Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

4

Когда Папанин в океане Ледовом вырос, как гора, Дворы покрыла ропаками И айсбергами детвора. Кто: те ли, эти ли любимей? Равно имели мы в виду И тех, дрейфующих на льдине, И этих, зябнущих на льду. Нам дорог берег, обретенный Отцами в схватках боевых. Котовский, Щорс, Чапай, Буденный — Герои сверстников моих. Есть, не в пример наукам хитрым, Совсем не хитрая одна: Распознавать по детским играм, Чем озабочена страна. <1941 >

484. ВОСЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ

1

Прибрежной липы ствол дуплистый Увидел я издалека. Услышал плеск листвы росистой, Подобный плеску ручейка; Чуть испытав сердец томленье, Там мы расстались у реки, Я уповал на примиренье, На кроткость крохотной руки. И упований долголетье — Как сон тревожный в мире том, Где мы, расставшись на рассвете, С восхода солнца встречи ждем. Благословенна свежесть мая И утренняя дрожь ветвей, Дорога к берегу лесная, Листва над хатою твоей!

2

Только белая блузка — Грустный времени след — И короткой и узкой Стала за восемь лет. И глаза словно те же, Тот же выговор слов, Только русая реже Прядь спадает на лоб. Только гостеприимства Молчаливей обряд. Ярче свет материнства — Светлый женственный взгляд.

3

Маньчжурские сопки, карельские скалы, Бесчисленных странствий моих колеи На сгорбленном глобусе, верю, искала, Сжигая шальные открытки мои. А ныне… А ныне — как не было странствий, Дороги и годы не выкрали страсть. Дай руку, уверься в моем постоянстве, Дай сердцем натруженным к сердцу припасть. Апрель — май 1941

485. У РЕКИ

Левый берег в огне, а на правом Пеплом кроются угли костра, И связисты сквозь тьму к переправам Тянут кабель, — работа быстра. И, незримы, сползая по скатам, Пробираются к лодкам стрелки. Возвестит предрассветным набатом Батарея о штурме реки. Тишину разорвут на клочья Всплески весел и гром пальбы. Берег с берегом, мерясь мощью, Водяные взметнут столбы. Вспенят волны реки величавой Мастера лобовых атак, И рванутся в штыки у причалов, И отхлынет, не выстояв, враг. А связисты протянут кабель Над водой и отправят весть: Там, где буйствовал враг и грабил, Жег и рушил, — вершится месть. Октябрь 1941

486. «Дождями омытые тропы…»

Дождями омытые тропы, Деревья, шумящие гневно, Листвы облетающей ропот И залпы всенощно, вседневно. Фашистские орды, лютуя, Пусть метят кровавою метой Лесные селенья, — вчистую Расплатимся мы и за это. Мы в битвах всенощных, вседневных, Чем дальше, тем тверже, упрямей. Не видеть им родину гневных — Россию — в позоре и сраме. 1941–1942?

ВЛАДИМИР ЧУГУНОВ

Владимир Михайлович Чугунов родился в 1911 году в семье железнодорожного врача на станции Иланской. Шести лет остался без отца. Детство было трудное. Школу пришлось бросить. Владимир поступил на одну из шахт Анжеро-Судженска. Был коногоном, потом забойщиком. Кончив в 1930 году Анжерское горное промышленное училище, стал машинистом врубовой машины.

Стихи Владимир Чугунов начал писать еще в детстве. Стихотворения его появлялись на страницах газет «Борьба за уголь», «Большевистская смена», «Советская Сибирь» и др. Он перешел на работу в редакцию газеты «Борьба за уголь». Затем поступил в Томский горный институт на геологоразведочный факультет. В 1936–1937 годах Чугунов жил в Новосибирске, часто ездил на шахты Кузбасса, много писал о горняках. В 1938 году Владимир Чугунов переехал в Казахстан.

В 1939 году в Новосибирске вышел стихотворный сборник В. Чугунова «Горючий камень». Перу Чугунова принадлежат также рассказы, очерки, повести. Часть из них напечатана, часть — осталась в рукописях.

