Современная жрица Изиды

Дойдя до «феноменовъ», г-жа Желиховская, въ своихъ статьяхъ, говоритъ, что сама Блаватская «лично презирала эти чудеса»; но что послдователи ея свидтельствуютъ о нихъ устно и печатно съ великой увренностью. «Лучшіе люди, окружавшіе ее, не за нихъ ее цнили, и сама она, въ особенности въ послдніе годы жизни, презрительно къ нимъ относилась, говоря, что это ничтожнйшія дйствія силъ, извстныхъ каждому фокуснику-факиру… Многія „воспоминанія“ о ней ея близкихъ заявляютъ, какъ часто она останавливала съ неудовольствіемъ любопытство своихъ многочисленныхъ стороннихъ постителей».

Увы, это совсмъ не то! — все дло именно въ феноменахъ. Съ ихъ помощью Е. П. Блаватская создала свое «Теософическое Общество», въ ихъ всеоружіи она явилась въ 1884 г. въ Европу для насажденія своего ученія, ими она сдлала себ рекламу и собрала вокругъ себя людей, желавшихъ ихъ видть съ той или иной цлью. Только эти феномены заинтересовали и привели къ знакомству съ нею такихъ людей, какъ Круксъ, Фламмаріонъ, Шарль Рише и англійскіе ученые, учредители лондонскаго «Общества для психическихъ изслдованій».

Эти феномены, къ сожалнію, неразрывно связаны какъ съ нею самой, такъ и съ ея «Теософическимъ Обществомъ», что будетъ доказано дале. Въ нихъ могла быть ея истинная сила и оказалась ея слабость. Изъ-за нихъ она погубила нравственно и себя, и многихъ, изъ-за нихъ терзалась, бсновалась, убивала въ себ душу и сердце, превращалась въ фурію и должна была вынести все то, о чемъ умалчиваетъ г-жа Желиховская.

Когда эти феномены были разоблачены, — опять-таки, какъ будетъ видно ниже изъ многаго, а также изъ подлиннаго отчета и документовъ лондонскаго «Общества для психическихъ изслдованій», которые я приведу въ своемъ мст,- Блаватская почла себя погибшей. Чего могла ждать для себя женщина, взявшая своимъ девизомъ: «There is no religion higher than truth» (нтъ религіи выше истины) — она даже на своей почтовой бумаг и конвертахъ выставляла этотъ девизъ, — и доказывавшая весьма важныя положенія своего ученія феноменами, несомннно и неопровержимо оказавшимися самымъ грубымъ, самымъ возмутительнымъ обманомъ и поддлкой!? Казалось — она права была, сочтя себя погибшей.

Но дло въ томъ, что среди человческаго общества всегда находится множество лицъ, для которыхъ правда только тогда правда, когда она согласна съ ихъ желаніями. Люди, заинтересованные такъ или иначе въ процвтаніи «Теософическаго Общества», а также чувствовавшіе себя скомпрометтированными, стали кричать, что знаменитая «посланница тибетскихъ махатмъ» оклеветана, — и въ то же время сами не останавливались ни передъ какой, самой грязной, клеветой, чтобы, по мр возможности, чернить и унижать ея враговъ, то-есть людей, не позволившихъ ей себя совсмъ одурачить.

Нашлось не мало жаждущихъ и алчущихъ новинки, которые не стали справляться съ формулярнымъ спискомъ Е. П. Блаватской и пристали къ ея стаду. Такимъ образомъ она увидла, что вовсе не погибла. Она оправилась, стала продолжать и даже расширять свою дятельность, только относительно феноменовъ — «закаялась», — это, молъ, напрасная затрата жизненной силы, вздорныя проявленія и т. д.

Однако, вотъ теперь, когда Е. П. Блаватской уже нтъ и, слдовательно, никакъ нельзя въ ея феноменахъ убдиться воочію, «полковникъ» Олкоттъ снова выступаетъ самъ и ведетъ за собою цлый полкъ обоего пола особъ, свидтельствующихъ о самыхъ поразительныхъ чудесахъ, производившихся «madame». Даже г-жа Желиховская тоже не можетъ воздержаться, чтобы не поразсказать русскому обществу обо всхъ этихъ чудесахъ и не привести о нихъ чужіе разсказы.

Въ виду всего этого и я считаю своею обязанностью передать во всеобщее cвдніе т «поразительные феномены», которыхъ мн пришлось быть свидтелемъ. «Нтъ религіи выше истины!» — какъ говорила, писала и печатала на своихъ бумажкахъ и конвертахъ несчастная Елена Петровна.

