"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
— Я к ней обращаюсь на «ты»…
— Решительно ты была в хороших отношениях с вертухаями!
— Не со всеми.
Он сосредоточился. Начал диктовать текст. С легкостью, которая Марианну впечатлила. Она еле поспевала, с трудом выписывала буквы.
— Не так быстро, комиссар… Иначе я наделаю ошибок.
— Нестрашно! Ведь это черновик… И потом, нужно, чтобы все казалось правдоподобным. Если ты не сильна в орфографии…
— Да что вы! Раньше, во всяком случае, я хорошо писала… Но в тюрьме все забываешь… Тюрьма разрушает все.
Он продолжал трудиться, подыскивал нужные слова, ради оправдания Даниэля
Марианна мысленно давала честное слово, клялась, поднимая правую руку. Склонившись над блокнотом, как прилежная
Жюстина, я узнала из газет, что Даниэль заключен в тюрьму, поскольку его обвиняют в том, что он помог мне бежать из больницы в М. Я люблю этого человека и не хочу, чтобы он пострадал из-за моего побега и пал жертвой судебной ошибки. Я хочу, чтобы ты сообщила судье и полицейским, что он не был моим сообщником, что это не он снабдил меня оружием, с помощью которого я обезвредила охрану. Даниэль никак не замешан в этой истории, его непременно следует освободить, и как можно скорее. Я не могла придумать ничего другого, как только написать письмо. Итак, я рассчитываю на тебя: ты должна передать это письмо в судебные инстанции, чтобы допущенная ошибка была исправлена. Там должны сейчас же узнать, что моим сообщником был совершенно другой человек. Назвать его я, конечно же, не могу. Даниэль в среду приходил ко мне в больницу, чтобы принести вещи, поскольку меня должны были перевести в централ П., но оружия мне он не давал. Более того, несмотря на любовь, которую я к нему испытываю, я не посвятила его в план побега. Потому что он помешал бы его осуществить. «Глок» попал в мою палату, пока мне делали рентген. Полицейские, охранявшие меня, устроили себе перерыв, и мой сообщник воспользовался этим, чтобы спрятать оружие. Думаю, лучше будет, если ты пошлешь копию этого письма в газеты, чтобы органы правопорядка были вынуждены придать ему значение. Знаю, ты сделаешь это ради меня, ради него, и заранее тебе благодарна. Я могу на тебя положиться, знаю, ты сделаешь все необходимое, чтобы справедливость восторжествовала и невиновный вышел из тюрьмы. Благодарю от всего сердца.
Марианна де Гревиль.
— Вроде бы неплохо… Надеюсь, это сработает… Может быть, вы прочтете, проверите ошибки? Если это появится в газете, не хочу, чтобы меня считали неграмотной!
Фрэнк взял письмо, быстро прочел.
— Ни одной ошибки! — улыбнулся он. — Отлично… Давай переписывай начисто.
Марианна приступила к работе, а он приканчивал вторую чашку кофе. Поглядывал на нее исподтишка. Она низко склонилась над листком, почти касаясь его лбом; пальцы словно окаменели, сжимая ручку. Такая трогательная. Подкупающая. Она иногда прерывалась, вертела головой, чтобы снять напряжение в затылке, и бросала на Фрэнка взгляд, полный благодарности. Будто бы и забыла уже о страданиях, которые он так недавно ей причинил. Понадобилось три попытки, чтобы добиться цели. И бросить ручку, как бросают полотенце на ринг. Фрэнк вручил ей конверт:
— Напиши внизу ее имя и адрес. Филипп съездит и бросит письмо в ее почтовый ящик.
— О’кей… Готово, комиссар.
— Жюстина Феро. Квартал «Тополя», улица Виктора Гюго, С. Отлично. Думаю, мы на верном пути.
Марианна потянулась. Доела остатки печенья, скорее, чтобы доставить ему удовольствие.
— Не слишком было тяжело два дня ничего не есть? — вкрадчиво проговорил Фрэнк, слегка улыбаясь.
— Я же не специально… Я в самом деле не могла проглотить ни куска. Все застревало вот здесь… Одна мысль о том, что он будет гнить в тюрьме, мне не давала дышать…
— Ты правда влюблена в него, а, Марианна?
Она кивнула. Повернулась к окну, отметила возвращение солнца.
