Сороковник. Книга 3
Шрифт:
Слабость пристыжено отступает, а я пытаюсь поймать за хвост одну из последних мыслей. Давайте-ка абстрагируемся от эмоций… Скорее всего, Игрок действительно контролировал нас с Магой, как-то придерживая воспоминания, не давал осознать — чего? Кажется, вот-вот пойму. Но ведь довольно долго у него получалось: с какой кровью от сердца я дала согласие выйти за Магу! Лишь в его доме, увидев, почувствовав его другим… и после моего освобождения… и совсем недавно… Да, в моём суженном что-то действительно стало меняться, а картины прошлого, всплывшие так внезапно, кажется, подтолкнули к дальнейшим изменениям нас обоих.
Значит ли это, что Игрок ослабил вожжи… э-э… контроль?
Зависшая прямо перед глазами стрекоза со слюдяными прозрачными крылышками словно пытается сбить меня с толку. Машинально
Да силы у Игрока уже не те, продолжаю с неожиданным злорадством. Если уж попал в человеческое тело, если способности остались небольшие — он не в состоянии следить за нами непрерывно. На личное наблюдение нужна энергетика, а запасец-то в коконе ограничен. А ведь он меня один раз потерял, наверняка. Ну-ка, когда там на меня накатило? На скамейке у пасторального пруда, там я припомнила наше с Магой знакомство… Точно-точно! Тогда по всему городу шастали фальшивые обережницы, я ещё смеялась над тем, что некоторые вошли в образ куда лучше, чем я сама. Может, Игрок или его шпионы и вели меня от самого дома, недаром дон Теймур намекал, что опасается прослушки; но затем — отвлеклись на двойников, потеряли след, а я, освободившись от контроля и зачарованная музыкой, вдруг вспомнила то, что Игроку не нужно. А потом и вовсе фактически замаскировалась, переодевшись у Мишеля! Вот и пришлось как-то обрабатывать Ипатия, чтобы меня разыскать, напеть, нашептать ему всяких гадостей под руку, уж на это мой враг мастер… Психолог, блин.
Сейчас демиург нервничает, как пить дать, потому что упускает ситуацию. Не удивлюсь, если скоро последуют какие-то неприятные сюрпризы…
Минуту.
Погоди-ка, Ваня. А твоё недавнишнее нытьё — не сюрприз, что ли? Это надо же — усомниться в собственных детях! У меня словно пелена с глаз спадает. Да, бывали у меня затяжные депрессии, но так, чтобы я на девчонок наезжала да подозревала их в махровом эгоизме? Я слишком хорошо их знаю. Вот чёрт… он даже во сне пытается на меня надавить, не иначе. Конечно, это на улице незримая охрана могла поставить на меня защиту, а тут-то, в подсознании — я совершенно открыта.
Теперь уже и змеи, которых разогнал храбрец Рикки, и обвал в пещере, и Анна, обречённая на угасание в моём мире — всё видится далеко не случайным. На слабачка берёшь, разработчик? Не поддамся. Хватит надо мной экспериментировать.
У меня даже щека начинает дёргаться от нервного тика, в точности, как когда-то у отца, когда он волновался. В сердцах я топаю невидимой ногой и поднимаю тучу пыли вперемежку с седыми клочьями пепла. Невидимость невидимостью, но почему-то от поднявшихся клубов свербит в носу, я едва сдерживаю чих и поспешно отступаю, а на земной коре тем временем обнажается свежая борозда, похожая на засыпанную канаву или трещину, длинная, без конца и края. И становится, наконец, ясно, где я.
Это место последнего боя Васюты, то самое где разверзлась, а потом сомкнулась земля, погребая в себе всё, что успела ухватить. Пытаясь подняться на цыпочки, чтобы разглядеть бывший разлом, неожиданно взмываю — и скольжу, плыву над ним. Он тянется неровным изломом, словно небрежно, на живую нитку сделанный на рубище шов. Кого я пытаюсь отыскать, ведь надежды нет? Зацепку или какое-то доказательство, или хотя бы лоскут знакомой рубахи, ну хоть что-нибудь?
Конечно, стоит лишь подключить магическое зрение — и я увижу гораздо больше, но… не могу себя заставить. Панически боюсь, заглянув в земные недра, обнаружить изувеченное сплющенное тело, и тогда — прощай, надежда… Мне останется только порыдать у Васютиной могилы без конца и края. Но заниматься самообманом и тешить себя зыбкими надеждами — тоже не дело. И я решаюсь.
