Современный грузинский рассказ
Шрифт:
Старику отчетливо вспомнилось, как один немецкий турист сфотографировал эту диковинную картину, а когда проявил пленку, на негативе ничего не было, кроме облаков, озаренных тропическим солнцем.
Да, миновало настоящее плаванье…
Сейчас ему все равно, бороздить Черное море или болотную жижу Азовского, он понимает, что умчавшиеся годы не воротишь.
«Севастополь? Пусть будет Севастополь!»
Грек, полулежа на палубе, наигрывает на гитаре. И ему все равно где плавать — поршни двигателя стучат одинаково, что в Черном, что в Азовском море. Он часами смотрит в небо, наблюдая за
Сегодня небо пасмурное, звезд не видно, поэтому он равнодушно теребит струны и думает, есть ли в Севастопольском порту бильярдная.
Вспыхивают и гаснут зеленые огоньки.
Далеко в море виден свет сейнера.
«Рыбаки возвращаются, — замечает капитан, — плохие настали дни для керченских и феодосийских рыбаков, кефаль повернула к Одессе.
Впустую ставят сети… Непонятная рыба эта кефаль».
Тихо в Керченском проливе.
Потом капитан вспоминает о невесте — Лида уехала отдыхать к матери в Бахчисарай. Лида — умная девочка, пионервожатая, но ее матери почему-то не по нраву пришелся моряк.
«Что теперь скажет эта конопатая ведьма, когда узнает, что я стал капитаном? Как только дадут отпуск, я заявлюсь в Бахчисарай. Он, наверное, красивый городок, туристы толпами валят туда… Женщины в открытых пестрых сарафанах… Блондинки специально носят черные очки… Через двадцать минут будем в море, это вам не Азовское!»
Капитан коротко отдает команды, на что штурман отвечает столь же лаконично: «йес, капитан!»
Капитану не нравится ни старый штурман, ни его ироническое «йес». Он много раз слышал от других, как сорок лет назад в Порт-Саиде Акула выбил зубы английскому шкиперу, некоему мистеру Вильямсу, и с той поры усвоил это насмешливое «йес, капитан».
«Завидно старику, что меня назначили капитаном», — думает капитан, исподтишка поглядывая на Акулу. Глубокие морщины, протянувшиеся от глаза к виску, придают лицу штурмана угрюмое и усталое выражение.
«Силен, видать, был Акула, когда одним махом выбил мистеру Вильямсу три зуба.
Теперь старик сдал, сдал да и спился».
Вдруг «Янтарь» закачало.
Капитан понял, что приближается море.
Вскоре залив разошелся, и танкер выплыл в Черное море.
— Мы в море! — не смог удержаться капитан.
— Йес, капитан.
«Подтруниваешь надо мной, да? — мысленно обращается капитан к штурману. — Признайся, что и ты доволен, хотя и поджал губы».
А старику все равно. Он сейчас думает о двух бутылках коньяка, которые проиграл ему в домино сосед-шофер.
Плещут волны.
Капитан спрыгивает на палубу.
Грек отложил гитару и уставился в небо.
— Чего разлегся, займись делом!
Но грек не шелохнулся, только высоко поднял руку и произнес:
— Ночью будет шторм.
— Шторм? — капитан взглянул на пасмурное небо. Из глубины моря тянуло свежим ветром.
«Шторм?! Итак, первое плавание начинается со шторма».
И громко сказал:
— Пусть будет шторм!
В три часа ночи первая волна прокатилась по палубе.
— Началось! — тихо обронил капитан.
Тучи спустились ниже.
Небо зарядилось электричеством.
— Через час хлынет дождь, — донеслось до капитана. Он обернулся — рядом
стоял грек.«Хорошо бы начался дождь, ветер спадет, сейчас главное — пробиться сквозь волны, мы привыкли к заливу, а тут они крутые и боковые».
Капитан поднес рупор ко рту и крикнул штурману:
— На оверштаг!
Потом повернулся к греку.
— Проверим брезент.
Крутые волны трясли танкер и разворачивали влево.
Брезент был натянут надежно. Оба вернулись к рубке.
Акула следил за волнами, направляя нос танкера наперерез им.
Ветер крепчал.
— Капитан! — срывающимся голосом крикнул грек.
Но тот без слов догадался об опасности. Огромная цистерна на носу танкера накренилась. Ветер мотал сорванным тросом. Каждую минуту могла лопнуть и вторая растяжка, тогда цистерна рухнет на штевень, и танкер погиб.
Обождав, пока прокатится очередная волна, капитан и механик перебежали на безопасное место.
Грек поднял сброшенный водой такелаж.
Капитан подошел к двигателю, выдернул рубильник, поймал конец троса и направился к цистерне.
— Капитан! — испуганно закричал грек.
Капитан не слышал, грохот волн заглушал все. Он был охвачен одним желанием — поскорее закрепить трос. Каждая минута промедления грозила гибелью. Капитан приблизился к цистерне, обмотал ее тросом, завел его за перила, закрепил и медленно попятился к противоположному борту, где находился кронштейн.
Грек облегченно перевел дыхание и включил двигатель.
До звона натянулась единственная растяжка. Механик побежал к капитану, который с тросом в руке продвигался к кронштейну.
Внезапная боковая волна тряхнула «Янтарь», сбила капитана и бросила на железные перила.
Когда волна схлынула, грек увидел лежащего капитана и кинулся к нему.
Кровь текла по лицу капитана.
— Капитан!
— Где трос?
— Капитан, ты ранен!
— Трос, говорю!
Грек понял, что сейчас не до раны. Он бросился искать трос, который волна намотала на вентилятор.
Вытянул его.
Сейчас надо было накинуть петлю на кронштейн.
Хлынул дождь, и танкер уподобился щепке в разбушевавшейся стихии.
Грек не слышал ничего, кроме голоса капитана:
— И-и раз, и-и раз, и-и раз!
И повторял про себя:
— И-и раз, и-и раз, и-и раз!
Медленно натягивался трос, выравнивая черный силуэт цистерны.
Оба старались изо всех сил. У грека кружилась голова и темнело в глазах.
А капитан не ощущал ничего, кроме единственного желания — поскорее накинуть петлю. Забылось все, и старый Акула с его насмешливым «йес, капитан», и неприязнь к конопатой будущей теще. Соленая вода разъедала рану, висок горел.
Капитан ни о чем не думал, кроме одного, что это далеко не Азовское море.
«Настоящее море, настоящая жизнь!»
— И-и раз! — в последний раз выкрикнул капитан.
— И-и раз! — в последний раз повторил грек.
Петля обхватила кронштейн, цистерна выпрямилась, а они, совершенно обессиленные, повисли на тросе и висели, пока не отдышались.
Когда капитан вошел в рубку, Акула увидел его окровавленный висок и вытащил из кожаной сумки бутылку водки:
— Промой рану и перевяжи.