Совпадения случайны

Он поймал на себе жалостливый взгляд Ирвина и понял — может. Он, Райвель, может все. И идет вперед без надежды остаться в живых. Найла охватило отчаянье. Он лихорадочно вытирал пот со лба, пытаясь взять себя в руки.

— Мы можем отпустить тебя, — негромко сказал Ирвин. — Тебе не стоило идти с нами… Разведотряд — не твоя забота, к тому же у тебя есть Мария и дети…

— Мария… — повторил за ним Найл, перед глазами проплыл теплый образ жены — улыбающееся лицо, летящая походка. Мария в это время как раз занимается домашними делами, готовит, стирает, кормит детей…

— Не могу я вернуться, — сказал сам себе Найл. — Именно поэтому и пошел за вами, вы, придурки… Потому что у меня есть Мария. И есть дети. У тебя, Ирвин, ничего нет, за что стоило бы так бороться. А у меня есть жена, которая хочет встретить старость в свободном мире, и дети, которые заслуживают видеть большой мир не только в книгах. Поэтому я пошел за вами. Чтобы вы не испортили то, что храните. Тех, кого вам посчастливилось найти. Эрена. Микасу. Ту золотую свою молодежь. И все-таки вы их потеряли. К тому же и Энни Леонхарт сбежала. Надежды больше нет. Теперь надежды нет.

— Заткнись, — сказал Райвель. — Твои мотивы слишком примитивны для твоего поступка. Найл, страшно признаться, что тебя тоже волнует судьба мира, так? Потому что пока ты сражаешься ради Марии и детей — ты нормальный. Но когда ты начинаешь проливать кровь просто так — ты становишься одним из нас. Таким, как я или Ирвин. Мы не потеряли Микасу или Эрена — они еще вернуться. А у тебя есть время остаться нормальным. Иди к своей жене, обними ее и постарайся остаться нормальным, иначе…

Ирвин внимательно посмотрел в лицо Найлу и вспомнил, как и сам был влюблен в Марию — красивую, добрую, внимательную. Он мог бы быть на месте Найла. Мог бы сделать карьеру. Мог бы сейчас быть в теплом доме, в уютных объятьях красивой женщины. Мог бы. Но не стал. И, быть может, сегодня умрет за это свое желание разрушить мир старый и создать новый. Он — заслужил. Но Найл…

— Найл? — спросил он. Бывший друг поднял на него усталый взгляд, пальцы его дрожали.

— Заткнись, — сказал он. — Пойду с вами до самого конца. Если умру, буду знать, за что именно я умер. За глупость.

Он ударил коня — и тот помчал его вперед. Райвель посмотрел ему вслед и потерял к нему интерес. Ирвин подумал — у Райвеля сейчас гораздо больше общего с Найлом — но признаться в этом ни один, ни другой не смогут.

***

Энни шла медленно — время от времени останавливалась, и Микаса терпеливо ждала, пока та переведет дух. Проведенное в заточение время сыграло злую шутку — и самая быстрая девушка в отряде стала слабой и болезненной. Микасе пришло в голову, что она могла бы помочь Энни — хотя бы руку ей подать, но Микаса не стала этого делать, так как понимала — жалость теперь могла бы причинить Энни настоящую боль.

— Не смотри на меня, — сказала она спокойно, — Я не опущусь до того, чтобы ты тащила меня на своей спине.

— Я и не собираюсь, — Микаса отвернулась. — Но если ты упадешь, я пойду дальше. Так. К слову.

— Чудовище, — устало сказала Энни. — Такой ты и была всегда, Аккерман. Если бы сила гиганта попала в твои руки…

— Она бы никогда не выбрала меня, эта сила, — Микаса посмотрела назад, к стенам. Ибо я и без нее сильна. И без нее могу защитить то, что мне дорого. И тех, кто мне дороги.

— В этом не сомневается никто, кто хотя бы раз видел тебя в бою… — Энни присела, тяжело дыша. — Мои мышцы и связки в порядке, разум тверд. Но легкие как будто не привыкли к свежему воздуху. Грудную клетку сводят судороги. Я так мечтала о свободе с того дня, как ты сбросила меня со стены, что теперь сама не верю в нее.

— Куда мы идем, Энни? — спросила Микаса. — Ты ведешь меня к врагам?

