Советско-гвинейская любовь

Николя Зуманиги

Одиннадцать часов ночи.

В ворота университетской виллы преподавателей-миссионеров в Зерекоре, что в тысяче километров от столицы Гвинеи Конакри, раздался мощный стук. Сторож, молодой парень, как всегда, умотал по девкам. Пришлось мне открывать ворота. Въехал пыльный далеко не новый «мерседес». Из машины устало вышел высокий симпатичный, с крупными чертами лица гвинеец. Вынув мобильный телефон, набрал номер декана медицинского факультета университета «советика» и на чистом русском трехэтажным матом выдал несколько сочных фраз, смысл которых сводился к тому, что он приехал, а его тут никто не встречает! Как так?!. Что за!..

Я от души расхохотался. Приехал преподаватель гистологии из Конакри. Свободная комната для него была готова. По законам гостеприимства, несмотря на позднее время, напоил его чаем, накормил чем бог послал и проводил спать.

Утром декан, окончивший в свое время Волгоградский мединститут и там же ординатуру по хирургии, и генеральный секретарь университета – есть такая должность в университетах Гвинеи (кстати, доктор физико-математических наук, защищался в России) – были на вилле.

Николя Зуманиги, так звали вновь прибывшего, тщательно обследовав место нашего проживания, навел такого шороху, что все тут же зашевелились. В течение дня нам сменили аккумуляторы солнечных батарей, починили замки у дверей, которые, наконец, стали нормально закрываться. Поменяли два водопроводных крана и в спешном порядке начали красить забор. До его приезда три преподавателя-миссионера в течение десяти дней просили администрацию университета исправить все, что не работало. Но просили жантийно (фр. – любезно, вежливо), интеллигентно. И в ответ получали лишь обещания, что завтра все будет сделано.

На следующий день мы присмотрелись друг к другу внимательнее. Ему вспомнить было проще. Оказалось, что в восемьдесят втором году, в свой первый приезд в Гвинею, я преподавал ему в медицинской школе Конакри физиологию. Обрадовались, разговорились. Мне-то запомнить его лицо было гораздо труднее – за три года через нас, преподавателей, прошло около пятисот студентов. Правда, Николя был одним из наиболее блестящих.

В последнее время он работал в республиканском госпитале в Конакри заведующим кардиохирургическим отделением. А гистологию прекрасно знал, поскольку кандидатскую диссертацию по этой теме защитил в Университете Патриса Лумумбы, где был самым выдающимся кружковцем на кафедре гистологии.

Занятия у нас обоих в университете начинались с утра. Пока мы преподавали, бонна готовила нам обед и что-нибудь к ужину. Вечерами появлялось свободное время, когда можно посидеть на веранде, если, конечно, не было дождя, поговорить. Сезон дождей в Зерекоре мог начаться и в феврале, причем даже с градом. Опоясавшая равнину горная гряда Нимба, символ Гвинеи, содержащая примерно шесть-семь наших русских Магниток чистого железа, задерживала тучи, которые обычно к вечеру черной лавиной обрушивались на город и близлежащие деревни. Возможно, благодаря этому здесь вызревали самые ранние в сезоне и самые вкусные ананасы, манго и другие фрукты. Да и народ в этой местности жил работящий.

В один из дней мы заранее купили все, что полагается для вечернего мужского разговора на веранде, благо бонна тоже постаралась и приготовила прекрасных угрей. Неспешная беседа под хорошую закуску располагала к откровенности, и я решился спросить:

– Николя, а как вообще сложилась твоя жизнь?

– О, так если вам интересно, это надо вспоминать издалека, с самого начала.

– Конечно, интересно, давай сначала.

– Ну ладно, – взгляд его стал задумчивым и немного грустным. – Мой отец в молодости служил во французской армии. Был храбрым солдатом, даже участвовал во вьетнамской кампании, когда там были французы. Дослужился до лейтенанта, имел ордена. Благодаря этим заслугам мог бы поселиться в любом уголке Франции. Но единственное, чем он воспользовался, будучи в Европе, нашел красивую грамотную жену-португалку и привез ее в Гвинею. Да отец и сам был далеко не уродом. Посмотрите на меня. Я их третье произведение. Вы же знаете, мулаты всегда неординарны.

– Да уж, месье, противу Менделя не попрешь.

– Согласен, профессор, предлагаю ваше заключение подкрепить рюмкой виски. Благо закуска чудесная, – поддержал Николя.

Основная масса жителей Зерекоре – католики. Поэтому гонений на спиртное здесь нет. Даже налажено производство паленого джина.

