Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

6. «Еще далече до Батайска…»

Еще далече до Батайска. И до Ростова далеко. И ты безумствуй и скитайся, Покуда на душе легко. Покуда в этом мире звездном, Годам, гудящим напрямик, Ты слышишь в крике паровозном Свою же юность, свой же крик. И ты увидишь там, поодаль, В степях, в горах, в движенье рек, Как изменяется природа И легче дышит человек. Тогда без грусти и печали Тебе запомнятся года, Когда мы церкви разрушали И воздвигали города. И ты узнаешь говор птицы, И ты увидишь наяву, Как вечер медленный струится И солнце надает в траву. Далёко зашумело море. Пойми его широкий рев — В соленых одиноких зорях, В советской песне моряков. Ангары синие раскрыты, И самолеты, чуть рассвет, Уже летят на Ледовитый, Бензиновый оставив след. Ночь гулевая. Ветер. Темь ли, Леса, болота. И кусты. Солдаты Феликса не дремлют, Тут пограничные посты. Пустынями идут герои. Почетным стал их черный труд. Они глухую землю роют, Торопят время и идут. Им кажется простой забавой Седых веков надменный сон, Всё, всё, что называлось славой У всех народов и времен. Но, даже грозно погибая, Всё тот же принимая бой, Одна их память боевая Взрывает горы за собой. И пусть в последнем поцелуе С землей прощаемся навек — Наш путь по-прежнему бушует В кипенье звезд, в движенье рек. Что вечности глухая сила?.. Есть в мире Родина. Она Свое бессмертье нам вручила И помнит наши имена. 1934 ^{6}

7. «Горит огонь Великих Пятилетий…»

Горит огонь Великих Пятилетий. А Ветер Времени, бунтуя и гремя Червонным знаком будущее метит, И катит волны нашего огня. То наша кровь поет не умолкая, Шумя по всем артериям земным. Мы, даже в крематории сгорая, Каким-то грозным пламенем горим. И в громе труб придет наш день вчерашний, Трудолюбив, спокоен и жесток, Когда мы строили сторожевые башни С бойницами на запад и восток. В легендах лет мы будем незабвенны. На трупах наших умерших бойцов Мы воздвигали мраморные стены Своих высоких, солнечных дворцов. День ото дня наш путь был неустанней, От наших ног — дороги горячи. Наш гордый прах скрепил фундамент зданий, И кровью набухали кирпичи. И мир восстал по-новому над сушей И над водой, где крепкий парус крут, — Такой зеленый, радостный, певучий! — Он льется в наши умершие души, И мертвым, нам он отдает салют. В тени знамен, нахохленных, как птицы, Лежит боец, смежив свои глаза, В которых, может быть, еще дымится И чуть заметно движется гроза. Он спит. И времени текут потоки. И в напряженной снится тишине, Что ты, мой друг, читаешь эти строки Как лучший дар, как память обо мне. 1934 ^{7}

8. Присяга

Советского Союза гражданин — Я клятву нерушимую даю: От волн каспийских до полярных льдин Беречь большую Родину мою… На верность присягну СССР, И голос сердца для врага — грозой, Передо мной Чапаева пример И подвиг героический Лазо. Не сдав ни пяди дорогой земли, Они дыханье отдали стране, Их образы сияют нам вдали, Их клятва раздается в тишине. Германцев гонит легендарный Щорс, Комбриг Котовский принимает бой, И к Феликсу чекисты на допрос Ведут шпионов полночью глухой… Клянусь твоею памятью, Ильич, Твоей, Отчизна, клятвой боевой — Я пронесу родных Советов клич В стальном строю, в цепи передовой! 23 июля 1941 ^{8}

АЛЕКСАНДР АРТЁМОВ

Александр Александрович Артемов родился в 1912 году. Подростком вместе с родителями приехал на Дальний Восток. Стихи писать начал с пятнадцати лет. Печатался в дальневосточных изданиях московских и ленинградских журналах.

А. Артемов изучал историю Сибири и Дальнего Востока, писал о Витусе Беринге, Семене Дежневе, написал также цикл стихотворений о героях гражданской войны.

Поэт исколесил Приморье, часто встречался с пограничниками, участниками боев на Халхин-Голе и озере Хасан. Эти встречи также дали богатый материал для стихов.

В 1939 году в Дальгизе выходят две книги Артемова: сборник «Тихий океан» и стихотворная книжка для детей «Приключение трех медвежат», а в 1940 году — сборник «Победители».

