Сон № 9
Шрифт:
– Э-э…
– Конечно же, обо мне она думает в последнюю очередь. Сатико Сэра. Как в «Che sera, sera[195], что будет ля-ля ля-ля…». Ну, как-то так. Сможешь начать завтра вечером? В понедельник?
– Я не хочу отговаривать вас дать мне работу, которая мне так нужна, госпожа Сэра, но, может быть, сначала вам лучше со мной встретиться?
Сатико Сэра изрекает замогильным голосом:
– Эйдзи Миякэ, уроженец Якусимы… О тебе мне известно все…
–
Цукиямы? Неужели дед убедил моего отца прийти вместе с ним? Народу больше, чем в прошлый раз, – чьи-то поминки, многие посетители в черном, – и мне трудно сразу найти двух мужчин, пожилого и средних лет, похожих на меня. Поэтому, когда метрдотель отодвигает стул за столиком, где сидят женщина и девушка – моя сверстница, я уверен, что здесь какая-то ошибка. Брови метрдотеля подтверждают, что ошибки нет, и я замираю, как дурак, а дамы оценивающе смотрят на меня.
– Прикажете принести еще чашку, мадам? – спрашивает метрдотель.
Женщина отсылает его со словами:
– Разумеется, нет.
Девушка в упор смотрит на меня презрительно-задумчивым взглядом – мол, а вдруг эта какашка застрянет в канализационной трубе? – а я запоздало замечаю некоторое сходство… Андзю! Пухленькая, с короткой стрижкой в завивке-гофре, насупленная Андзю. У нас одинаковые брови перышком.
– Эйдзи Миякэ, – говорит она, и я киваю, будто это был вопрос. – Жалкий, бесстыжий тип.
Внезапно меня осеняет. Это моя сводная сестра. Моя мачеха теребит бронзовое ожерелье на шее – такое массивное, что остановило бы удар топора, – и вздыхает:
– Давайте сделаем так, чтобы эта встреча прошла как можно быстрее и безболезненнее. Садитесь, господин Миякэ.
Сажусь. Чайный зал «Амадеус» отъезжает на задний план, будто на экране телевизора.
– Госпожа Цукияма, – я подыскиваю слова, чтобы выразиться повежливее, – благодарю вас за письмо, которое вы прислали месяц назад.
Притворное удивление.
– «Благодарю вас»? Вы пытаетесь иронизировать, господин Миякэ?
Я оглядываюсь по сторонам:
– Э-э… вообще-то, я ожидал увидеть здесь своего деда…
– Да, мы знаем. Ваша встреча была записана у него в ежедневнике. К сожалению, мой свекор не может прийти.
– А… понятно.
Они заперли его в шкафу?
У моей сводной сестры хлесткий голос.
– Дедушка скончался три дня назад.
Хрясь!
Мимо проходит официантка; на подносе – порции чизкейка с малиной.
Мачеха натянуто улыбается:
– Честно сказать, меня удивляет, что в прошлый понедельник вы не заметили, как он болен. Заставили его бегать по городу, развели какую-то дурацкую конспирацию. И наверняка очень гордитесь собой.
Ничего не понимаю.
– Я с ним никогда не встречался, тем более в прошлый понедельник.
– Врешь! – бросает моя сводная сестра. – Врешь. Мама же сказала, у нас есть его ежедневник. Угадай,
чье имя там указано в записи о встрече неделю назад!Мне хочется залепить ей рот изолентой.
– Но в понедельник мой дед был еще в больнице.
Моя мачеха утомленно опускает голову на руки:
– Ваша ложь ставит нас всех в неловкое положение, господин Миякэ. Нам точно известно, что в прошлый понедельник мой свекор покинул больницу, чтобы встретиться с вами! Он даже не предупредил дежурную сестру, потому что его бы не выпустили. Ему было очень плохо.
– Я не лгу! Мой дед был слишком болен, поэтому прислал на встречу своего друга[196].
– Какого друга?
– Адмирала Райдзо.
Мачеха и сводная сестра переглядываются. Сводная сестра презрительно хихикает, мачеха улыбается, поджав напомаженные губы. Эти губы целуют моего отца.
– Ты встречался с дедушкой, – заявляет моя сводная сестра. – Но тебе не хватило ума его узнать!
Мое самообладание на пределе. Я перевожу взгляд на мачеху, ожидая объяснений.
– Это последний розыгрыш моего свекра.
– Зачем моему деду притворяться каким-то адмиралом Райдзо?
Моя сводная сестра ударяет по столу кулаком:
– Он тебе не дед!
Я не обращаю на нее внимания. Мачеха злобно сверкает глазами:
– Он просил вас подписать какие-либо документы?
– Зачем, ну зачем моему деду выдавать себя за кого-то другого?!
– Вы что-нибудь подписывали?
Продолжать бесполезно. Завожу руки за голову, откидываюсь на спинку стула и изучаю потолок, чтобы успокоиться.
«Да, друг мой, плохи твои дела, – говорит Моцарт. – Выпутывайся сам. Я тут ни при чем».
Нестерпимо хочется курить.
– Госпожа Цукияма, к чему все эти распри?
– «Распри», – бормочет моя сводная сестра. – Очаровательное выражение.
– Как мне убедить вас, что я просто-напросто хочу встретиться с отцом?!
Мачеха наклоняет голову набок:
– Спокойнее, господин Миякэ…
Я не выдерживаю:
– Нет, госпожа Цукияма, я сыт по горло вашим спокойствием! Я не…
– Господин Миякэ, вы устраиваете…
– Заткнитесь и выслушайте меня! Мне не нужны ваши деньги! Мне не нужна ваша помощь! Я не собираюсь вас шантажировать! С чего вы взяли, что я буду вас шантажировать? Я устал метаться по городу, разыскивая собственного отца! Вам угодно презирать меня? Прекрасно, я это переживу. Но позвольте мне встретиться с ним – всего один раз! – и если он лично скажет, что не хочет меня видеть, так и быть, я исчезну из вашей жизни, начну жить своей собственной, как положено. Вот и все. Больше ничего. Неужели это так трудно понять? Я слишком много прошу?
Я опустошен.
Сводная сестра мнется в нерешительности.
С лица мачехи исчезает невыносимая усмешка.
Кажется, они меня все-таки услышали. Равно как и половина посетителей чайного зала «Амадеус».
– На самом деле – да, вы слишком много просите. – Мачеха наливает себе и своей толстухе-дочери слабый чай из рифленого чайника. – Допустим, я приму ваши заверения, что вы не желаете зла моей семье, господин Миякэ. Допустим даже, что я отчасти сочувствую вашему положению. Однако же это не меняет главного.