Современная жрица Изиды

Въ Россіи я молчалъ пока «заинтересованныхъ» не было или было мало. Поднимать это дло — значило бы обращать на него общее вниманіе, Я находилъ, что полезне для нашего общества ждать пока кто нибудь не заговоритъ во всеуслышаніе объ этомъ грандіозномъ обман какъ объ интересной своей новизною истин,- и тмъ принудитъ меня, во исполненіе моего долга передъ обществомъ, къ отвту. Г-жа Желиховская заговорила во всеуслышаніе, измняя дйствительность до полной неузнаваемости — и я долженъ былъ прервать мое молчаніе. Обращавшимся же за вс эти годы прямо и словесно ко мн — я всегда открывалъ правду.

Во время печатанія «Современной жрицы Изиды» я убдился, что весьма многіе смотрятъ на эти статьи именно какъ на исполненіе мною моего прямого передъ обществомъ долга; кром того я получалъ письма отъ людей, мн даже лично неизвстныхъ, благодарившихъ меня за мой трудъ, который мн-то самому ужь никакъ не могъ доставить удовольствія, а былъ только неизбжной тягостью. Смыслъ моихъ статей отмтило и «Русское Обозрніе», прежняя редакція котораго неосмотрительно помстила у себя «заклинанія» г-жи Желиховской. Въ ноябрьской книг этого журнала за 1892 годъ, г-нъ Л. Тихомировъ пишетъ: «г-жа Блаватская, основательница Теософическаго общества, имла безъ сравненія больше вліянія и извстности заграницей, нежели у насъ. Тмъ не мене, при имющихся у насъ элементахъ сектантскаго мистицизма, она, хотя по смерти, могла бы перенести свое вліяніе и къ намъ. Поэтому нельзя безъ живого любопытства читать статей Всев. С. Соловьева „Современная жрица Изиды“, въ „Русскомъ Встник“.

Мой разсказъ, подтверждаемый приводимыми мною документами, готовыми для какой угодно экспертизы, служитъ значительнымъ дополненіемъ къ весьма обстоятельному разслдованію многихъ чудесъ Блаватской, опубликованному Лондонскимъ психическимъ обществомъ. Съ этимъ трудомъ Лондонскаго общества, совершенно досел у насъ неизвстнымъ, я знакомлю, въ перевод, моихъ читателей. Что же касается свдній, сообщенныхъ г-жей Желиховской въ „Русскомъ Обозрніи“, — тамъ, гд я ихъ касался, фантастичность ихъ мною объяснена и доказана, не голословными заявленіями, а фактами противъ которыхъ возразить ршительно нечего.

Такимъ образомъ г-жа Желиховская оказалась, разумется, въ крайне обидномъ положеніи передъ вызваннымъ ею духомъ, съ которымъ ей никогда не справиться. Кто же виноватъ, если особа, разршившая себ, подъ видомъ правды, разсказывать публик, на нсколькихъ печатныхъ листахъ, разнообразныя и зловредныя выдумки, — должна нести послдствія такого дянія!

Но г-жа Желиховская — дама сердитая, ршительная, безъ предразсудковъ. Къ тому же, посл моей „Изиды“, и терять то ужь ей нечего. Приготовила г-жа Желиховская свой „отвть“ на мою „Изиду“ и, такъ какъ „Русскій Встникъ“, вслдствіе особенностей содержанія этого „отвта“, отказался его печатать, — издала его „отдльной брошюрой“. Предварительно г-жа Желиховская заявила въ „Новомъ Времени“, что эта ея брошюра будетъ „сплошь составлена изъ моихъ писемъ и отвтовъ мн лицъ, задтыхъ моей сатирой(!!) и ясно докажетъ фантастичность всхъ моихъ изобличеній какъ Е. П. Блаватской, такъ и ея самой, г-жи Желиховской“.

Это произведеніе сестры „основательницы теософическаго общества“ появилось 1-го апрля. Первое апрля — „день обмановъ“, — обманомъ, да еще и какимъ! далеко не невиннымъ!! — оказалась эта такъ внушительно оповщенная брошюра.

