Сороковник. Книга 3

Теперь Мария и Софья дель Торрес да Гама увидят… впрочем, уже увидели воочию древние стены, облицованные загадочным розовым камнем, галереи с фамильными портретами, часовню с витражами и просторный холл с парадной лестницей. Это в их честь устраивался торжественный обед, во время которого слуги выворачивали шеи, стараясь рассмотреть почётных гостий, и хозяева улыбались радушно и приветливо. Их ждут затерянные сокровища в грудах хлама на чердаках под черепичными крышами, лодочные прогулки по озеру и тайны крошечных островков, конные прогулки в компании Тейлора и Карыча, местные легенды и привидения, выезды в собственной карете. И это только начало, а впереди — полная загадок и тайн резиденция Эль Торрес, где дети появятся уже не как гости, а как маленькие хозяйки. Наследницы. Со всеми полагающимися этому званию привилегиями.

"Ты хочешь, чтобы у них была спальня в башне на берегу моря?"

Окончательно падаю духом. Никогда, никогда я сама не смогу дать им этого.

И эти новоиспечённые… язык не поворачивается назвать бабушкой холёную разноглазую Клеопатру и дедушкой моложавого изысканного дона. А ведь уже навострили когти, с виду вроде и не навязываются, а на самом деле ждут в засаде. Первая же возможность — и влезут в детские души, опутают заботой на всю оставшуюся жизнь, и не будет девочкам отказа ни в чём, потому как, сколь однажды выразился дон, "для меня невозможного мало". А я-то, случается, после выматывающего рабочего дня, да в отчётную пору, придя домой, "брысь" не могу сказать, валюсь на диван, и тут уж не до разговоров и обнимашек, уйти бы в прострацию, отключиться… Есть разница? Несомненно. Их ждёт с нетерпением Клан, где дети — главная ценность, ради которых на алтарь кладётся всё. Что я — по сравнению с Кланом?

Успели мы и горя хлебнуть, и безденежья, и наютиться в тесноте старенькой квартирки несколькими семьями… пока были они у нас, эти семьи. Нет, девчонки никогда не жаловались, но сейчас-то у них впереди — вечный праздник. И контраст между двумя жизнями таков, что можно потерять голову. В новом настоящем, не устыдятся ли они прошлого? И меня, такой скромной, ничем не выдающейся, матери?

…В общем, и без того невесело, да ещё не пойми куда занесло после сновидений. Как попробовала в очередной раз проснуться — так сюда и попала. Видимой опоры под ногами нет, вокруг какое-то серое марево, ни верха, ни низа, одна хмарь клубящаяся. И кажется даже, что в этой хмари печальные мысли мои сгущаются, оседают хлопьями на завитки тумана, рвут в клочья, а сгустки погуще, прижимают… к тому, что условно можно назвать твердью, а вот земной или небесной — кто ж разберёт. Лимб. Нихиль. И нет того озарения, что приходит иногда вместе со сном, когда твёрдо знаешь, где ты и для чего.

Я до сих пор бестелесна. Что, наверное, кстати, иначе, отягощённой плотью, мне вряд ли удалось бы, хоть и после нескольких попыток, очередным напряжением воли вытолкнуть себя куда-то, вперёд и дальше. Но получилось, наконец… Пронзая грязно-дымчатые облака, я ломлюсь наобум, куда вынесет, и вдруг, словно пробка из бутылки, вылетаю на ярко освещённое место. Кубарем несусь вниз, ко вполне осязаемой и плотной земле, но каким-то чудом не расшибаюсь в лепёшку, а отталкиваюсь и зависаю над поверхностью на высоте своего роста.

Что это за место? Где? И в свете последних сновидений, разбросанных во времени, ещё один немаловажный вопрос: когда?

Степь, степь вокруг. Не та, что мне запомнилась по дороге к гостинице Михеля, полная жизни, бушующая травами, со шныряющими, стрекочущими, щебечущими обитателями. Эта степь мёртвая. Выжженная. И царит над ней тяжёлый дух гари, совсем как на развалинах Галиного дома. Идеально ровная, как стол, она тянется на многие километры окрест, не давая зацепки взгляду ни оврагами, ни возвышенностями. Но вот, повернувшись, вижу вдалеке высокий холм, чересчур правильные пропорции которого заставляют подумать о рукотворном происхождении. Хоть и на большом расстоянии, но даже отсюда видно, что травой он не оброс и лоснится жёлтыми глинистыми боками. Значит, недавно насыпан. Опускаю глаза. Под невидимыми ногами — потрескавшаяся корка земли, припорошенная золой и пеплом вперемежку с почерневшими скелетами редкого кустарника. Местами в ошмётках сожжённой растительности поблёскивают стекловидные озерца, как бывает иногда на морском берегу после грозы, когда от ударов молний расплавляется песок. Но здесь поработали не молнии, а, скорее всего, драконы. Сколько же огня досталось этой земле! И тем, кто на ней сражался… И внезапно я понимаю, что тот рукотворный холм — это курган. Огромная братская могила.

Степь большая, вспоминаю я слова Николаса, на всех места хватило… И почему-то как живых вижу: Акима и Флора, Василия и Добрыню — Васютиных друзей-сотоварищей; весёлых Лориных девчат — одна из них так и погибла, заслоняя собой Магу… кто из тех, кого я успела узнать, остался под этой насыпью? В горле першит от застрявших рыданий.

