Современная жрица Изиды

— Очень радъ это слышать, — я горю нетерпніемъ познакомиться съ «полковникомъ», съ которымъ уже хорошо заочно знакомъ изъ «Пещеръ и Дебрей».

— И притомъ онъ будетъ вамъ очень полезенъ: онъ магнетизеръ необыкновенной силы, излчилъ тысячи народу отъ всевозможныхъ болзней. Въ нсколько сеансовъ онъ такъ поправитъ ваши нервы, что вы себя совсмъ новымъ человкомъ почувствуете. Онъ вамъ наврное понравится. Съ его пріздомъ начнутся собранія и conf'erences его и Могини — этотъ Могини, знаете, отличный ораторъ и очень образованъ даже въ европейскомъ смысл, онъ кончилъ курсъ въ университет въ Калькутт и много занимался разными философскими системами… Ну, и его оригинальная вншность, я думаю, произведетъ впечатлніе…

— Несомннно. Гд же будутъ эти conf'erences?

— Одно собраніе должно быть у «дюшессы» — это необходимо, а затмъ будутъ собираться въ дом одной теософки, m-me де-Барро. Это прелестная и замчательная женщина, умная, скромная… вотъ увидите, увидите не позже какъ черезъ полчаса, потому что у нея сегодня, сейчасъ предварительное собраніе — и мы вс демъ. За мной задетъ «дюшесса», а вы отправляйтесь съ Могини и Китли.

Я не сталъ отказываться.

Примчанія.

— Въ стать «Елена Петровна Блаватская» («Русское Обозрніе», ноябрь 1891 г.) г-жа Желиховская, бывшая сама «членомъ теософическаго общества», какъ мн совершенно извстно, говоря о задачахъ этого общества, впадаетъ въ весьма курьёзную ошибку: она смшиваетъ изученіе древнихъ восточныхъ литературъ съ изученіемъ… ереси Арія (стр. 260)! На страниц 287 она впадаетъ въ ту же ошибку и говоритъ о какомъ-то братств аріанъ. Конечно, узнавъ о такихъ своихъ погршностяхъ, она станетъ утверждать, что это только «описки» и во всемъ обвинитъ редакцію «Русскаго Обозрнія». Но какъ она объяснитъ («Рус. Обозр.» декабрь 1891 г., стр. 595) свое заявленіе, якобы со словъ Е. П. Блаватской, что Люциферъ — носитель свта, а «по-латыни Eosphoros, какъ часто называли римляне Божью Матерь и Христа»?!?

IV

Вынужденный статьями г-жи Желиховской печатно говорить о моемъ личномъ знакомств съ Блаватской и «теософическимъ обществомъ», — я говорю не съ чьихъ-либо словъ, а только то, что самъ видлъ, слышалъ и на что у меня есть неопровержимые документы. Въ случа необходимости я могу представить, въ доказательство того, что утверждаю, и новыя показанія живыхъ свидтелей.

Я нахожу, что всякія подробности и даже подчасъ мелочи обстановки, при которой начиналась въ Европ пропаганда «новой религіи», соблазнительно рекомендуемой теперь и русскому обществу въ качеств «чистаго и высокаго ученія», — вовсе не безполезны, а даже необходимы для цльности картины. Чего я не видлъ — о томъ не говорю, но что видлъ, то обязанъ разсказать именно такъ, какъ оно было.

Я не знаю, что такое творилось въ ма 1884 года въ Америк и въ Индіи, не знаю даже происходившаго за это время въ Лондон; но очень хорошо знаю все, происходившее въ Париж. Если мн приходится утверждать совершенно противуположное тому, что свидтельствуетъ въ своихъ статьяхъ сестра Е. П. Блаватской, — мн это весьма прискорбно, но что же я тутъ подлаю!

Дойдя до этого времени, г-жа Желиховская, въ качеств свидтельницы, между прочимъ, говоритъ: «Постителей бывали ежедневно массы. Елена Петровна успвала заниматься лишь раннимъ утромъ отъ 6 часовъ утра до полуденнаго завтрака, а день весь проходилъ въ пріемахъ и сует. Общество осаждало ее разнообразное, но все изъ интеллигентныхъ классовъ. Множество французовъ-легитимистовъ и имперіалистовъ льнули къ ней почему-то въ то время; очень многіе ученые, доктора, профессора, психіатры, магнетизеры, прізжіе со всхъ странъ свта и мстные. Доктора Шарко тогда въ Париж не было, но Рише и Комбре, его помощники, были своими людьми. Фламмаріонъ бывалъ очень часто; Леймари — издатель Revue Spirite; старичекъ магнетизеръ Эветъ, другъ барона Дюпоте, постоянно конкуррировалъ съ Оллькотомъ въ излченіяхъ присутствовавшихъ больныхъ. Русскихъ бывало множество мужчинъ и дамъ, и все это усиленно напрашивалось въ дружбу и въ послдователи ученія». («Русское Обозрніе» декабрь 1891 года, стр. 572).

