Совок 13

Благодаря военно-морской хитрости, позволившей свалить из РОВД пораньше, я успел не только напитать свой молодой организм ужином, но перед этим еще и ванную посетил. И за стол, полный яств, сел свежим и благоухающим чистотой роскошного белого тела.

Во время приёма пищи с прислуживающей мне и непривычно тихой Лизой я общался сурово. Хмурясь и проявляя отеческую строгость исключительно в воспитательных целях. Благодаря наличию времени и, как бы между делом, подробно расспросил её о случившемся в школе конфликте. С еще большим тщанием и не менее подробно, выяснив все причины, и предпосылки, его породившие.

Племянница, поначалу не желавшая посвящать меня в отдельные детали, постепенно разговорилась. Дойдя до компота, я уже имел более или менее ясное представление о произошедшем.

Я и раньше знал от Паны, что соученики урюпчанки приняли новенькую прохладно. Но значения этому не придал, понимая, что по-другому и быть не могло. Класс у Лизаветы не первый, не второй и даже не третий. Все внутренние отношения и лидерства в нём давно уже сложились и устоялись. А тут вдруг появилась девица с непростым характером и собственным пониманием жизни. Которая сразу же обозначилась, что ни на какие прогибы и компромиссы перед старослужащими идти не собирается. Всё это я понимал и прежде, а потому никаких иллюзий на этот счет не питал. Трезво предполагая, что никто из аборигенов не станет бросать под ноги Елизаветы Фадеевой лепестки роз. Одновременно с этим также понимая, что за себя она постоять всяко сумеет. Благо, что и сама не дура, и с успеваемостью, благодаря настойчивости бабы Паны, у неё всё в полном порядке.

Не учел я малого. Что Лиза уже давно не тот тщедушный задохлик, почти год назад, абсолютно случайно доставшийся мне в наказание. Всё это время она ежедневно мелькала перед глазами. Наверное, поэтому все её растянутые по времени изменения оказались мной не замеченными. А между тем, благодаря заботам и кулинарным усилиям Паны, многое в ней переменилось. Тощий и, в какой-то степени, гадкий утёнок, как минимум, теперь перестал быть тощим. Только сейчас я с удивлением рассмотрел и понял, что, если размерами задницы она уступает Лидии Андреевне Зуевой, то номером очков уже существенно её превосходит. Недоумённо рассматривая покрасневшую под моим специфическим взглядом урюпчанку, я почти уверился, что еще год-полтора и моя племянница габаритами сисек сравняется с Натальей.

Здесь-то, как оказалось, и порылась собака. Шелудивая чернохвостая дворняга, по какой-то надуманной причине возомнившая себя породистой. И на многое право имеющей. Бобик по имени Артур и по фамилии Карапетян. Уже давно и прочно утвердившийся в восьмом «А» на позициях альфа-самца. Как и Лизавета, он был старше прочих одноклассников. Но не на год, как она, а на целых два. А в этом возрасте подобная разница в летах значит весьма много. В росте, в весе и в буйстве гормонов… Это вам даже не тридцать и тридцать пять!

Быть может, именно по этой причине, вместо того, чтобы традиционно дёргать мою подопечную за косички, это внебрачное дитя ишака пошло дальше. Оно предпочло обращать своё скотское внимание на лизин филей.

И вот третьего дня, после очередного проявления к ней тактильного внимания, вместо того, чтобы, как положено расплакаться и обо всём наябедничать классухе, Лизавета решила разобраться с ублюдком самостоятельно. И разобралась. Причинив тому Артуру некие телесные повреждения. О тяжести и о последствиях которых мне предстоит сегодня узнать.

Не забывая о такой науке, как педагогика и не убирая с лица демонстративной сердитости, мысленно я уже во всём оправдал свою пельменницу. Для себя твёрдо решив, что бить похотливого недоросля надо было сильнее. Однако, воспользовавшись отсутствием на кухне Левенштейн, всё же не преминул задать Лизе несколько уточняющих вопросов. Не для того, чтобы её смутить, но дабы убедиться в объективности ранее полученной от неё информации. И незамедлительно получил все интересовавшие меня ответы. Не стала она что-то придумывать, юлить и путаться в показаниях. По всему выходило, что девчонка не врёт. Даже, если в каких-то незначительных деталях она оценивает ситуацию неверно, то делает это добросовестно заблуждаясь. И на общую картину, как и на мою оценку этой самой картины, эти мелкие детали никак не влияют.

