"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
Это был именно тот автомобиль, о котором мечтал маленький мальчик в кожаных штанишках.
И сейчас, будучи взрослым, я любил свой автомобиль. Я все еще смотрел на него с детским воодушевлением, как на истинное чудо техники. Эта машина подарила мне свободу и родину. Свободу преодолевать за небольшие время и деньги такие расстояния, которые показались бы моим прабабушке и прадедушке утопическими. При этом находясь в защищенном пространстве, которое воспринимается мною как родной дом. Совсем как когда-то в своей детской комнате я мог просто закрыть дверцу машины и оставить весь прочий мир снаружи. Кстати, моя детская комната по площади была меньше, чем мой «дефендер». И теперь, будучи взрослым, я мог в этой
В строительном магазине я управился быстро. Вообще-то, после этого я мог бы приехать к Катарине суперпунктуально. По кольцевой дороге расстояние от строймаркета до нашего бывшего общего дома можно покрыть максимум за десять минут. К сожалению, на пути моем встала любовь. Чужая. На середине отрезка между строймаркетом и Эмили мне повстречались люди, которые хотели не только ознаменовать свадьбой свою радость от заключения пожизненного союза, но и укрепить эту радость автокортежем. На кольцевой дороге. Полностью заблокировав всех других участников дорожного движения, которые образовали гигантскую пробку, ставшую декорацией для свадебных фотографий.
Почему-то такое поведение сограждан успокоило мою совесть. Очевидно, не только я относился к автомобилям с душевной теплотой. «Мерседес» S-класса известной фирмы по аренде авто, который, сигналя и петляя, уже пятьсот метров ехал передо мной, окончательно встал посреди проезжей части, как и десяток других транспортных средств экстра-класса не менее известных фирм по аренде авто. Так что я имел счастье из первого ряда вынужденно наслаждаться последовавшим праздничным ритуалом в честь заключения брака и создания новой семьи.
Ни меня, ни моего внутреннего ребенка не беспокоило стояние в пробке. Наоборот. Здесь и сейчас игнорировалось не мое желание пунктуальности. А желание Катарины. Вместе с моим внутренним ребенком я любовался довольно забавным спектаклем, о котором мы обычно узнаем из возмущенных газетных сообщений: свадебный кортеж блокировал автобан.
Около двадцати господ вышли из арендованных автомобилей, стоявших перед нами. Костюмы на всех мужчинах были либо слишком тесные, либо слишком блестящие, либо всё сразу и, надеюсь, тоже арендованные. Женщины выглядели так, будто и их можно арендовать, но в отличие от лимузинов, из которых они повылазили, повреждения лакокрасочного покрытия у них были зашпаклеваны очень плохо, что, безусловно затруднило бы возврат.
Мне никогда не было до конца ясно, является демонстративный показ того, что ты можешь арендовать все, что угодно, признаком богатства или признаком бедности. Но в данном случае это не играло никакой роли. Жених и невеста расположились на капоте своей арендованной тачки. У невесты был повязан красный бант на бедре. Остальная свадебная компания устроилась на крышах других транспортных средств. После того как были сделаны групповое фото и десятки групповых селфи, два маленьких мальчика спрыгнули с крыш автомобилей и полностью заблокировали и без того уже стоявшую колонну, пока водитель жениха не сунул им в руки деньги. В то время как полицейские сирены сзади очень медленно прокладывали путь через пробку, свадебная компания преспокойно рассаживалась по машинам, чтобы отправиться праздновать то, что принято называть счастливейшим днем в жизни. Путь к моей собственной жене наконец был свободен.
Насколько романтика в отношениях между супругами убывает по мере отдаления для их свадьбы, мне очень скоро продемонстрировала Катарина. Опоздав из-за пробки, я оказался у дверей нашего бывшего общего дома не в половине двенадцатого, а на пять минут позже. Катарина открыла дверь с окаменевшей миной, отказалась от какого бы то ни было прикосновения и приветствовала меня словами:
– Один раз я на тебя понадеялась…
Катарина оделась для обеда с коллегой нарочито привлекательно. Туфли на высоком каблуке, короткая юбка, открывающая ее умопомрачительные ноги. Шелковая блузка прекрасно гармонировала с оттенком жемчужных серег. Вокруг нее витал аромат духов, такой же воздушный, как ее блейзер. При этом она почему-то заметно нервничала. Что, естественно, могло относиться к моему небольшому опозданию. Но мне надоело гадать о причинах капризов моей жены или позволять им влиять на мое настроение. Я радовался, что проведу время с Эмили.
Мне вручили мою очаровательную дочку. А также снабдили информацией, что Катарина заберет ее у меня примерно в шестнадцать часов. Какой длинный обед, даже странно. Впрочем, я был женат на странной женщине.
19. Переписывание
Догматы веры составляются родителями. В то время, когда сами вы еще не умеете писать. Теперь вы взрослый. Вы умеете писать. Перепишите те догматы веры, которые вам не подходят.
Пока мы с Эмили ехали ко мне домой, я отправил Саше СМС с вопросом, изменилось ли состояние Бориса. И получил ответ, что Борис по-прежнему спит.
Дома я предложил Эмили пойти погулять в парк с ее беговелом. Днем там не было никаких отморозков. Этот контингент появлялся лишь с наступлением сумерек. А днем на детской площадке повсюду валялись осколки бутылок из-под водки, которые, вероятно, требовалось ритуально разбивать после каждого распития.
В свои три года Эмили ездила по парку, как чемпионка мира. Трогалась с места, звонила, тормозила – и все это на высшем уровне радости. Я следовал за ней легкой рысью. Два месяца назад я снова начал бегать трусцой. Я не был натренированным фитнес-фриком. Но меня все-таки хватало на то, чтобы шестьдесят минут, изогнувшись зигзагом, трусить за моей дочкой, едущей на беговеле.
Спустя час, усталые и счастливые, мы покинули парк. На тротуаре возле нашего дома Эмили начала подозрительно покачиваться. Но она не сбавила темпа и тут же врезалась беговелом в боковую дверцу припаркованного там автомобиля. Я сразу же подбежал к дочке посмотреть, не пострадала ли она. С Эмили все было в порядке. После этого я осмотрел беговел. Переднее колесо у него было проколото. Вероятно, осколками бутылок этих отморозков.
– Этого просто не может быть, – вырвалось у меня.
– Ты сердишься, папа? – спросила Эмили в порыве угрызений совести.
Я не хотел показывать Эмили свою ярость на этих идиотов из парка.
– Нет, мое солнышко, почему я должен сердиться?
– Из-за машины. Я не нарочно.
Эмили показала на то место боковой дверцы «БМВ» третьей серии, куда врезался беговел. Там была царапина. От звонка беговела. Длиной примерно шесть сантиметров.
– Это плохо?
У меня вдруг случился эмоциональный флешбэк. Мне снова было пять лет. Звонок моего самоката проделал точно такую же царапину на машине Мотцмана.
«Это плохо?» – спросил я свою маму. Нет, вовсе нет. Но мне тогда никто этого не сказал.
Здесь и сейчас я стоял с моей дочерью на том же распутье, что и мои родители со мной почти сорок лет назад. Я не знал, смогу ли – и если да, то как – простить когда-нибудь своих родителей. Но я знал, что могу не повторять их ошибок и избавить свою дочь в ее детстве от подобного опыта. Я очень крепко взял ее за руку:
– Нет, мое солнышко. Это вообще не плохо. Это всего лишь микроскопическая царапинка. Но очень здорово, что ты мне ее показала. Чем бы ты со мной ни поделилась, я никогда не рассержусь на тебя. Договорились?