– И что же было дальше? – мне не терпелось услышать всю историю.

– А дальше так. После обретения независимости первый президент Гвинеи Секу Туре нуждался в грамотных сподвижниках, и отец организовал службу жандармерии, став первым жандармом республики. По сути это было подразделение опричников при президенте, как во времена Ивана Грозного. Я немного читал историю России. Самые проблемные, порой жестокие, но крайне необходимые задачи решали именно жандармы. Не полиция, не армия. Там и до сих пор служат отборные, хорошо подготовленные ребята.

Я и мои братья получили хорошее школьное образование в частном колледже. Также с нами интенсивно занималась мать. Мог бы поступить сразу в университет на любой факультет, но выбрал медицинскую школу. А учеба там, как вы знаете, была не из легких.

Я дейс твительно хорошо помнил эт у систему. В медшколе Мафори Бангура конкуренция была отчаянной. При десятибалльной системе оценок студенты сражались за каждую десятую балла. Да и было за что. Экзамены часто проходили в присутствии солдат, возможность списывания исключалась. Из ста пятидесяти студентов школы только сорок самых лучших брали сразу на четвертый курс медицинского факультета университета. Остальные доучивались и получали дипломы фельдшеров.

Работать с этими сорока было одно удовольствие – они, как губка, впитывали в себя информацию и вытаскивали из тебя все, что ты знал. Вот бы нам внедрить такую систему обучения! Цены бы не было нашим врачам. А из тех, которых мы учили, вышли классные врачи. Сегодня это заведующие разными отделениями в клиниках Конакри и крупных городах, ведущие специалисты.

Встречая своих бывших студентов через четверть века, всегда интересуюсь: где остальные? О месье, этот работает в Болгарии, этот во Франции, другие в Англии, Америке, Южной Африке. Министр здравоохранения Гвинеи, который узнал меня при встрече, тоже один из тех, лучших.

Мы немного помолчали, вспоминая из общего прошлого каждый свое. Затем Николя продолжил:

– После третьего курса школы меня и еще одного отличника направили на учебу в Москву, в Университет Патриса Лумумбы. Но обучение началось не сразу. Едва мы с другом оказались в Москве, как нас вс тре тили и под черны ру чки с позволения гвинейского посольства отправили в Сибирь. Правда, не в качестве рабов на плантации, а как солдат стройбата – на строительство БАМа, в Усть-Кут.

М-да, Сибирь стала для нас, можно сказать, школой жизни. Кроме того, что пришлось адаптироваться к зиме, научились там класть шпалы, забивать костыли и, главное, общаться с русскими. Некоторые сначала даже думали, что нас сослали в Сибирь за какие-то грехи в Гвинее. Кормили здесь хорошо, а вот дедовщина была. Однажды «старик» решил заставить меня чистить его сапоги. А я не понимал, что такое «деды», «салаги». Отказался. Когда «старик» взбух, я предложил ему выйти поговорить. Тот посмотрел на мою комплекцию и передумал. Всем остальным сказал, что этот негр серьезный. И нас больше не притесняли.

А на Новый год мой авторитет вообще резко поднялся. На праздничном концерте в стройбате я исполнил две песни на французском языке. Без оркестра. После этого все девки Усть-Кута меня просто обожали. И с сексом, и без него. Может, в Усть-Куте даже остались дети моего производства, – Николя улыбнулся своим воспоминаниям, вызывавшим у него теплые чувства. – В общем, я стал популярной звездой. До сих пор с гордостью храню удостоверение солдата стройбата. Кстати, за время пребывания в Сибири мы даже посветлели. Солнца-то там мало. Ну а потом учеба в университете – за все годы у меня не было ни одной четверки. Только «отлично». Ведь в Гвинее нам три года преподавали кандидаты наук, и по советской программе. С первого курса я стал заниматься на кафедре гистологии. Сейчас покажу.

Николя сходил в свою комнату и принес советский учебник гистологии с дарственной надписью: «Лучшему кружковцу кафедры Николя Зуманиги от автора. Завкафедрой… подпись».

– Вот, берегу как реликвию, – он бережно погладил обложку книги.

Стол наш стал пустеть по всем показателям. Восполнить послали гардьена в соседние бутики. Вечером в них обычно шла бойкая торговля съестным и напитками, поскольку жара спадала и, соответственно, активность жителей возрастала. Откуда-то слышалась музыка. Молодежь тусовалась на танцплощадках. Иногда до трех-четырех ночи. А утром не поднять. Студенты, те на лекциях с утра досыпают. Гардьен вскоре явился с приличной порцией шашлыка и батареей пива местного гвинейского производства.