— Я тебя потом научу, как правильно бить по яйцам! — вставая из-за стола с чувством глубокого удовлетворения от вкусного ужина, пообещал я своей младшей родственнице. С удовлетворением отмечая, что старшая этих моих слов не слышит. — В следующий раз он вообще на ноги не поднимется! Пана Борисовна, вы готовы? Скоро? — глянув на часы, шумнул я в коридор.

К школе мы подъехали загодя, с запасом в десять минут. И на второй этаж к двери восьмого «А» поднялись по-семейному, чинно и под ручку.

— Вот наше место! — указала мне Левенштейн на третью парту в среднем ряду, после того, как мы поздоровались с мосластой тёткой за учительским столом.

Я попытался на глаз определить её возраст, но сделать этого так и не смог. Просто принял, как данность, что ей далеко за сорок. Еще я заметил рядом с ней два свободных стула и понял, что ожидаются гости из числа посторонних. Это меня немного насторожило.

Несмотря на то, что мы с Левенштейн оказались самыми дисциплинированными родителями, взгляд, которым нас встретила лошадинообразная женщина, приветливостью меня не порадовал. Поначалу я даже подумал, что строгий педагог, не теряя времени, начнёт нам задавать какие-то вопросы, но этого не случилось. Всё с тем же каменным лицом она продолжила невозмутимо проверять тетради. Делая в них невидимые с нашего места пометки.

А тем временем, помещение постепенно наполнялось родителями и родительницами. Прилично одетыми и примерно одного возраста. Намного старше меня и гораздо моложе Паны. Все они, как и мы, почтительно здоровались со строгой училкой и, не плутая по классу, сразу проходили к нужным местам.

Убедившись, что время еще есть, я вытащил из кармана захваченную из дома газету. Но развернуть её не успел. От входа, энергично топоча каблуками по проходу, к учительскому столу проследовала милиционерша в форме и с погонами старшего лейтенанта. Вот её-то, в отличие от нас с Левенштейн, учительница встретила с улыбкой. С такой же доброжелательной, как и следом зашедшую семейную пару. Состоявшую из высокой фигуристой блондинки и коренастого мужика, который был ниже своей спутницы на полголовы. Чернявого, увидев впервые, я без колебаний опознал, как отца отмудоханного Лизой малолетнего урода. Очень уж ему подходила эстетически выверенная фамилия «Карапетян». Усомниться в этом мне не позволили ни его орлиный взгляд, ни еще более орлиный нос.

Когда класс набился почти полностью, а все парты оказались заняты, женщина-педагог, проверявшая тетради, сняла с руки часы с ромбовидным циферблатом и положила их перед собой на стол.

— Что ж, начнём, пожалуй! — взглядом поверх очков обвела она собравшихся по её зову родаков.

Шум в классе затих. Да, умела эта тётка призвать к порядку массы.

— Александра Яковлевна Корытина, — шепотом и прямо в ухо сообщила мне Левенштейн, — Классный руководитель нашей Лизоньки. Математику преподаёт.

Я кивнул в ответ и, стараясь не шуршать газетой, сложил её и вернул в карман. Вряд ли мне дадут здесь её почитать. После чего, чтобы не нарываться на неудовольствие математички и как-то ей угодить, я сложил руки по-школьному. И весь обратился в слух.

— Что ж, начнём, товарищи-родители! — не вставая, повторно объявила Александра Яковлевна, совсем недавно названная Лизаветой как ЯК-40, — Как ни печально, но я вынуждена вам сказать, что повод для нашего сегодняшнего собрания очень неприятный! И по этой причине здесь присутствует представитель детской комнаты милиции Раиса Петровна Титаренко.