Мимо, шурша и оставляя в пепле извилистый след, торопливо скользит пёстрая ящерица. Неподалёку выскакивает и тотчас, заметив меня, юркает в нору суслик, в небе пересвистываются стрижи. Нет, степь не убили, жизнь возвращается. Не вернутся только люди.

Так что сейчас — прошлое, настоящее или будущее? Если прошлое — то совсем недавнее, потому что насыпной холм совсем свежий. Но меня уже изрядно протащило в видениях по временной линии, возможно ли, что по инерции занесло в завтрашний день?

Солнце в зените и явно печёт. Не будь я бестелесна, пришлось бы несладко, но в нынешнем состоянии зной мне не страшен. И всё же ощущение не из приятных: ты есть — и вроде бы нет. Должно быть, так чувствовал себя уэллсовский Человек-невидимка, когда на него налетали прохожие… Так зачем я здесь? Если рассуждать логически — то ли подсознание, то ли иная сила, на которую недавно намекал ГЛАВА, ведёт меня по яви и по снам отнюдь не хаотично. Словно…

Словно в Игре, где услужливый разработчик вовремя подсовывает нужную для развития инфу. Моделирует ситуации экспромтом, если в рабочем порядке почему-то не получается — не успевает или упустил что-то изначально, а снабдить перса данными необходимо, иначе дальнейшее прохождение застопорится. Вот и придуман для Обережницы новый навык, возможно, не такой уж уникальный, зато действенный. И прокачивается себе; глядишь, скоро она и пророчествовать начнёт, как Симеон, птицей вещей заделается… Но ведь этого не может быть, правда? Потому что Сороковника нет, я от него, сбежала, когда переместилась к Николасу и тем самым нарушила алгоритм попаданства; ведь по правилам покинуть мир-плацдарм можно единственным путём, установленным демиургом, а я — вот уж, действительно, непутёвая — взяла и повернула всё по-своему. И в свой собственный мир перескочила, минуя оставшиеся квесты и Финал, потому, что… так получилось, так фишка легла. На фига мне теперь этот Финал, когда от него уже ничего не зависит?

Но Игрок каким-то макаром настиг меня дома (прямо в постели, гад!) и наговорил при этом всякой ереси, и про дальнейшее прохождение тоже. Блефовал? Или всё дело в том, что я задела его за живое, спутала планы, заинтересовала своей бестолковой удачливостью? Нет, я несу вздор и готова в него же поверить. Одно-единственное "но" перечёркивает напрочь весь мой жалкий лепет: то, что впервые я столкнулась с демиургом, оказывается, много лет назад.

Какие у него ко мне могут быть счёты?

Я хорошо помню, как он науськивал свою зверушку: "Сжечь их, Гарм!" Трактуется однозначно: он хотел меня убить. Что я ему сделала? Что м ы с Магой ему сделали? Ведь не просто так он столкнул нас лбами тогда, пятнадцать лет назад, да и после… не слишком ли долго ко мне возвращается память? Почему обстоятельства нашего знакомства всплыли только недавно? Лихорадочно тру невидимой рукой лоб. А ведь в тот момент, когда Мага невольно снял заклятье забвения — как оказалось, не только с меня, но и с себя тоже, на мою голову с временных слоёв обрушилось столько, что я чуть было концы не отдала. Ох, меня потом и клинило, до сих пор толком не помню, как выбралась из замка… Куда, спрашивается, девалась масса информации?

Впрочем, её пропажа могла оказаться защитной реакцией: мозг, испугавшись, что свихнётся окончательно, взял и перекрыл доступ к большей части данных, просто выстроив хронологическую цепочку основных событий. Выдал мне по минимуму, дабы знала — что было, чем сердце успокоилось, и хватит.

Но ведь и Мага недавно признался, что и к нему возвращается былое. Это что же получается, Игрок давил на нас обоих?

Да, впервые мы с суженым в его мире, столкнулись нехорошо, очень нехорошо. Но уже во вторую встречу он… что он предложил? Попробовать начать всё сначала. С корыстными ли целями, с далеко идущими планами — наказать меня за присуху, сделавшую из него почти законченного психа — не столь важно, главное было обозначено. А уж когда он узнал про детей — ясен пень, отпускать меня больше не собирался. И пусть я упорствовала, как могла, но Мага-то гнул своё и догнул, в конце концов, привязал к себе, хоть и временно. На три месяца. Теперь же, с этой внеплановой моей беременностью он, ещё не заключив брачный договор, намерен пересмотреть его сроки, и уж братец-то с папочкой его поддержат, это ж невооружённым глазом видно.

Рушится всё, что составляло мою жизнь, а я… теперь даже и не знаю, как к этому отнестись. Я во всём начинаю сомневаться и, наконец, даже в моей любви к Васюте. Может, просто потянуло меня от одиночества, от страха, от обречённости к тому единственному мужчине, что оказался рядом? Не знаю. Хотя думать об этом стыдно, словно я предаю того, чьих детей ношу под сердцем.

Как напоминание о моём нынешнем состоянии, подкатывает дурнота.

А ну, прекрати, жёстко одёргивает внутренний голос. Разнылась, надумываешь неизвестно что, сейчас жалеть себя начнёшь… Это — сон, и токсикозу и неприятным ощущениям тут быть не полагается! Займись-ка лучше делом, не зря же ты здесь, в конце концов!