— Именно, — кивнула та. — И я тебе враг. Тебе, но не Армину. Он сильнее меня, и потому именно он смог разрушить мой кристалл. Понимаешь? Идеальная защита… Эту броню строили веками — и Армин ее разрушил. Он ведь особенный, этот Армин.

— Он мой лучший друг, — серьезно сказала Микаса, — И, наверное, тот, с кем я точно проведу свою жизнь.

— А Эрен? — спросила Энни тихо, и щеки ее покраснели. — Что будет с Эреном?

— Он пойдет дальше без меня… — Микаса помогла Энни подняться на ноги. — Наверное, с Армином и капралом, быть может, даже с тобой. Но без меня. Без меня он идет дальше, Энни. Я держала его в стенах — но стоило мне исчезнуть, он вышел за них. Я помогу ему вернуться. Помогу изменить мир. Изменюсь сама, если потребуется. Но дальше… Дальше пусть идет один.

Микаса улыбнулась — и Энни стало нехорошо. Потому-то она никогда и не могла понять эту странную азиатку — мысли ее были несоизмеримо далеки от Энни, прагматичной и терпеливой. Потому-то она и звала ее чудовищем — в то время как была чудовищем и сама.

— Ты сможешь отпустить Эрена? — спросила она. — Если пообещаешь, что отпустишь, я помогу вам. Впрочем, я в любом случае помогу вам. Я дала слово Армину, но если ты скажешь…

— Я его уже отпустила, Энни, — Микаса пошла вперед. — И тебе советую то же самое. Никаких клятв я тебе давать не буду. Ты мне не друг. И никогда им не станешь. Но я отпустила Эрена, как отпустила тебя за стены. И теперь должна спасти его. И ты мне поможешь, ясно тебе? — твердо сказала она. — Даже если мне придется нести тебя на руках.

— Скорее это я понесу тебя на руках, — усмехнулась девушка. Энни отошла и легко надкусила свою руку. — Силы ко мне уже вернулись. Теперь я могу снова стать титаном. И отнесу тебя в свою деревню. Там ты найдешь то, что ищешь. И, быть может, иначе взглянешь на этот мир.

Микаса удовлетворенно кивнула. Во второй раз перед ней высилась Женская Особь — но страха или ненависти она больше не вызывала.

========== XXII ==========

Эрен шел за Бертольдом по темному коридору королевского замка, время от времени оборачиваясь, стараясь запомнить, как он пришел сюда, если вдруг Берт решил заманить его в ловушку.

Тот был очень встревожен, он останавливался, прижимая палец к губам, стараясь идти бесшумно, и постоянно повторял: «Осторожно! Осторожно!», тонкие плечи его дрожали, а выражение лица у Бертольда было тем же, с каким он смотрел на Жана, который только что разоблачил его.

— Я не виновен ни в чем, — сказал он Эрену, когда они спустились вниз по винтовой лестнице. — Но и виновен тоже. Понимаешь?

— Да, — кивал Эрен, с плохо скрываемой жалостью. — Понимаю, Берт. Понимаю.

Он смотрел на бывшего товарища и думал о том, что совсем недавно напоминал самому себе Бертольда — испуганного и потерянного. Но теперь Эрен больше не чувствовал страха. Он шел за ним и был сильнее его — не Берт вел Эрена, а, скорее, Эрен вел Берта вперед. Вел его за собой, чтобы спасти. Или казнить — но решение зависело не от Эрена, а от самого Берта и его поступков.

Эрен вспоминал слова Микасы о том, что она сделала свой выбор и не может пожалеть всех и каждого — и только теперь понимал, о чем она говорила в тот день.

— Куда ты привел меня? — спросил он. Берт стоял перед широкой дверью, запертой на несколько ржавых замков. — Хочешь посадить меня в подвал?

— Да, — сказал Берт, охотно кивая. — Я посажу тебя в подвал, Эрен. Но не затем, чтобы лишить тебя свободы, понимаешь? Не за этим…

— Я не позволю тебе… — Эрен сделал шаг назад, рука вскинулась за спину — и в ней блеснул спрятанный во время бала столовый нож. — Не надо думать, что я настолько глуп, что позволю тебе просто взять меня в плен. Я слишком долго пробыл рядом с тобой и Райнером и неплохо изучил вас обоих…