В 1940 году Александр Артемов поступил в Литературный институт,

В июне 1941 года Артемов, как и все его товарищи по курсу, ушел добровольцем на фронт; в 1942 году он погиб в бою.

9. Знамя

Уже остывает нагретый разрывами камень, Уже затихает гремящий с утра ураган. Последний бросок. Из последних окопов штыками Бойцы выбивают и гонят с вершины врага. Как мёртвые змеи, опутали сопку траншеи, Бетонные гнёзда пологий усыпали скат, И, вытянув к небу холодные длинные шеи, Разбитые пушки угрюмо глядят на закат. И встал командир на земле, отвоёванной нами, Изрытой снарядами и опалённой огнём, И крикнул ребятам: «Товарищи, нужно бы знамя!..» Поднялся, шатаясь, с земли пулемётчик. На нём Висели клочки гимнастёрки, пропитанной потом, Обрызганной кровью. Он вынул спокойно платок, Прижал его к ране, прожжённой свинцом пулемёта, И вспыхнул на сопке невиданно яркий цветок. Мы крепко к штыку привязали багровое знамя, Оно заиграло, забилось на сильном ветру. Обвел пулеметчик друзей голубыми глазами И тихо промолвил: «Я, может быть, нынче умру, Но буду гордиться, уже ослабевший, усталый, До вздоха последнего тем, что в бою не сробел, Что кровь моя знаменем нашего мужества стала, Что умереть за Отчизну достойно сумел…» Над темной землей и над каменной цепью дозорной, Над хилым кустарником, скошенным градом свинца, Горела звездой между скал высоты Заозерной Священное знамя, залитое кровью бойца. 1939. Владивосток ^{9}

10. Хасан

На ветру осыпаются листья лещины И, как яркие птицы, несутся в простор. Покрываются бронзой сухие лощины И горбатые древние выступы гор. Над кривым дубняком, на крутом перевале, Опереньем сверкая, взлетает фазан. В окаймленье вершин, как в гранитном бокале, Беспокойное озеро — светлый Хасан — Расшумелось у сопок, шатая утесы, Поднимая у берега пенный прибой. И волна, рассыпая тяжелые слезы, Бьется глухо о камни седой головой. Так о сыне убитом, единственном сыне, Плачет старая мать, будто волны у скал, И в глазах ее выцветших долгая стынет Напоенная скорбью великой тоска. Молчаливые горы стоят над Хасаном, Как тяжелые створы гранитных дверей, И повиты вершины белесым туманом, И разбиты утесы огнем батарей. И на склонах исхлестанной пулями сопки, На камнях обомшелых, в покое немом, Под косыми камнями ржавеют осколки Отвизжавших снарядов с японским клеймом. Угасает закат, ночь идет на заставы. Грозовое молчанье тревогу таит. Нерушимой вовек, будто памятник славы, Высота Заозерная гордо стоит. 1939 ^{10}

11. Ночью

Другу, поэту — Вяч. Афанасьеву

Потухло багровое пламя зари. Сова поднимает тяжелые веки, Садится сова на кедровые ветки, Сова зажигает глаза-фонари. Подернулись пади дремотным туманом, Заухали филины гулко в ночи, Луна пожелтела над сонным Иманом, Как спелая дыня с осенней бахчи. На небе, вблизи от ночного светила, Погасли холодные искорки звезд. На темное море луна опустила Пути золотые на тысячи верст, Туман осыпая серебряной пылью. Сова расправляет лохматые крылья, Летит тяжело над полями, лесами И в полночь блестящими смотрит глазами. И кажется старой, что тропкою длинной По горным хребтам, к океанской воде, Идут от широкой сучанской долины Неясные легкие тени людей. И кажется древней, что ночью зловещей Не грозы гремят над простором морей, Не гневные волны у берега плещут, А эхом разносится гул батарей. Ушастая слушает чутко, но это Лишь гром поездов на далеких мостах, Гудки теплоходов, да ветер с Посьета, Да уханье филинов в лунных кустах. А тени, неясные легкие тени, — Лишь клочья тумана у вздыбленных гор Да призрачный дым полуночных видений, Что утром уносится ветром в простор. И с криком печальным угрюмая птица Глядит на прибой океанских валов. За нею туман одичалый клубится В лиловых огнях перегнивших дубов. Садится сова на обрыве прибрежном И клювом забрызганный частит наряд. Легенды о давнем, сказанья о прежнем Ей сойки Приморья в ночи говорят. <1940> ^{11}

