Современная повесть ГДР

Пахнет и впрямь как в стойле. А мне нравится. В детстве, помню, мы спускались в деревню и тайком пробирались на скотный двор — доить коров. Когда я попала туда первый раз — бог ты мой! — сплошные коровьи задницы! И везде — мухи! Вдруг что-то хлоп меня по лицу! — это корова махнула хвостом. Ну и ревела же я! А запах помню до сих пор… Ничего, я все-таки выкарабкаюсь отсюда. Все время мыться на кухне — нет уж, увольте! Да еще эта Тереза, которая не просыпается! Тереза! Твой кофе стынет!..

Молчание. Наверное, она и в самом деле считает по ночам. Лучше выпить кофе, пока не остыл…

Это стул Терезы… Да Тереза-то — это я сама! Я убила своего мужа, потому что не получала с ним удовлетворения. Я спрятала в бананах одну ядовитую тварь, и она отправила его на тот свет. За ваше здоровье, дипломаты-импотенты!

Тереза прячет свой грешок за кухонным шкафом, втайне от меня. По две рюмочки ежедневно. Ну а в промежутке — еще и глоток из горлышка. Иногда мне кажется, Тереза начинает спиваться. В одном журнале я прочитала статью об алкоголизме и с тех пор слежу за ней, хотя мне это и не очень нравится. Слежу, чтобы не пропустить появления симптомов. Но я еще не уверена, что они у нее есть.

Иногда, правда, я замечаю, как дрожат у Терезы руки, когда она держит бутылку. Но сегодня — о, сегодня я абсолютно спокойна! Я могу смотреть на рюмку без малейшего вожделения. Я могла бы даже отставить ее в сторону — и ничего. Самое главное — самоконтроль. Пока ты в состоянии решать, пить или не пить, — опасности нет. Я, то бишь Тереза, могу пока принимать такие решения. Я могла бы даже совсем отказаться от спиртного. Короче, я еще не спиваюсь. Ничего похожего. Это надо усвоить твердо. В журнале было написано: если кто-то знает, что может удержаться от выпивки, ему ничего не грозит. Я-то знаю, что могу удержаться. Стало быть, за здоровье дипломатов в бананах! На всякий случай я сразу же споласкиваю рюмку и ставлю в шкаф. И бутылку туда же. С глаз долой — из сердца вон!

Никогда не знаешь, что тебя ждет. А еще эти журналы — на обложках и внутри все так просто и ясно, там мы все можем и умеем. Только на последних страницах, где даются всякие житейские советы, чувствуешь между строк, как иногда тяжело приходится людям. Надо только уметь видеть то, что кроется за всякими медицинскими рекомендациями. Сплошные проблемы… А почему? Да потому, что люди чересчур много внимания уделяют собственной персоне. Мне, слава богу, ничего этого не требуется. У меня есть все, что нужно.

Ну а сейчас надо сперва одеться. Сегодня я возьму красную блузку — она у меня прямо как флаг. Пусть на работе знают, что у меня кое-что было последней ночью! Не то чтобы я с ними не в ладах. Пожалуйста, пусть и они заимеют то же самое. Просто пусть видят! Уж что у кого есть — то есть.

Черт возьми! — только сейчас я вспомнила, что сегодня же… Сегодня же у меня свободный день — день для домашней работы! А я-то вскакиваю, как ненормальная, в эту чертову рань! И после такой ночи! Тем лучше, впереди у меня целый свободный день. Такое событие можно и отметить! Тереза вряд ли станет возражать, если и я тоже одну рюмочку…

Хорошо!.. Вот неожиданный сюрприз — свободный день в последнюю минуту! Когда пропадаешь на работе по восемь с половиной часов ежедневно, то ценишь такие вещи.

Интересно, как они там обойдутся без меня? Сегодня как раз такая работа, когда каждая пара рук дорога. А, плевать! День принадлежит мне, он — моя собственность, так что нечего терзаться угрызениями совести. Надо только поскорее сполоснуть рюмку. Неужели Тереза будет ворчать, когда заметит, что я позаимствовала от ее грешков? Я ей куплю потом новую бутылку. Или — еще лучше — тайком заменю бутылки, когда эта опустеет. Вот за это и выпьем! Жаль, что сигареты вышли. Может, где-нибудь завалялись в шкафу? Нет; лучше сразу пойду в магазин, возьму себе спичек, а Терезе — бутылку. Он сейчас как раз откроется. Допью только побыстрее остаток… Может, где-нибудь в пепельнице завалялся окурок? Когда Тереза еще была жива…

К черту, к черту! Не надо об этом!