Г-жа Желиховская сама однако и показываетъ своимъ читателямъ ка#къ именно надо относиться къ ея сообщеніямъ. На стр. 125 своей брошюры она прямо открываетъ, что способна не только на „полубезуміе“, но и на полное „безуміе“ — и, въ такомъ состояніи, ничего не помнитъ; что, подъ вліяніемъ раздраженія, она даетъ свои показанія „въ самомъ крайнемъ, преувеличенномъ раздраженіемъ смысл“.

Ну, а что она раздражена противъ меня и доведена до безумія посл „Изиды>-въ этомъ, конечно, никто не можетъ сомнваться!

Свою новую „правду“ г-жа Желиховская начинаетъ съ такого дйствія: печатно заявивъ, что ея брошюра сплошь составлена изъ моихъ писемъ и отвтовъ мн „лицъ“ — она печатаетъ моихъ писемъ 20 страницъ; отвтовъ мн „лицъ“ 4 1/2 страницы — всего 24 1/2 страницы изъ 177-ми, составляющихъ брошюру. Остальныя 152 1/2, страницы — суть собственныя разглагольствованія и голословныя увренія г-жи Желиховской. На ея язык это называется: „сплошь“. Ну какъ же не 1-е апрля и не „самый крайній, преувеличенный смыслъ!“

I Мои письма

Однако это только первая и наимельчайшая изъ погршностей г-жи Желиховской. Вдь и на двадцати малыхъ страницахъ могутъ быть помщены совсмъ убивающія меня письма. Нечего объяснять, что моя противница выбрала изъ своего запаса самыя ужасныя, уличающія меня строки, а все другое — опустила. При ея общаніи «ясно доказать ими фантастичность моихъ изобличеній» и зная, что такихъ писемъ я никогда, конечно, не писалъ — что могъ я подумать?! Я полагалъ, что… г-ж Желиховской доставлены теософами не мои письма и что мн придется доказывать это при помощи экспертовъ. И что же! это отрывки и надерганныя строки изъ моихъ, несомннно моихъ писемъ: я хоть и не видалъ ихъ и не могу помнить каждаго слова, написаннаго мною девять и восемь лтъ тому назадъ, но не выражаю никакого сомннія въ ихъ подлинности. Я, вмст съ каждымъ внимательнымъ и добросовстнымъ читателемъ моей «Изиды», ознакомившемся и съ этой «брошюрой», долженъ только изумляться — зачмъ понадобилось г-ж Желиховской печатать эти отрывки, которые, отъ перваго и до послдняго слова, ничуть не компрометтируютъ правдивость моего разсказа, а нкоторые служатъ отличнымъ его подтвержденіемъ и дополненіемъ.

Разсчитывая единственно на читателей, совершенно незнакомыхъ съ моей «Изидой», г-жа Желиховская останавливается, главнйшимъ образомъ, на письмахъ моихъ 1884 и первой половины 1885 года, т. е. времени моего искреннйшаго участія и большой жалости лично къ Блаватской и колебанія относительно окончательнаго взгляда на вс ея феномены. Вотъ, дескать, какого онъ былъ высокаго о ней мннія и какъ увлекался! Если же его письма къ ней и ко мн были неискренни — то какое коварство и т. д. и т. д.! Однако вдь я самъ въ «Изид» (стр. 33, 59, 65, 75–77, 86–87, 88, 96–97 и др.) откровеннйшимъ образомъ разсказалъ и о моемъ увлеченіи, усиленномъ разстроенными тогда моими нервами, и о моемъ исканіи что въ Блаватской и ея феноменахъ истинно, а что ложно, и о моемъ двойственномъ чувств къ этой удивительной женщин, то привлекавшей къ себ до глубокой жалости, то отталкивавшей отъ себя до еще боле глубокаго отвращенія. Я не скрылъ ничего — и всякій безпристрастный, разумный человкъ, прочтя «Изиду», почувствуетъ психическую врность, моего разсказа, а также сниметъ съ меня обвиненіе въ коварств. Съ какой же стати г-жа Желиховская силится выламывать двери, мною самимъ открытыя настежъ?!

