Современный грузинский рассказ

— Ну, ладно, если бы не Гогия, я с тобой, Бидзо, не пошел бы, запомни! — сказал Важа, занес инструменты обратно в сарай и вскоре вышел оттуда с небольшим ящиком. В нем лежали заржавленные автомобильные ключи. Важа поставил ящик в коляску и уселся сам. Бидзина посадил Гогия на заднее сиденье, и мотоцикл понесся по направлению к автотранспортной конторе.

В центре заасфальтированного двора на ямах стояли три старые машины. Во дворе, несмотря на воскресенье, топтались шоферы и просто зрители. Два горьковчанина в спецодежде каждый у своей машины ждали прихода соперника. Тут же находился и начальник АТК. Важа улыбнулся зрителям, кивнул двум-трем знакомым и с видом человека, знающего свое дело, подошел к машине.

— Все это ты, Бидзина, затеял, так что я с себя ответственность снимаю, — объявил уполномоченному начальник АТК и подошел к столику, установленному тут же во дворе.

— Не беспокойся, — Бидзина повернул к себе настольные часы и спросил, здесь ли музыканты.

— Здесь-то они здесь, но, может, без литавр обойдемся…

— Раз за это мероприятие целиком и полностью я отвечаю, проведем его, как уговорились. Как ваших механиков зовут?

— Саша и Иван, они из Горького. Мы пригласили, их на год… — пустился в пространное объяснение начальник АТК, но Бидзина не стал его слушать.

— Гогия, поди сюда! — Уполномоченный усадил мальчика рядом с собой. — Главные арбитры — это мы, а Гогия будет следить за участниками состязания… Начнем по моей команде, я скажу это по-русски, Важа, тебе, надеюсь, переводчик ненужен.

— Четверть жизни в тех местах провел, — усмехнулся Важа и раскрыл ящик.

…Три цепные тали для вытаскивания мотора, словно три гильотины, нависли над головами мастеров. Музыканты в кузове одной из машин ждали команды.

— Что будем играть? — спросил барабанщик.

— Сачидао [15] . А там сами знаете, — ответил Бидзина и обернулся к механикам: — Слушай мою команду, ребята! Раз… два… начали!

Музыканты надули щеки, и протяжные звуки сачидао перекрыли шум людного гаража.

Три автомобильных дел мастера кинулись к своим машинам и неистово принялись за дело. Музыка распалила зрителей, никому не стоялось на месте — они вертелись, переговаривались, спорили, кружили по двору, нагибались, становились на цыпочки, словом, их глаза, мысли и чувства были там, рядом с механиками.

15

Сачидао — мелодия, которую играют во время борьбы.

Горьковчане поначалу посмеивались, подмигивали музыкантам, выкрикивали известное: «асса! асса!», но улыбки постепенно сошли с их лиц, они втянулись в работу, влезали и вылезали из-под машин, спускались в яму и выскакивали обратно, возились с двигателем, головой погрузившись в машинное чрево. Однажды Иван подал земляку нужный тому ключ, и тотчас же раздался звук свистка. Главный арбитр Бидзина погрозил пальцем нарушителям правил соревнования, те приняли предупреждение, извинились, не прерывая между тем работы. Мелодия сачидао волновала и мастеров, подгоняла их, а всех больше Важу: его она горячила и разжигала в десять раз больше, чем остальных, глаза его сверкали, из рук, казалось, вылетают искры, и наиболее восторженные возгласы зрителей были в его адрес, инструменты так и мелькали в его руках, и все его существо словно растворилось в ритме музыки…

Незаметно бежали минуты — десять, двадцать, тридцать, час… На девяностой минуте в победе Важи уже никто не сомневался. Так оно и случилось. Важа крючком зацепил двигатель и потянул за цепь, переброшенную через блок.

Ровно через пять минут закончил работу Иван, а вслед за ним и Саша. Музыканты, притихшие было, заиграли туш, дули в мундштуки дудуки [16] — вот-вот щеки лопнут, барабанщик палками мерно отбивал такт, кому-кому, а им, старым борцам, радость победы была понятна.

16

Дудуки — род дудки.

В честь Ивана они сыграли «Катюшу», причем барабанщик выступал на этот раз в роли певца. Дудукисты довольно точно воспроизводили мелодию этой далеко не восточной песни. Барабанщик пел неплохо, с грузинским акцентом, правда, и после первого куплета часть зрителей подхватила песню. Веселье царило вокруг. Гогия со своими сверстниками боролся в конце двора. Они кувыркались, ходили, как говорится, на голове.

Они же и поднесли победителям короткие, оплетенные черешнями ветки. Важе досталась одна ветка, Ивану — две, а Саше — три.

— Что скажешь теперь? — торжественно спросил уполномоченный у начальника АТК.

— Скажу, что говорил… Разве же я сомневался или сомневаюсь в его умении?.. Нет, Бидзо, не в этом дело… У меня по штату два механика-моториста, я из Горького по договору ребят пригласил, почти насильно, можно сказать, привез до нынешней осени. Пускай пока просто так походит. На текущий ремонт деньги выпишу, не поскуплюсь, да и ребята двумя-тремя рублями не попрекнут… А дальше видно будет… Места-то к осени освободятся, если горьковчане к нам в зятья не запишутся… Ничего пока не могу предложить другого, ничего не выйдет…

— Ну и твердолобый ты. — Бидзина обиженно взглянул на начальника АТК и прибавил: — Тебя послушать, у нас каждый винтик на учете, а с приходом одного бывшего заключенного склад запчастей существовать перестанет. Брось ты! Частные машины со всего района в ваши ворота, как в свои собственные, заезжают и выезжают, а ты на дыбы… И ты и другие прочие. Я же прошу и ручаюсь…

— Зачем обижаться, Бидзина, я нормально…

— Э-э, ради бога, эти нормальные нормы ваши сперва ты и твои шофера соблюдайте, а потом другим навязывайте! Лучше уж признайся, что все у вас вкривь и вкось — одно колесо вперед тянет, другое назад.

И не на шутку разозленный и разгоряченный Бидзина покинул упрямого начальника Квашавской автотранспортной конторы.

Важа доканчивал крышу. Покрывать ее толем, как советовала мать, он не стал, решил, если делать, так делать по-настоящему. Купил черепицу и теперь укладывал последние козы, поднятые наверх племянником, возле слухового окна.

— Ну как получилось, а? Люди добрые! Хороша крыша?! — крикнул он вдруг громко, оглядел двор, соседние дома, всю деревню — куда достал глаз. — Гогия, хоть ты голос подай, — прибавил он и поискал взглядом племянника.

— Отсюда не видно, дядя, спущусь, погляжу издали. — Голова мальчика появилась в слуховом окне и в тот же миг исчезла.

— Ай, красиво-то как, родной! Украсила дом новая черепица! — радостно воскликнула мать. — Спускайся-ка ужинать.

— Не черепица, а я украсил, я и Гогия, — засмеялся Важа, присел на окно, закурил.

— Дом совсем как новый, дядя, совсем как новый, — восторженно крикнул со двора Гогия и подставил полуголое тело под кран.

— Неплохо, а, соседи? — снова крикнул Важа.