Во всяком случае, окурки всегда валялись либо на краю плиты, либо в пепельнице. Тереза, черт возьми, это было просто свинство с твоей стороны — так просто взять и смыться с этого света! И оставить здесь меня одну, без сигарет! Кончай дурить, войди в комнату и скажи, как всегда: Буби, мой принц, где мой миленький Буби?..

Когда они вынесли гроб, в котором лежала Тереза, и за ними захлопнулась дверь, это было похоже, как если бы меня заперли в тюремной камере. Ты вдруг остаешься одна и не знаешь, как теперь быть. Послушай, Тереза, ты ведь знаешь, что без тебя я — как в камере-одиночке. Потому что я больше не выношу этих малых, которые притаскивают тебе домой свои бананы. А из них потом выползает какая-то тварь и хочет в тебя вцепиться! И ты знаешь, я угробила бы Фреда, если бы у меня под рукой оказалось что-нибудь ядовитое. Только из-за того, что у меня ничего такого не было, я ушла от него. Навсегда. От его успехов за мой счет. От его утренней зарядки на моем животе. На зарядку — становись!..

И водка давно уже не помогает. Наверное, у каждой из нас должен быть в жизни свой консул! А вдвоем с тобой, Тереза, нам было просто шикарно! С тобой можно было говорить о чем угодно. И о том, что они меня выкинули из этих начальственных коридоров — по соображениям моего здоровья. Короче — из-за водки. Краше наши города и села! Я рассказывала, а ты слушала. И вода для кофе шумела так уютно! И когда я выкладывала тебе всю эту житейскую блевотину, ты говорила: Буби, мой принц, где мой миленький Буби?..

И ты спасла меня от наркотиков. Честное слово, Тереза, я избавилась от них на целых четыре месяца. Я пошла работать на производство. А ты встречала меня по вечерам чашечкой кофе. И окурками на краешке плиты. Ты добилась того, чего не дали два курса лечения.

О, это умывание на кухне! Если б мне кто-нибудь предсказал такую жизнь, когда я перебиралась в дом Фреда! Я все-таки что-то представляла собой тогда. Только этого хватило ненадолго.

Но с тобой, Тереза, мы отлично понимали друг друга. По вечерам мы вместе читали письма, которые еще какое-то время приходили от Фреда, и нам было хорошо. Я признавалась, что меня тошнило от близости с ним. А ты вспоминала своего консула и говорила: Буби, мой принц, где же мой миленький Буби?..

Он писал, как был счастлив со мной и что он дает мне возможность подумать. А ты знаешь, что я вообще не подходила к почтовому ящику после того, как они унесли тебя? И что после них никто больше не переступал порога этого дома?

Последнее письмо, которое ты положила мне на стол, если ты еще помнишь, было от Герда. Приглашение на встречу. Адресованное на старое место работы и переправленное сюда с разными пометками и указаниями. Я рассказала тебе об усадьбе, о нашей маленькой банде и о докторе. Словом, все это трогательное детское дерьмо. Как мы хотели сделать мир лучше — тогда! Я думаю, они надеялись, что я появлюсь там как некий гуру. И мы решили, что я им расскажу кое-что. Всю историю своей дерьмовой жизни. И что мыться на кухне — не самое страшное. И ты заварила кофе и сказала: Буби, мой принц…

Но только я собралась ехать, как ты удрала от меня. Ночью — подло, втихомолку. С тех пор я не выхожу из дома. И никого не впускаю.

Это как паралич. Потому что каждое прикосновение, каждое слово наносит новые раны! Я больше не моюсь. И не одеваюсь — по целым дням. У меня теперь остался только один Буби… Бог ты мой! Я о нем совсем забыла! Клетка завешена платком — траур по Терезе. Вставай, мой принцульчик, иди ко мне, пьяненькая Карина даст тебе зернышек! Но ты, красавчик, опять ничего не ел. Совсем как вчера. Как все эти дни… Не хочешь просыпаться? Буби, мой принц, где принц, где, где…