"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33

Поэтому каждое утро я благодарю Бога за то, что встретила Изри. И умоляю, чтобы мы никогда не расстались.

* * *

Когда мне было девять лет, мы переехали в пригород Парижа. Потому что Сефана, двоюродная сестра матери, нашла ей работу и квартиру.

Отец это место возненавидел. Он вообще, как мне кажется, ненавидел весь мир и себя вместе с ним.

Одноклассники, знакомые места, школа – все это осталось в прошлой жизни. Нужно было все начинать заново. Но благодаря тяжелой руке Даркави, сложностей с этим у меня не возникло. Он сделал из меня тигра с острыми когтями и клыками.

Удивительно, до какой степени страх может превратить вас в опасного человека…

В новой школе я без труда получал хорошие оценки. А после уроков никто не осмеливался перейти мне дорогу. Я был лучшим учеником в классе и лидером вне его. Редко, когда так бывает, но мне это удалось.

Отец же нашел новые места, где мог курить травку и играть в домино. Конечно, чтобы показать себя праведным мусульманином, при чужих он не пил; он покупал алкоголь в ближайшей лавке и напивался, сидя на лестнице.

Однажды, возвращаясь из школы, я встретил нашего консьержа, который сказал, что если меня интересует, где отец, так он за мусорными баками. Когда я его увидел, Даркави сидел, привалившись к большому контейнеру посреди вонючего мусора. У ног валялась пустая бутылка, глаза были прикрыты, а свитер заляпан рвотой. От стыда у меня выступили слезы, и мне потребовался целый час, чтобы дотащить его до дома.

Обычно он возвращался часов в шесть вечера и был уже более-менее пьян. Вечер проходил по-разному, это зависело от того, как прошел его день, как он себя чувствовал или сколько надо было платить по квитанциям. Он мог не обращать на меня внимания, не интересоваться, как у меня дела, рассказывать истории из своей молодости, которые я благоговейно слушал. Иногда, в лучшие дни, он даже меня обнимал.

Но он мог и наброситься на меня. Отстегать плеткой или ремнем. Избить кулаками или ногами. Умолять остановиться было бессмысленно, и я давно уже перед ним не унижался. Я молча сносил побои и ждал, когда стану сильнее его. Если доживу. Потому что он мог прикончить меня раньше.

Когда он меня наказывал, то часто на следующий день я, в свою очередь, измывался над каким-нибудь пацаненком в школе. Но всегда так, чтобы меня не застукали. Я нападал на того, кто, как я знал, не побежит на меня жаловаться.

Однажды вечером в ноябре я делал уроки на кухне, когда вернулся Даркави. Как только я увидел выражение его лица, то понял, что вечер будет непростым. Черная злоба горела у него в глазах, обычно таких же светлых, как мои.

Он подошел, сделал вид, что смотрит в тетрадь. Ему был нужен предлог, что-нибудь, чтобы спустить пружину. Чтобы была причина сорваться.

– Добрый вечер, папа, – сказал я, поднимая голову.

– Почему уроки еще не сделаны?

– Много задали.

– А вот я думаю, что ты просто шатался по улицам со своими дружками!

– Нет, папа, я из школы сразу домой пошел.

«Нет» говорить было нельзя. Он сдернул меня со стула и потащил в комнату. Мать даже не пыталась вступиться. Да это было бы и бесполезно.

Но мне было бы легче.

Он закрыл дверь, и я стал ждать наказания, которое не заслужил. Он начал хлестать меня по щекам, потом ударил кулаком в живот. Когда я упал, продолжал избивать меня ногами.

Я уже не мог подняться, поэтому он поволок меня к шкафу, который находился в глубине коридора. И запер меня там на два дня.

Обычно он старался не сильно бить меня по лицу, чтобы в школе не возникло вопросов. В этот раз мне пришлось провести дома неделю, потому что мою левую щеку сильно раздуло.

Когда я возвращался в класс с синяками, то врал, что упал или ударился. Однажды мать вызвали к учителю, и та солгала, что я очень рассеянный и драчливый, поэтому часто прихожу с улицы с синяками на лице и шее. Тела же никто никогда не видел, потому что родители устраивали все так, чтобы я пропускал школьные медосмотры.

После этого случая со шкафом что-то во мне изменилось. Я провел два дня и две ночи в темноте, мне хотелось есть, пить, все болело. И это заставило меня задуматься.

На перемене в школьном дворе я превращался в настоящего тирана. Умного тирана, которого почти никогда нельзя было поймать с поличным. Я отбирал деньги, бил, унижал.

Мстил.

По дороге в школу я забавлялся тем, что пробивал шины, разбивал зеркала на машинах. Обзывал прохожих, рисовал на стенах домов. В магазинах воровал что попало, а потом стал работать «по-крупному». Начал красть кошельки, вырывать из рук сумки. На эти деньги я покупал себе сигареты и стал курить, когда мне еще не было и одиннадцати лет.

Я делал все, чтобы заслужить отцовские побои.

Даркави сам не знал, что теперь у него были все причины меня бить.

79

Выл ветер. Издаваемые им жуткие звуки были похожи на вой изголодавшихся волков.

Уже стояла глубокая ночь, но они все еще сидели в столовой.

Она у камина рядом с псом, жутким, но добрым.

Он в кресле, с открытой книжкой.

Как будто отец с дочкой проводят спокойный вечерок у камелька.

Вот только эти двое следили друг за другом. Задавали себе тысячу вопросов.

Она поднялась, чтобы пойти в кухню выпить воды. Габриэль пристально посмотрел ей в глаза. Она уже показала, на что способна.

Она вернулась в гостиную, остановилась у книжных полок.

– Если хочешь почитать, пожалуйста, – предложил Габриэль.

Она открыла стеклянную дверцу. Немного помедлила и взяла какой-то роман, рассматривая обложку.

– Хороший, – сказал Габриэль.

– Я… Странно, но мне кажется, что я его уже где-то видела, – прошептала девушка.

– Может быть, читала.

– Может быть.

Она покачала головой, держа книгу в руках:

– Как такое может быть, что я ничего не помню?

Габриэль пожал плечами:

– Частичная потеря памяти. Из-за сотрясения мозга, вероятнее всего. Если только это не защитная реакция.

– «Защитная реакция»?! – удивилась она.

– Скажем так, некоторые воспоминания могут быть очень болезненными, поэтому твой мозг, вероятно, решил пока что отложить их в долгий ящик. Как будто ты набрасываешь покрывало на то, чего не хочешь видеть… Что-то вроде самозащиты.