— Я не думал, что ты способна вот так любить. Я тебя считал слишком холодной, слишком…
— Монстром,
одним словом?— В какой-то степени — да.
— Я и есть монстр… Но приходится верить, что и монстры могут любить…
— Не уверен, что ты монстр в конечном итоге.
— Да монстр, монстр. Как и вы, впрочем…
Марианна пожалела о последних словах. Возможно, она пробудила спящего зверя. Повернулась к Фрэнку. Тот улыбался. Это ее немного успокоило.
— Ты настолько меня ненавидишь?
— Вовсе нет, с чего мне ненавидеть вас?
— А могла бы…
— За то, что вы угрожали Даниэлю? Но вы же его не тронете…
— За то, что я тебя побил.
— Я вас тоже… Даже пыталась убить… Это справедливое воздаяние.
Такие слова его изумили. Даже, пожалуй, шокировали.
— Но если бы я действительно хотела убить вас, вы были бы мертвы, — уточнила Марианна. — Я бью без промаха…
— Тебе нравится убивать?
Она прикурила сигарету. Рука немного дрожала. Достал уже своими дебильными вопросами!
— Вы сами кого-нибудь убивали? Не чувака, которого уложили с пятидесяти метров из ствола. Я говорю о ком-то, кто умирает прямо перед вами, в ваших руках…
Фрэнк расстегнул ворот рубашки. Немного выбитый из колеи тем, что его вопросы оборачиваются против него самого.
— Уложил я однажды одного парня… Выстрелом в упор. Вопрос стоял так: он или я… Это произвело на меня… странное впечатление…
— Я убивать не люблю. Но иногда это идет изнутри… Как будто я перестаю быть собой… Как будто больше собой не владею. Когда я изуродовала вертухайку в централе, я все била и била, никак не могла остановиться. Я не убила ее, но… Когда мне причиняют зло, это рано или поздно выходит наружу… Я должна отплатить…
Она оперлась подбородком о спинку стула. Луч солнца высветил ее взгляд. Может ли черный цвет содержать в себе столько оттенков?
— Я никогда не убивала хладнокровно…
— Ты поступишь так ради благого дела.
— Нет. Просто потому, что мне не оставили выбора. Если, конечно, у меня получится… Если не сникну в последний момент.
— Будешь думать о твоем мужчине. Уверен, это поможет… Жаль, что приходится тебе об этом напоминать, Марианна… Думаю, что еще не раз придется.
Она поглядела на него черным глазом. В прямом смысле этого слова.
— Не придется…
Она встала, взяла чистую одежду из шкафа.
— Я имею право принять душ? Чтобы никто не торчал в ванной…
— Я посижу здесь. Буду недалеко… И все-таки не мокни там весь день.
— Я имею право на десять минут? Это тюремный регламент.
Он слышал, как шумит вода. Представлял себе тело, по которому струились ее потоки. Ему почти захотелось толкнуться в дверь.
Фрэнк все так же терпеливо ждал у окна, когда она появилась, куря неизменную сигарету.
— У меня кончаются сигареты, комиссар…
— Лоран тебе привезет.
— Спасибо. Такими темпами и вы скоро подсядете на никотин…
— Это бы крайне меня удивило. Мне неведомо привыкание…
Стоя у шкафа перед зеркалом, она приводила свои волосы в какое-то подобие порядка.
— Может быть, потому, что вам неведомо наслаждение…
Она повернулась с кошачьей грацией. Фрэнк как-то странно смотрел на нее:
— Я займусь твоей спиной?
— Если угодно…
Усевшись на стул, она расстегнула рубашку и опустила ее. Ровно до середины спины. Сегодня она надела лифчик. Все-таки приличнее.
Фрэнк промыл рану, она стиснула зубы.
— Хорошо, что вы поступили в полицию! Из вас вышел бы очень скверный медбрат!
Он засмеялся, а она накинула рубашку обратно на плечи.
— Колено?
— Им я займусь сама… Но если вы хотите, чтобы я быстро ходила, нужно достать лекарства… Перкутальгина недостаточно. Нужно болеутоляющее, как его там… Вы сами никогда не болеете?
— Нет, никогда.
— Никогда не болеете, никогда не спите, ни к чему не привыкаете… Вы уверены, что вы вообще человек?