Советско-гвинейская любовь

Какой нормальный мужчина в расцвете лет сможет выдержать присутствие молодой, по-своему красивой и необычной, трущейся возле тебя практически обнаженной девицы? Устоять перед соблазном, не впасть в первородный грех? «Адам не устоял и не раскаялся в содеянном. Христос тоже был во грехе. Говорят, что после снятия с креста у него родилось еще двое детей», – рассуждал Александр Васильевич. Подумал. Но не долго и не мучительно. Условия для любви неплатонической в рентгеновском кабинете были классическими. Темнота дополнительно снимала тормоза.

В апреле они обследовали важную персону – лейтенанта жандармерии – и диагностировали у него рак легкого. Ему тактично сказали о этом. Через два месяца в единственной республиканской газете «Оройя» появился некролог по случаю смерти Мохаммеда Робани. Писалось, что Мохаммед прошел славный путь от рядового жандарма еще при французах, принимал активное участие в революционной борьбе за независимость Гвинеи вместе с Секу Туре, служил революции и дослужился до чина лейтенанта жандармерии. Заболев, поехал в Мекку – поговорить с Аллахом. И Аллах ему сказал, что если захочет, то оставит его на земле. Если нет, возьмет его к себе. Аллах взял его к себе. (Вероятно, на службу). И мы скорбим по поводу ухода от нас Мохаммеда вместе с его шестью женами и 49 детьми. Подпись: группа товарищей.

Вот на этой печальной ноте началась любовь между Александром Васильевичем и его жгучей лаборанткой. Отнюдь не платоническая, бурная, с мощным сексом во всех позициях.

А еще одним толчком послужил представительский концерт в Народном дворце, построенном также Советским Союзом. Весь мужской преподавательский состав с большим нетерпением ждал этого дня. Количество пригласительных билетов было ограничено. Предпочтение отдавалось новеньким. Не обижало себя только посольство.

После торжественной части с восхвалениями Секу Туре и некоторыми второстепенными номерами на сцене появились любимицы президента – десять шоколаднокожих саксофонисток. Фривольно одетые, с золотыми саксофонами, стройные, как статуэтки. Они выдавали такой джаз, который не снился Дюку Эллингтону и Эдди Рознеру вкупе с Луисом Армстронгом. Похоже, всем этим заправлял классный организатор. Да и девки что надо – талантливые. А в заключение – кстати, воспоминание об этом событии передавалось от одного поколения преподавателей другому как замечательная легенда – выступил женский ансамбль танца.

В сопровождающем оркестре – выдающиеся барабанщики. Органично включаются и саксофонистки. Сначала медленное шествие под спокойный барабанный ритм. Ритм постепенно ускоряется, причем через каждые две-три минуты его рисунок меняется. И затем обрушивается лавина звуков – барабанов и саксофонов, как гроза с молнией, как поток тропического дождя. Грациозность движений танцовщиц, следовавших за мелодией и ритмом, завораживала. Это не был топот босых ног. Каждое движение выражало целостную картину – звериная походка, извивы ползущей змеи, битва или страстное любовное свидание. По ходу танца осуществлялся постепенный стриптиз по законам классики. Сверху вниз. Сначала с голов слетели тюрбаны, затем легкие шарфы после танца с ними. Изящно соскользнули с плеч прозрачные накидки. Неуловимыми движениями расстегнуты и отброшены бюстгальтеры. Оставались легкие набедренные повязки, развевающиеся во время танца. Мокрые от пота, сверкающие под софитами шоколадные тела танцовщиц с обнаженной грудью, колыхавшейся в ритме танца, чередование строгого и лихого ритма не оставляли равнодушными ни белых, ни черных. В зале стоял рев вперемешку с аплодисментами. Мужики вскакивали с кресел. Этот танец мог вернуть в строй любого импотента. Было видно, что прежде всего сами исполнительницы получали от танца невероятное удовольствие и наслаждение. Движений откровенно сексуальных не было.

После концерта мужики выходили с лихорадочно блестящими глазами, слегка утомленные. Думается, женская половина зрителей концерта в эту ночь получила все сполна, а может быть, и больше.

