"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33

«Скажи-ка, они совсем офонарели?! „Лендровер“ – мое только что исполненное желание детства! Мне тогда приходилось ездить в детский сад в крошечном „фольксвагене-жуке“ вместе с пятью соседскими детьми. Десять литров этилированного бензина на сто километров. Без катализатора. Облако выхлопных газов вылетало уже при запуске, но мы его не чувствовали через приоткрытую треугольную форточку – потому что мамаша за рулем курила как паровоз. Мы вдыхали не только самую мелкодисперсную пыль, какая только может быть. И это считалось совершенно нормальным. И мне никак не повредило!»

«Наверняка Нильс-официант расценил бы это иначе, если бы не умер после того, как ты сбросил его в ущелье», – беззвучно шепнул я ему в ответ.

Вслух я сказал:

– Итак, запрет на пластик внутри и запретную зону для дизелей снаружи детского сада я записал. Хотя я лично предпочел бы бороться с изменениями климата в более глобальном контексте.

Лучше бы я воздержался от своего замечания. Ибо оно, к сожалению, снова привело к нежелательной реакции.

Петра с готовностью ухватилась за это предложение:

– А что, если наш детский сад будет первым климатически нейтральным детским садом в городе? Никакого пластика, никакого бурого угля, никакого мазутного отопления!

– В детском саду мазутное отопление? – возмутилась Беате.

«Да, и оно тут останется. Ведь как раз позади него я держу в плену одного русского» – вот как я хотел бы ответить.

– Конечно, его нужно убрать в первую очередь. На этого монстра нам лучше всего пойти взглянуть прямо сейчас, – выдала Беате.

Этого мне только не хватало: чтобы Борис был обнаружен по причине борьбы с глобальным потеплением, начавшейся из-за того, что я решительно выступил за оправдание любимого лакомства моей дочери.

Пришлось быстро вмешаться:

– Итак… Отопление принадлежит дому. Детский сад здесь только арендатор. Собственнику не очень понравится, если полдюжины посторонних побегут вечером в котельную. И я даже не знаю, где ключ. Может, сегодня нам пока отложить тему отопления…

– Тогда посмотрим на отопление в четверг вечером вместе с собственником. До тех пор ключ наверняка отыщется, – предложила Клаудиа.

Я вынужден был поскорее закончить дискуссию, прежде чем четыре женщины в апокалиптическом угаре, прихватив Лауру, меня и лом, немедленно бросятся в подвал, чтобы выломать отопление и вынести его на улицу. И теперь не так-то легко будет предотвратить в четверг вылазку родительского совета в полном составе в логово Бориса.

– Так, хорошо, записываем: запретная зона для дизелей, никакого пластика, климатически нейтральный детский сад и убрать мазутное отопление.

Мои собственные желания я, будучи, как мужчина, в меньшинстве в родительском комитете, попросту придержал.

– Еще какие-то пожелания?

Штеффи пожелала обсудить предстоящую фотосессию детей.

– Я считаю проблемой, что руководство детского сада запросто назначает какую-то встречу, не обсуждая с нами заранее содержание съемки.

Я был озадачен. Последняя известная мне и моему внутреннему ребенку съемка в детском саду случилась в те времена, когда я сам ходил в садик. Тогда фотографии еще экспонировались. Недоэкспонированные фотографии, соответственно, было сложно представить публике. Содержанием групповой фотографии детского сада, как правило, являлись дети одной группы. Но тогда еще не было и передач про модельные кастинги, от которых у вас возникало чувство, что сделать правильное дакфейс-фото – более сложная задача, чем выучиться на нейрохирурга.

Даже сегодня при фотографировании в детском саду мне казалось совершенно достаточным, если двадцать два ребенка из двадцати пяти при фразе «сейчас вылетит птичка» посмотрят действительно в камеру. Оставшиеся три ребенка, которые посмотрят вниз, вверх или назад, наверняка позже найдут свою удачу на каких-нибудь кастинговых шоу. Так в чем же проблема с детсадовскими групповыми фотографиями?

– Расскажи мне вкратце, что конкретно ты хотела бы обсудить? – спросил я Штеффи.

– Ну, защита данных и все такое. Не могут же они просто так выложить в сеть фотографии наших детей и нарушить их права.

– А кто это сказал, что детсадовские фотографии будут выложены в сеть? – поинтересовалась Лаура.

– Ну, моя группа в «Фейсбуке». Мы там всегда обмениваемся всеми детскими фотографиями.

– Допустим… Но тогда просто не обменивайтесь групповыми фотографиями. Тогда не будет и проблемы с конфиденциальностью, – предложил я свой вариант решения.

– Мне казалось, я еще имею право обмениваться фотографиями своего ребенка в интернете.

– Тогда… очевидно, у тебя лично нет никаких проблем с конфиденциальностью.

– Но я не хочу, чтобы другие родители выкладывали в сеть фото моего ребенка.

Лаура попыталась подвести итог:

– Ты хочешь сказать, родители детей, чьи групповые фотографии ты имеешь право выкладывать в сеть, не должны выкладывать групповое фото с твоей дочерью в сеть, куда ты уже давно его выложила?

– Верно. Из-за прав личности.

«Нельзя ли мне ненадолго шлем и копье?» – в ярости, хотя и вежливо, спросил мой внутренний ребенок.

– А если ты просто не пустишь своего ребенка фотографироваться для группового снимка? Тогда ни у кого не будет изображения с ним, – предложил я еще одно решение проблемы.

– Ты знаешь, насколько важны детсадовские фотографии как воспоминания? – возразила Штеффи.

– Хорошо. Похоже, мы и в самом деле должны обсудить эту тему на совете детского сада, – закрыл я вопрос и записал также пожелание Штеффи, прежде чем у меня закружилась голова от этого бесконечного хождения по кругу.

Изначально хорошее настроение группы заметно упало из-за грядущей климатической смерти наших детей, а также опасностей, исходящих от групповых фотографий. Лаура попыталась немножко разрядить атмосферу, выразив веселое пожелание:

– Я желаю, чтобы Губной монстр в подвале был наконец-то пойман.

Во мне пронзительно зазвучал сигнал тревоги.

– Какой Губной монстр? – задала Штеффи вопрос, который и у меня вертелся на языке.

– Ах, Макс утверждает, что в подвале детского сада живет монстр, который откусывает детям губы, если они насвистывают саундтрек «Марко Поло».

Пять женщин разразились громким хохотом. Меня же бросило в холодный пот.

Это была точь-в-точь та самая история, которую буквально несколько часов назад мне рассказал Борис. Только с другого ракурса – с другой стороны подвальной двери. Но песня была та же. И угроза та же. Значит, это сын Лауры Макс насвистывал в подвале детского сада свою песенку, за что Борис на него рявкнул.