II

Въ жаркій майскій полдень 1884 года я сидлъ за работой у себя въ саду въ просторной бесдк, заросшей вьющейся зеленью, черезъ которую не проникало солнце и гд поэтому было сравнительно прохладно.

Хотя это было въ Париж и въ двухъ шагахъ отъ Avenue du bois de Boulogne, но кругомъ стояла невозмутимая тишина. Маленькій, очень оригинальной постройки домикъ, который я занималъ, выходилъ на impasse, гд вообще почти отсутствовало какое-либо движеніе; хорошенькій садикъ, затненный старыми каштанами и наполненный цвтами, былъ обнесенъ высокой каменной стною, а въ глубин его таилась почти незамтная дверца, отворявшаяся на обширный лугъ, переходившій въ опушку Булоньскаго лса.

Только въ такой обстановк и являлась возможность, среди полной тишины, отдохнуть человку, сильно разстроившему себ нервы и обязанному въ то же время много работать.

Я уже нсколько мсяцевъ прожилъ въ Париж такой совсмъ не парижской жизнью, въ никмъ невозмущаемомъ уединеніи, но имя въ то же время подъ руками вс нужные матеріалы для моей работы.

Я и тогда, въ тотъ жаркій майскій полдень, разбиралъ выписки, сдланныя мною въ Biblioth`eque Nationale. Дло въ томъ, что я задумалъ нсколько работъ въ беллетристической или иной форм, намреваясь затронуть нкоторые вопросы о малоизвстныхъ еще предметахъ, о рдкихъ, но, по моему мннію, существующихъ проявленіяхъ мало изслдованныхъ душевныхъ свойствъ человка. Я занимался, между прочимъ, мистической и такъ называемой «оккультической» литературой. Кое что изъ этой области мн впослдствіи пришлось затронуть въ моихъ романахъ «Волхвы» и «Великій Розенкрейцеръ».

По мр того какъ я разбирался въ своихъ выпискахъ изъ Biblioth`eque Nationale, мн припомнились интереснйшія повствованія «Радды-Бай», то-есть госпожи Блаватской, появлявшіяся въ «Русскомъ Встник» подъ заглавіемъ «Изъ пещеръ и дебрей Индостана» и съ такимъ интересомъ читавшіяся въ Россіи. Предметъ моихъ занятій былъ тсно связанъ съ главнйшей сутью этихъ повствованій.

«Не ршиться ли въ самомъ дл,- думалъ я, — не създить ли въ Индію къ нашей удивительной соотечественниц, Блаватской, и убдиться воочію, насколько согласны съ дйствительностью т чудеса, о которыхъ она разсказываетъ…»

Я именно думалъ объ этомъ, когда разслышалъ на крупномъ хруствшемъ песк дорожки моего садика приближавшіеся къ бесдк шаги. Въ бесдку ко мн вошла madame P., не мало лтъ прожившая въ Россіи парижанка, съ которой мн въ то время приходилось почти ежедневно видаться.

— Вотъ, — сказала она, кладя передо мною газетный листъ, — вы такъ заинтересованы Блаватской, а она здсь, въ Париж.

— Что вы! Не можетъ быть!

— Читайте.

Это было утреннее изданіе газеты «Matin», гд, среди различныхъ новостей дня, объявлялось о томъ, что извстная основательница «Теософическаго общества», Е. П. Блаватская, находится въ Европ и на дняхъ изъ Ниццы пріхала въ Парижъ, поселилась въ rue Noitre Dame des Champs, гд она принимаетъ всхъ заинтересованныхъ въ возбужденномъ ею теософическомъ движеніи. Замтка была небольшая, но дв, три фразы нарисовали мн обстановку новопоявившейся знаменитости, въ храмъ которой со всхъ сторонъ стекаются жаждущіе знакомства съ нею и съ ея чудесами.

— Vite, vite! — говорила m-me P.,- бросайте вс ваши книги и тетради и спшите къ ней!

— Увы, я на это не способенъ, — отвтилъ я, — но если она останется еще нкоторое время въ Париж, я у нея буду, познакомлюсь съ нею — это боле чмъ вроятно.

Я тотчасъ же написалъ въ Петербургъ г. П., который, какъ я зналъ, находится въ письменныхъ сношеніяхъ съ Блаватской. Я просилъ его немедленно извстить ее о томъ, что такой-то, живя въ настоящее время въ Париж, желалъ бы съ ней познакомиться, но не сдлаетъ этого, не получивъ на то предварительно ея согласія.