубцам, с тихим щёлканьем складывающимся в трап.

– Бесконечных путей тебе, о Хнекс, – Некромант склонил голову. – Если мы встретимся ещё раз, не шарахайся от нас. Право же, мы тебя ничем не обидели.

– Я скажу Гедимину, что ты его помнишь, – усмехнулся Речник, пожимая руку демона. – А что за двигатель на твоём корабле? Любопытная, должно быть, штука.

– Кх-хе! – Гларрхна несильным тычком в спину направил Фрисса к трапу. – Иди себе, Фриссгейн. Удачи вам всем!

Мрак колыхнулся в последний раз, и Речник, жмурясь от хлестнувшей по глазам вспышки, прижался к шершавой стене. Колдун не отпускал его плечо, и сквозь два доспеха Фрисс чувствовал холод его руки.

– Можешь смотреть, – тихо прошелестел Некромант, прижимаясь к стене рядом с ним.

Фрисс посмотрел – и снова зажмурился: ослепительный свет выбил слёзы из глаз. На площади, на краю которой, в узкой тени четырёхгранной башни, они притаились, было светлее, чем в полдень, и только иссиня-чёрное небо указывало, что Хнекс не обманул, и рассвет ещё очень далёк.

В тридцати шагах от спасительной башни (только она, кажется, и отбрасывала тень, всё остальное в скрещении лучей само сияло, раскидывая тысячи бликов) поднималась блестящая, будто оплавленная, стена, и над ней высилась башня из жёлтого камня. Верх её как будто был обломан – края широкой площадки торчали неровно, да и мощную ограду словно собирали по кускам из разновеликих обломков. Каждый камень блестел, как стекло, иные почернели, и поверхность их вспенилась, да так и застыла, – и башен, судя по очертаниям ограды, было когда-то четыре, но от трёх остались обломки… и площадь, развороченная чудовищным взрывом, не так давно была восстановлена. Сквозь щиток сарматского скафандра отличия в кладке мостовой были видны так же ясно, как следы оплавления на камнях, – там, где прежде ровные плиты лежали плотно, так, что нож между ними не всунешь, теперь кривые обломки были сложены как попало, лишь бы прикрыть ямы. «Срамота,» – поморщился Речник, оглядывая дальние, не тронутые взрывом мостовые. «Или уж очень спешили… и боялись.»

Десятки светильников крепились к стенам, вся площадь тонула в золотом огне. Сияющие кристаллы горели чересчур ярко, даже смотреть на них было больно – и Фрисс мельком подумал, не прихватить ли ему один-другой для пещеры.

– Та-а… – Нецис до боли стиснул его предплечье, и Речник плотнее прижался к стене. Мимо, сверкая бронзовой и стеклянной чешуёй, прошли четверо воинов. Их лиц он не видел, но руки показались ему ярко-красными и как будто потрескавшимися, а из-под брони выпирали наружу короткие шипы, – для них даже проделали бреши в коже доспеха, между чешуями. Фрисс окинул площадь изменившимся взглядом и едва удержался, чтобы не присвистнуть.