Только посл событій въ Вюрцбург я избавился отъ чувства жалости къ Блаватской. Только въ Петербург, въ конц 1885 года, узнавъ роль Блаватской въ «исторіи Могини» и выслушавъ вс показанія г-жи Желиховской и ея близкихъ о «нашей жріц Изиды», я пересталъ колебаться. Факта и свойства своихъ показаній не отрицаетъ и сама г-жа Желиховскал (стр. 124–125 брошюры); только, конечно, въ очевидное противорчіе со своими же письмами, говоритъ теперь, что я ихъ выпытывалъ, а она давала ихъ «въ безуміи» и давала показанія… неврныя. Но какъ г-жу Желиховскую, такъ и свидтелей, на которыхъ она указывала, я безумными не считалъ, и не могъ думать, что сестра показываетъ на свою сестру самыя ужасныя вещи… неврно. Отъ такихъ показаній родной сестры Блаватской я пришелъ въ ужасъ и ршилъ, что дале ее щадить на основаніи личныхъ отношеній, потому, что она сама — «необыкновенный феноменъ», талантлива и моя соотечественница, — невозможно.

Ршивъ это, я надялся, что мн не придется прервать задолго еще передъ тмъ начатаго моего молчанія на ея письма. Прошло и два, и три, и четыре мсяца. Я былъ давно ужь свободенъ отъ послдняго, даннаго мною ей общанія (см. «Изиду» стр. 219). Я узналъ, главнйшимъ образомъ изъ столь «врнаго», какъ тогда думалъ, источника, т. е. отъ ея сестры, такіе ужасные факты, что, при необходимости написать ей, не могъ ограничиться насмшливымъ тономъ моихъ послднихъ ей писемъ. Подробности ея участія въ «новйшихъ» событіяхъ оказались такъ отвратительны. Madame де Морсье просила меня положить предлъ дальнйшимъ злонамреннымъ дйствіямъ Блаватской. Наконецъ знаменитая «исповдь» посланницы махатмъ довела меня до весьма понятнаго, крайняго возмущенія. Поэтому рзкій, уже безъ всякихъ церемоній, тонъ моего отвта на «исповдь» — вполн естественъ. И вотъ, г-жа Желиховская приводитъ (стр. 131–134 ея брошюры) это письмо мое, каждое слово котораго, отъ перваго и до послдняго, является подтвержденіемъ моего разсказа въ «Изид». Я-то очень ей за это благодаренъ, но зачмъ ей понадобилось такое письмо — непонятно! Такимъ же подтвержденіемъ разсказаннаго мною окажутся, для внимательнаго читателя «Изиды», приводимые отрывки и изъ другихъ моихъ писемъ. Но все же я дамъ здсь вс разъясненія, которыя заинтересованный и внимательный читатель можетъ проврить — съ «Изидой» и «брошюрой» въ рукахъ.

На стр. 47 своей брошюры г-жа Желиховская приводитъ такія мои строки изъ письма 1884 года: «Но вотъ фактъ (что именно до этихъ словъ я писалъ о Блав. — неизвстно, а было бы интересно знать это). Тамъ же (въ Эльберфельд) я получилъ, къ великой зависти теософовъ, собственноручную записку Кутъ-Хуми и даже на русскомъ язык. Что она очутилась въ тетради, которую я держалъ въ рук, меня нисколько не удивило, — я это заране предчувствовалъ и почти зналъ. Но поразило меня то, что въ этой записочк говорилось ясно и опредленно именно о томъ, о чемъ мы говорили за минуту! Въ ней былъ отвтъ на мои слова, — а въ теченіе этой минуты я стоялъ одинъ, никто не подходилъ ко мн и, если предположить, что кто нибудь заране положилъ въ тетрадь записочку, то этотъ кто нибудь, значитъ, овладлъ моей мыслью и заставилъ меня сказать т слова, прямой отвтъ на которыя находился въ записочк. Этотъ изумительный феноменъ я отчетливо наблюдалъ нсколько разъ надъ собою и надъ другими. Какова сила! А рядомъ съ этой силой, какое иногда безсиліе!» Этотъ курьезный «феноменъ», одинъ изъ раннихъ, произошелъ въ Эльберфельд, осенью 1884 года. Къ моему большому сожалнію я не могъ разсказать о немъ въ «Современной жриц Изиды», такъ какъ русское письмо Кутъ-Хуми у меня затерялось, а я приводилъ въ моемъ разсказ только т письма, подлинники которыхъ хранятся въ цлости. Но какъ же можно выставлять это письмо какъ доказательство моей полной вры, когда въ немъ заключается подчеркнутая фраза: «меня нисколько не удивило — я это заране предчувствовалъ и почти зналъ»?