12. Наступление

Пугливо метнулись вороны Над врытыми в снег валунами. Вся в оспинах черных воронок Поляна легла перед нами. Немного правей, у болота, Где бой завязался, наверно, Как дятлы, стучат пулеметы, Упорно и чуточку нервно. Мы прыгаем с кочки на кочку, Ложимся, за ротою рота, И ухает глухо, как в бочку, За спинами бас миномета. «Вперед!..» Поднимаемся молча, Повзводно, готовые к бою. Над нами тягуче, по-волчьи, Снаряды бризантные воют. Невидные лыжные тропы К поляне ведут, а за нею От едкого дыма темнеют В пологих сугробах окопы. До них недалёко. Мы снова Встаем, ожидая приказа. Короткое резкое слово По ротам проносится сразу. «В атаку!..» Четыреста глоток «Ура!» понесли, подхватили На скованных льдами болотах, В наносах серебряной пыли. Когда же недолго устали Гранаты греметь, Над штыками Деревья, как пленные, встали С простертыми к тучам руками. Март 1940. Москва. ^{12}

13. Корабли уходят в море

Едва приподнимутся флаги Над ровною гладью залива И дрогнут в зеленых глубинах Прожорливых рыб плавники, — Над берегом белые чайки Взвиваются стаей крикливой, И, кончив последнюю вахту, Мерцают вдали маяки. Синеет высокое небо, И солнце встает над водою. Гонимые ветром проворным, Туманы спускаются с круч. Над городом в утреннем дыме Пылает огромной звездою В широких зеркальных витринах Рассветный приветливый луч. Мы снова на вахту выходим, Плывем в голубое безбрежье, В спокойное яркое утро, В рассвет, что на море упал. Мы видим, как по носу прямо Дельфин заблудившийся режет Спинным плавником заостренным Ленивый шлифованный вал. Мы в море уходим надолго, И путь наш красив и завиден, И мы ни о чем не жалеем, И мы не грустим ни о ком. И с нами прощается город, Который мы снова увидим, И машет нам берег весенний Черемухи белым платком. Свежеет погода, и ветер В антенне назойливо свищет, Туман наползает, и воет У рифов тревожный ревун. И чайки у берега кружат, Садясь на пробитое днище Кунгаса, что выброшен морем На скалы в последний тайфун. Но пусть поднимаются волны, На палубу брызги роняя, И ветер от края до края Туман расстилает седой, Мы к вахтам тяжелым привыкли, Мы ночью и днем охраняем И нашу весеннюю землю, И наши сады под водой, И город, поднявший высоко Багряные трубы заводов, И узкие тихие бухты С хребтами по трем сторонам, И зелень полей урожайных, И наши просторные воды, И всё, что зовется отчизной, Что близко и дорого нам. <1941> ^{13}

ВЯЧЕСЛАВ АФАНАСЬЕВ

Вячеслав Николаевич Афанасьев родился в 1903 в Тамбове. В 1918 году вступил в комсомол, стал бойцом чоновского отряда. Учился в коммерческом, затем в педагогическом училищах Тамбова.

По комсомольскому призыву Афанасьев уехал на Дальний Восток. Там он работал на Сучанском руднике, позже поступил на факультет восточных языков Дальневосточного университета.

Первые стихи публиковал в периодической печати. В 1935 году Дальгиз выпустил сборник стихов Афанасьева «Восток», в 1938 году вышел второй сборник — «Стихи», а в 1939 году в Москве — последний прижизненный сборник «Приморье».

Великая Отечественная война застала Афанасьева в Москве. Поэт ушел добровольцем в народное ополчение, затем — в партизанский отряд. Погиб Вячеслав Афанасьев в сентябре 1943 года в бою за освобождение Смоленска.

14. Цна

Под Тамбовом, под Тамбовом Протекает речка Цна. В мост высокий, в мост дубовый Ударяется волна. В той волне резвятся рыбы Серебристою толпой. К той волне склонились ивы Чуткой, трепетной листвой. Здесь мальчишкой босоногим С гибкой удочкой в руке Я по дымчатой дороге Мчался к утренней реке. Я сидел на мшистой свае Рядом с древним рыбаком, А под нами голубая Шла мечта за поплавком. Шла мечта по дивным странам На машинах, на конях, По огромным океанам, На крылатых кораблях. С той поры прошло немало. Я объездил белый свет. Всё, что видел, — миновало, Не вернуть мне этих лет. Только милого, родного Не смогли стереть года: Я родимого Тамбова Не забуду никогда. Конец 1920-х — начало 1930-х годов. ^{14}