"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33

Несмотря на то что Итала отсутствовала всего десять дней, в комнате некуда было ступить от накопившихся коробок. Единственным свободным местом оставался письменный стол. Помимо телефона, на нем находились только ежедневник формата А3 и бронзовая статуэтка в виде шахматной фигуры, на которую ее подчиненные приклеили полицейскую фуражку. Королева.

Раздав кое-какие вещи и подписав пару документов, Итала встретилась в конференц-зале с Оскаром Донати, заместителем начальника тюремной полиции. Донати, мужчина лет пятидесяти с боксерским носом, оказался таким же толстым, как и большинство сотрудников в его отделе.

– Я пригласила тебя, чтобы сделать подарок твоим парням. Вы всегда на передовой, но вас слегка задвигают в сторону, верно? – начала Итала.

– У нас свой мир, госпожа инспектор, – ответил Донати.

– Который я очень уважаю. Я распорядилась, чтобы для тебя подготовили четыре коробки «Мальборо». Они американские, в табачной лавке таких не найти.

– Спасибо, парни оценят. И я тоже. Но в этом не было необходимости. Чем могу служить?

– Расскажи мне о Контини, – прямо сказала Итала. Время любезностей миновало.

– Можно спросить, в связи с чем?

– Контини умер, прежде чем его дело дошло до Кассационного суда. Судить его заново невозможно.

– Погашенное преступление.

– Точно. Но я знала одну из девушек-жертв и хочу убедиться, что для ее семьи ад окончен. Во время своего заключения Контини встречался с кем-то, помимо родственников? Может быть, попадалось что-то странное в переписке?

– Нет, тем более что писал он только своему адвокату. И посещала его только мать. Этот кусок дерьма вызывал отвращение даже у собственной родни. По крайней мере, насколько мне известно. Возможно, начальница знает больше.

– Я хотела избежать официальных запросов.

– Что ж, если у Контини и был сообщник, то он не связывался с ним.

– Возможно, он с кем-то особенно подружился в тюрьме?

– Он не успевал выйти из лазарета, как кто-то снова его туда отправлял. Я бы сказал, нет.

– Почему его не поместили в одиночку?

– Об этом вам лучше спросить начальницу…

– Ладно, ответственность лежит на ней. И все же почему?

Заместитель начальника тюремной полиции вспомнил, кто перед ним.

– Контини не был ни гомиком, ни педофилом, и мы не были обязаны это делать.

– Он убил трех девушек, а это похуже педофилии.

– Он еще ожидал окончательного приговора. Дальше он стал бы чужой проблемой, а у нас находился временно.

– Расскажи, как он погиб. Правильно ли я понимаю, что это случилось во время бунта заключенных?

Донати закурил «национале» без фильтра. Эти сигареты продавались только в тюремных киосках, и в остальной Италии их почти невозможно было найти из-за очень низкой цены.

– Заключенные отказались от прогулки в знак протеста против плохого питания, а после, пообщавшись, отказались расходиться по камерам. Начальница приказала не вмешиваться, пока они не начнут поджигать матрасы. Знаете, как дымит эта дрянь? Сплошь поролон, если его поджечь, он прилипает повсюду, а если его вдохнуть – отравишься.

– Я в курсе, – ответила Итала, закуривая «МС».

– Потом мы вошли при поддержке коллег из мобильной оперативной группы. Первая камера была пуста, и мы погасили все огнетушителями, а во второй содержался Контини. Он лежал на полу, обгоревший как головешка.

– Почему он не вышел?

– Этого мы не знаем. Никто из заключенных ничего не видел.

Итала пристально посмотрела на него.

– Возможно, кто-то запер броню, – предположил Донати.

Так называли металлическую дверь с единственным маленьким окошком, закрывающую решетчатую дверь.

– Или еще раньше разбил ему башку, – продолжал он. – Мы находились снаружи и не видели, что там происходит. Так или иначе, в отделении Контини не было никого, кто бы мог быть его сообщником, госпожа инспектор. Мы всех их хорошо знаем, эти парни скорее отрежут себе яйца, чем прикоснутся к маленькой девочке.

– В таком случае он должен был попросить о переводе, – заметила Итала.

Донати улыбнулся, сверкнув золотыми зубами:

– Вероятно, он подавал запрос и бумаги потерялись. Что вы хотите от меня услышать? Некоторые рождаются неудачниками.

Итала отпустила Донати с его коробками. Контини умер страшной смертью, уполномоченный по правам заключенных заявит протест, и тюремная полиция, как и начальница, получит разнос. Однако возобновление расследования в отношении девушек казалось крайне маловероятным.

И все же Мацца беспокоился.

В обед Итале позвонил Ренато Фаваро, репортер местной газеты «Свобода», с которым она познакомилась вскоре после своего перевода в Пьяченцу.

– Почему ты вернулась в город и ничего мне не сказала? – весело спросил он.

– Я приехала только вчера вечером. Но ты-то об этом как узнал? – отозвалась Итала, впервые за весь день улыбнувшись.

– Я всегда хожу в редакцию мимо твоего дома, а тут увидел твою машину и в ней – пляжную сумку. Не хватало только совочка и ведерка.

– Я что, забыла сумку в машине?

– Если ты сама не знаешь…

– Сырой купальник будет вонять подвалом. Спасибо, что сказал.

– Какие у тебя планы на вечер?

У Италы не имелось никаких определенных планов, поэтому она сходила за покупками и сделала эпиляцию. В десять, после закрытия редакции, прибыл Ренато. Они занимались сексом и ели замороженную пиццу Buitoni, которую Итала заранее поставила в духовку.

Ренато был пятидесятилетним мужчиной с седыми волосами до ушей и черными, словно татуировки, кругами под глазами. У него были жена и взрослые дети, и когда он не приходил к Итале, то до рассвета играл в карты или выпивал в местных кабаках. Ренато вечно выглядел помятым и вонял табаком, но нравился Итале, несмотря на разницу в возрасте.

– Значит, ты работаешь даже в отпуске? – осведомился он, оторвав кусок пиццы и запив его бокалом принесенного с собой ламбруско. – Ты полная противоположность мне. Я нахожусь в отпуске, даже когда работаю.

– Ты называешь это работой? Писать по одной статье в месяц?

– Но я пишу великолепно. – Ренато, в одних трусах, принял позу поэта-классика посреди гостиной. – Моя криминальная хроника настолько чернушная, что поглощает свет. – Он взял еще один кусок пиццы, еще один стакан и закурил очередную сигарету в мундштуке.