Вдоль земляного рубца — вернее, под ним, на глубине, куда я всё же рискую проникнуть взглядом, мерцает ледяная жила, вроде той, что в посохе у Симеона, только толще, мощнее. Но почему она дрожит, словно живая, неужели до сих пор активирована? И ведёт она к большому плоскому камню, в который и упирается бывшая трещина — нет, должно быть, именно в этом месте она и зародилась, раззявив пасть и исторгнув на белый свет ледяного Змея. Сейчас-то
камень прикинулся безобидным округлым валуном, но в ином зрении видно, что от него по земле расходится концентрическими кругами знакомое лазоревое сияние портала, правда, не такое выраженное, как в реальности, приглушённое. Неужели — всё-таки вход в подземелье? Прямо в питомник Игрока?Войти? В конце концов, неуверенно говорит внутренний голос, что с тобой сделается-то — во сне? В крайнем случае — проснёшься в собственной постели.
Да, но до этого меня не носило по временам и безвременью, я не чувствовала столь явственно запахов и не жмурилась от солнечного света; может, в этот раз я уже не во сне, а в реальности, просто сама сменила телесную форму? Я же сама толком не знаю, как работает мой дар, и спросить не у кого. Вдруг что-то пойдёт не так, и я… не проснусь?
Осторожно протянув руку, натыкаюсь на невидимую стену. Страхи оказываются напрасны: никто не собирается меня пропускать. Вход в тайное убежище охраняется то ли силовым барьером, то ли заклинанием, — кто его знает, Игрока, чем он пользуется. С досады пинаю преграду и чувствительно отбиваю большой палец на невидимой ноге, уж как это у меня получается — не знаю, но только забываю о боли, потому что в точке соприкосновения ноги с границей портала вижу странную вспышку. Облачко зеленоватого дыма отделяется от земли и, неспешно клубясь, закручивается в толстую спираль, вспухает и поднимается. Поспешно отстраняюсь. Что за…
… ерунда какая-то. Приглядевшись, обнаруживаю по самой кромке наземного портала тончайший, в нитку, зеленоватый ободок, из-за ужины почти неразличимый глазом. Хочу наклониться, рассмотреть ближе, но в этот момент ядовито-зелёный сгусток, зависший в воздухе, пыхает — и разлетается на миллионы брызг. И мне, несмотря на бестелесность, опять становится дурно настолько, что содержимое несуществующего желудка так и рвётся к горлу, а в глазах мекнет. В панике рвусь прочь от этого места — хорошо, что совсем недавно у меня был удачный опыт, видимо, подсознание запомнило, как это делается, и теперь утащило меня в безопасное место — в знакомую клубящуюся хмарь безвременья.
Яд, вот что это такое. С учётом затаившейся под землёй стихии холода — двойная ловушка на входе в портал, оставленная насторожённой для тех, кто скоро приедет к месту последнего боя Васюты. Сволочь ты, Игрок. Если уж мне в теперешнем виде стало плохо, каково придётся людям из плоти и крови?
Случайно или нет я её увидела? И как-то неспешно она сработала, может, была повреждена во время боёв и ослабла? Если только… Меня охватывает паника. Если только это не было демонстрацией. А вдруг я распознала таящуюся смерть только потому, что Игрок сам мне её показал? Этот паршивец почему-то не может дотянуться до меня в реальности, но у него получилось напугать, заставить трястись от страха за жизнь друзей, изнывать от бессилия. Ведь я не успею никого предупредить, потому что сэр Майкл усыпил меня на сутки, а завтра — или уже сегодня — все они все будут тут, у этого самого портала, и паладины, и некроманты, и Ян, и беременная Лора… Что мне делать? От отчаянья и разгорающегося гнева я готова заорать в полный голос и молотить кулаками плывущие как ни в чём не бывало клубы тумана. Сбежать отсюда, куда угодно, сбежать немедленно, вырваться! Крутанувшись на пятках, снова рвусь куда-то вперёд, как совсем недавно… и вновь у меня получается.
Только на сей раз меняется не место пребывания, а я сама, и вот уже под тяжестью собственного веса я приземляюсь на пятую точку. Болевая вспышка в копчике приводит меня в чувство.
Наконец-то можно себя видеть! Я проявляюсь, как на фотобумаге позитив обретает контуры, а затем всё больше и больше наливается цветом, и лёгкий шок от собственной материализации временно застилает насущные проблемы. Ой, мои пальчики, все на месте, надо же! Пробую сжать-разжать правый кулак и с огорчением убеждаюсь, что безымянный и мизинец слушаются плохо, почти не гнутся, но, должно быть нужно время на разработку. Не помешал бы вскорости теннисный мячик или какой-нибудь ручной эспандер… Магино обручальное колечко с турмалином на месте. И вместе с прежним обликом, пальцами и кольцом ко мне, наконец, возвращается спокойствие. Теперь я могу рассуждать здраво.