В рентгеновском кабинете были идеальные условия для неплатонической любви. Грех не воспользоваться. Свет выключался, над дверьми светилась надпись: «Не входить». Из кабинета оба выходили умиротворенные. На людях вместе не показывались. Презервативами не пользовались. Жена Александра Васильевича, занятая своими делами, конечно, что-то подозревала, но виду не показывала. И это понятно. Когда одесситов спрашивают, кто живет в Одессе, они обычно отвечают: немного русских, немного украинцев, остальные одесситы. Так вот жена Александра Васильевича была одесситкой.

После летних каникул состав рентгенологической службы не поменялся. Любовь возобновилась с прежней силой и даже чаще. Жизнь в очередной раз доказала, что биологической основы для расизма нет. Генетическая несовместимость между расами отсутствует. Наступила беременность, которая успешно развивалась. Черная бестия лаборантка хорошела, загадочно улыбалась. Александр Васильевич слегка мрачнел.

Вызов к консулу на ковер показался Александру Васильевичу несколько неожиданным. Перед ним был положен листок с текстом на французском языке, мелким почерком, сверху вниз, по-арабски. В конце стояла цифра: 800 долларов. Это было заявление родителей или родственников черной бестии. Каждая гвинейская семья, какой бы она ни была бедной, спокойно воспринимала рождение детей, даже незаконных. А тут, кроме ребенка, появилась возможность получить с белого за беременность круглую сумму. На содержание.

Александр Васильевич на дыбы: «Не я автор». После продолжительно-утомительной беседы с консулом консенсус не был достигнут. Вопрос, естественно, перенесли на обсуждение на закрыто-открытом партийном собрании преподавательской группы. Коммунисту Александру Васильевичу вменялось в вину нарушение этических норм в чужой стране. Тот держался стойко. «Клевета, – говорил он. – Никто не видел». Такой же цитаделью предстал перед женой, которая закатила ему сцену ревности, а потом и скупости. Требуемая сумма равнялась двухмесячному заработку. В Гвинее это большие деньги.

Александр оставался непреклонным. Признайся он, последствия семейного скандала могли быть непредсказуемы. Скандальчик, хоть и локальный, разгорался. И тогда мудрым советским консулом-армянином совместно с посольским советом было принято единственно правильное решение: пока у черной бестии не родился коричневый, а может, и с белой кожей мальчик или девочка, депортировать морально неустойчивого коммуниста-одессита на родину. Поторопились немного родственники, да и в будущем могло этой суммой не ограничиться. Была проведена профилактика. Чего только не бывает в дипломатических делах!

Продав все личные вещи вездесущим коробейникам и приобретя взамен двухкассетник и несколько ритуальных масок для сувениров (гвинейские мастера искусно делали маски, скульптурные женские бюсты из черного и красного дерева, неподражаемые изделия из серебра), Александр Васильевич ближайшим рейсом Аэрофлота приземлился в Москве. Через неделю купил «Волгу» и вернулся на ней в родную Одессу. Спустя пару месяцев его вызвали в прокуратуру. Оказывается, бдительные соседи через прокуратуру решили выяснить: откуда у рядового советского врача деньги на зеленую «Волгу». Пришлось объяснить, что досталась она гвинейским потом и малярийной кровью.

Через год вернулись друзья-одесситы медики в отпуск. Естественно, собрались на «точку». Самые заядлые преферансисты. После нескольких рюмок традиционной «Столичной» под закуску из черноморской особым способом приготовленной кефали и другой снеди ударились мужики в воспоминания. Конечно, приступили к Александру Васильевичу с вопросами – расскажи да расскажи…

«Эх, мужики, вам такое и не снилось. Помните, как вы, словно за ниточку привязанные, плелись сзади за «шоколадками» – гвинейками, идущими с тазиками на голове почти в неглиже? А у меня все это было в руках. Ну вот ты, Толя, или ты, Сережа, выдержали бы, когда у вас на рабочем месте такое каждый день? Да еще и грудью горячей сзади наваливается?!»

Ответ был дружным: «Нет, не выдержали бы». Выпили за мужскую солидарность. Вспомнили, как немец ортопед, будучи уже немолодым, отхватил себе прелестную гвинейку, женился и увез ее в Федеративную Германию.

Александр Васильевич стал попивать. Гонял на своей зеленой «Волге» по всему кавказскому побережью безбожно лихо. На одном из крутых горных поворотов Военно-грузинской дороги не справился с управлением…

Вообще, о советско-советской гвинейской любви говорить можно много. Но это как-то похоже на сплетни. Не будем. А если у кого появится интерес, то за столом, с хорошим коньяком – пожалуйста.