Около двухъ мсяцевъ, до самой минуты отъзда Е. П. Блаватской изъ Парижа въ Лондонъ, я бывалъ у нея почти ежедневно, подолгу и въ различные часы дня — и никогда не видалъ ровно ничего, хоть сколько-нибудь напоминающаго эту блестящую картину. Реклама «Matin», напечатанная, какъ я слышалъ, стараніями дюшессы де-Помаръ (я этого, однако, не утверждаю за неимніемъ документальнаго доказательства) оказалась не стоившей уплаченныхъ за нее денегъ — она совсмъ не обратила на себя вниманія, какъ и многія ей подобныя. Въ то время парижскіе «интеллигентные классы» еще довольствовались своимъ, такъ сказать, оффиціальнымъ, правительствующимъ матеріализмомъ. Люди, явно или тайно остававшіеся врными католической церкви, конечно, не могли идти къ Блаватской, печатавшей, со свойственными ея писаніямъ грубостью и безцеремонностью выраженій, самыя ужасныя правды и неправды о дяніяхъ католическаго духовенства. Спириты чурались ея, какъ «измнницы», ибо она, сама бывшая спиритка и медіумъ, не только отреклась отъ спиритизма, но и оскорбляла самыя завтныя ихъ врованія. Боле или мене интересные «оккультисты», какъ напримръ Сентъ-Ивъ, стояли совсмъ особнякомъ и ужь къ ней-то никакъ не могли являться съ поклономъ.

Это были первые дни и шаги нео-буддизма въ Европ, и ничто еще не показывало, что онъ представляетъ собою явленіе, съ которымъ въ скоромъ времени, можетъ быть, придется считаться. Вокругъ Блаватской группировалось всего нсколько человкъ, старавшихся, и надо сказать — довольно безуспшно, приводить къ ней своихъ знакомыхъ. Не только никто къ ней не «льнулъ» и не «напрашивался»; но она даже сильно смущалась черезчуръ медленнымъ ходомъ дла.

Когда я имлъ жестокость разъ-другой коснуться этого больного мста, она вся багровла и становилась ужасной въ своемъ черномъ балахон «`a la magicienne noire».

— Дурачье! — разражалась она, — совсмъ погрязли въ своемъ матеріализм и барахтаются въ немъ какъ свиньи! Ну, да пождите, все же, въ конц концовъ, прохватитъ ихъ моя теософія!..

Посл того времени я прожилъ еще два года въ Париж и мн пришлось боле или мене хорошо познакомиться почти со всми лицами, бывавшими у Блаватской. Такъ какъ о нихъ будетъ упоминаться въ дальнйшемъ разсказ, то я здсь перечислю ихъ всхъ и покончу съ выпиской, сдланной мною изъ «Русскаго Обозрнія».

Въ дом улицы Notre Dame des Champs, вмст съ Еленой Петровной жили: 1) «Полковникъ» Олкоттъ, 2) Джёджъ (онъ очень скоро ухалъ въ Индію), 3) Могини, 4) Бертрамъ Китли и 5) слуга Бабула.

6) Уже извстная дюшесса де-Помаръ, о которой больше нечего распространяться.

7) Секретарь «парижскаго теософическаго общества» — m-me Емилія де-Морсье, племянница извстнаго швейцарскаго философа и теолога Эрнеста Навиля. Тогда это была сорокалтняя дама, высокая и очень полная, рано поблекшая блондинка, сохранявшая однако слды большой красоты. Сначала, при первыхъ встрчахъ, мы почему-то почувствовали другъ къ другу антипатію; но затмъ, уже по отъзд Блаватской, мало-по-малу сблизились и до сихъ поръ я считаю эту благородную, умную и талантливую женщину, а также ея мужа и семью, въ числ искреннихъ моихъ друзей.

Madame де-Морсье хорошая музыкантша и первоклассная пвица. Она въ юности мечтала объ артистической карьер и, еслибы мечтамъ ея суждено было осуществиться, она была бы теперь большой знаменитостью. Но крпкіе какъ камень швейцарскихъ горъ семейные предразсудки лишили ее возможности посвятить себя искусству. Это большое горе ея жизни. Богато одаренная отъ природы, она не могла примириться съ сренькой долей хозяйки дома разорившагося дворянина. Она отдалась литератур, а главнымъ образомъ — благотворительной дятельности. Вчно занятая своими тюрьмами, госпиталями и пріютами, она въ то же время всегда много читала и писала, интересовалась и увлекалась многимъ — и всюду вносила свою энергію, свой блестящій умъ, недюжинныя познанія и даръ настоящаго, прирожденнаго оратора.

Неудовлетворенная сухостью протестантскаго сектантства, въ которомъ родилась и была воспитана, чуждавшаяся папизма и хорошо знакомая съ различными злоупотребленіями воинствующаго католицизма, — она подумала, что можетъ найти удовлетвореніе своей духовной жажды въ ученіи «тибетскихъ махатмъ», возвщавшемся устами Е. П. Блаватской и ея сотрудниковъ — Олкотта и Синнетта. Она послала въ Индію Елен Петровн письмо, страстность и краснорчіе котораго не могли не заинтересовать проповдницу нео-буддизма, тотчасъ же и ухватившуюся за эту богато одаренную женщину, способную въ будущемъ сослужить немалую службу «длу».

M-me де-Морсье получила отъ «madame» дружеское посланіе и засохшіе лепестки розы — «оккультный» даръ и, такъ сказать, благословеніе махатмы Кутъ-Хуми интересной прозелитк. Когда Блаватская пріхала въ Парижъ — m-me де-Морсье, со своимъ «талисманомъ» — розовыми лепестками у сердца, конечно, явилась на первомъ план и сдлалась самымъ дятельнымъ и огнедышущимъ членомъ «теософическаго общества». Это она оказалась истиннымъ главою и душою «общества» въ роли его секретаря, это она была настоящимъ авторомъ теософическихъ брошюръ, издававшихся подъ видомъ произведеній дюшессы де-Помаръ лэди Кэтниссъ.