Во время Великой Отечественной войны лейтенант Владимир Чугунов командовал стрелковым взводом и писал стихи о фронтовой дружбе, о подвигах товарищей по оружию. 9 мая 1943 года Чугунов писал жене: «Живем мы боевой жизнью, колотим фрицев, часто вспоминаем о доме… Хотел бы я сейчас посмотреть на Светлану. Если есть карточка — пошли, а то, чего доброго, и не увижу больше…» В день, когда немцы, открыв мощный артиллерийский огонь, перешли на Курской дуге в наступление, Чугунов поднял своих бойцов в атаку. В этой атаке он погиб 5 июля 1943 года.

487. СОСНА

На склоне дня в червонной позолоте Стоит сосна, стройна и высока. Над ней летят, сверкая, самолеты И белогрудые кочуют облака, Ее вершину молнией могучей Гроза разбила. И у той сосны В бессильном гневе бронзовые сучья Над голою землей занесены. Хранит сосна на смуглом теле знаки Далеких встреч и чьи-то имена. По вечерам в сыром и плотном мраке Ей грезились былые времена. Ей вспоминалась прелесть диких весен, Когда в корнях рождаются ключи У одиноких лермонтовских сосен; Когда рычат потоки, бьются косачи. И вновь трубит весна… Опять в овраге, Беснуясь, мчится бурная река, Горят костры и вспыхивают флаги, По полевому шпату бьет кирка; И режет землю звонкая лопата, И злые корни рвет в глуби земли… Здесь будет парк. Веселые ребята К сосне недаром песню принесли. Они поют о Мурманской дороге, Они поют: «Стояло три сосны, Со мной прощался милый…» И о многом Поют они, хмельные от весны. И зашумели ветви, закачались, Пролетный ветер наклонил сосну. Под нею тоже, может быть, прощались И назначали встречу на весну. И вот сосна совсем по-человечьи Навстречу людям ветви подала, Чтобы при новых и счастливых встречах Под нею наша молодость цвела. 1935

488. «Просишь ты лирических стихов…»

Просишь ты лирических стихов, Чтобы строки сердце волновали, Чтоб на каждый затаенный вздох Все слова любовью отвечали. Что же, принимаю вызов твой! Я не ставлю над стихом названья. Свежею весеннею травой Этих строк наполнено дыханье. О, как величав язык любви! Бьется сердце, щеки пышут ало. Ты меня по имени зови, Как в далеком детстве называла. Я опять читаю наизусть Первое свое стихотворенье. В нем такая искренняя грусть, Буря чувств, черемухи цветенье. Осыпаются с черемухи цветы, Затаит она дыханье на год. На тяжелых ветках видишь ты Гроздья крупных и созревших ягод. Ты пила черемуховый сок, Золотой от Солнечного света Потому веселый твой зрачок Вечно мне напоминает лето. 1937

489. «Что лицо твое туманно…»

Что лицо твое туманно, Нет улыбки, голос тих, Золотой песок Алдана Не блестит в глазах твоих? А припомни, как, бывало, Выходила в тесный круг И смеялась, и плясала, И задорила подруг. А припомни, как, бывало, Только лад гармони тронь, Ты частушки напевала Под веселую гармонь. А припомни, как, бывало, На рассвете золотом В первый раз поцеловала Парня с пасмурным лицом. Ты припомни по порядку Светлой юности дары: Голосистую двухрядку, Игры, песни и костры. Всё припомни, дорогая! Вспоминая, улыбнись, Чтобы искра золотая Засияла у ресниц. 1937

490. «СТО БЕРЕЗ»

По рельсам Турксиба, путями степными, Проносится поезд в оранжевом дыме. За степью на небе вечерний закат Похож на цветной полосатый халат. Бесплодные степи… Багровый Восток… Сухой солонец и колючий песок. Курганы, и ветер, и синие дали… Две длинные кромки накатанной стали. Я слышу сквозь гулкое пенье колес Название станции: «Сто берез». Но, спрыгнув на землю с подножки вагона, Гляжу на окрестности изумленно: Деревьев не видно, лишь ветер колючий Пыль поднимает, как черную тучу. Пророчество вижу в названии этом — Хорошая тема дается поэтам. Те люди, что станцию так называли, Смотрели уверенно в ясные дали. И время покажет — мы этому верим — Шуметь здесь широким тенистым деревьям. Упорные люди эпохи великой В бесплодные степи направят арыки. 1939