"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
В тот день мы сделали то, чего не сделали Гэхаловуд с Казински в 1999 году: связались с фирмой — производителем принтера, который был тогда у Эрика. Офис компании находился в Сиэтле. Провисев на линии два часа, пока нас перебрасывали из одной службы в другую, мы наконец нашли человека, способного предоставить нужные сведения.
— В общем, эта модель была запущена в 1997 году. Ничего особенного с ней не связано, кроме одной бракованной партии, полученной с завода в апреле 1998 года.
— Бракованной? В каком смысле бракованной? — спросила Лорен.
— Вот я вижу, что эту партию отправили как раз в Нью-Гэмпшир. По отчетам
— Какого рода был дефект?
Служащий порылся в отчете:
— Похоже, какая-то проблема с печатающей головкой, она оставляла небольшой след. На глаз почти незаметно, но мы все же отозвали аппараты.
Мы с Гэхаловудом и Лорен остолбенели.
— Как же мне в голову не пришло, что это мог быть серийный дефект? — обругал себя Гэхаловуд.
Главный офис в Сиэтле больше ничем не мог нам помочь: возвратом партии занимался региональный оптовик. Торговый представитель оптовой базы, находившейся в Манчестере, штат Нью-Гэмпшир, занимал свой пост уже пятнадцать лет и прекрасно помнил Нила Роуга, владельца “Дьютис”. Он рассказал по телефону:
— В сущности, неплохой парень, но мы с ним больше дел не ведем.
— Почему?
— Он был нечестным. Когда случались возвраты дефектных товаров, несколько раз не извещал клиентов, не хотел возиться с бумажками. Это неправильно.
— Нельзя ли поподробнее? — попросил Гэхаловуд.
— Когда с завода поступает бракованный товар, а такое случается, уж поверьте, его возвращают и заменяют. Это вопрос не только этики: представьте, что дефект, например, приведет к короткому замыканию и в вашем доме возникнет пожар. Виноват будет производитель, а это судебный процесс с колоссальным возмещением убытков. Так что, если возникает проблема, производители связываются с оптовиками, а те связываются с розничными продавцами. Вернее, это тогда так было. Сейчас, когда есть интернет, имейл и все такое прочее, можно связаться напрямую с покупателем, но раньше именно продавец должен был отслеживать проданный товар.
— И я так понимаю, Нил Роуг из “Дьютис” этого не делал, верно? — спросила Лорен.
— Никогда. Ему было наплевать. Говорил: “Что продано, то продано” — и отказывался извещать клиентов.
— Значит, если я правильно понял, — резюмировал Гэхаловуд, — “Дьютис” мог в 1998 году продать несколько принтеров с таким дефектом.
— Наверняка. Надо у него спросить.
Что мы и сделали. Нашли Нила Роуга в лавке уцененных товаров на въезде в Вулфборо.
— Им бы только на других вину свалить, — негодовал Нил. — Шлют вам несусветные письма с невообразимыми указаниями. Вы обязаны немедленно заменить все аппараты либо вернуть клиенту деньги, потом заполнить кучу бланков, отправить обратно бракованные машинки за свой счет и сто лет сидеть ждать, когда большие начальники соберутся все утвердить и возместить вам расходы. Вечно все шишки на мелкий люд валятся, чтоб им!
— Значит, вы не извещали покупателей, чтобы они вернули принтеры? — поняла Лорен.
— Ну уж нет! Когда мне приходит извещение о возврате товара, я это письмо прямиком в мусорку отправляю! А когда меня спрашивают, говорю, что ничего не получал. Это ведь доставка должна доказывать, что ты получил письмо, так?
— Почему, когда арестовали Эрика, вы не сообщили, что продали ему принтер? — спросил Гэхаловуд.
— Ну и вопрос, ничего себе! Откуда же я знал, что принтер как-то связан с полицейским расследованием? Я продаю электронику, вот и все. Я вам не Шерлок Холмс!
— Кому еще вы продали принтеры из той же
партии, что Эрику?— Пф-ф! Задачка, однако, вспомнить имена спустя одиннадцать лет. Я уже не помню, что сегодня на ланч ел.
— Льюису Джейкобу, например? — подсказала Лорен.
— Ах да, забавно, что вы про него заговорили, я как раз об этом подумал. Если уж кого и помню, так его. Он мне притащил принтер обратно, заявил, что тот вытворяет невесть что. Вроде как печатает по несколько раз одни и те же страницы. Я его проверил, ничего такого не заметил. Но он мне такой скандал закатил, хотел гарантию в ход пустить, а я не мог, потому что не стал отзывать товар. Короче, он так наседал, что пришлось проворачивать всю эту долбаную идиотскую процедуру возврата производителю, у меня это прорву времени отняло. Мы с тех пор разругались. Он больше ни разу не заходил ко мне в магазин, а я ни капли бензина не покупал на его заправке.
— Когда это случилось?
— Вот этого не помню. Может, та же модель принтера была, про какую вы говорите, может, другая. Загадка.
Если принтер вернули на завод, его наверняка можно было отследить. И действительно, юридический отдел изготовителя хранил все дела по возврату за последние двадцать лет — главным образом чтобы продемонстрировать строгий учет и контроль в случае судебного процесса.
Мы просидели там целый день, но в конце концов добыли два важнейших факта: во-первых, принтер Эрика, серийный номер которого фигурировал в полицейском досье, принадлежал бракованной партии; во-вторых, Льюис Джейкоб вернул модель из нее же. Возврат был сделан 3 марта 1999 года. Это означало, что Льюис Джейкоб мог быть автором анонимных писем Аляске и впоследствии избавился от принтера. Что же имела в виду Саманта Фрэзер, когда твердила: “Говенный принтер, я его верну в ‘Дьютис’”?
Под конец дня мы поставили в известность об этом факте шефа Лэнсдейна.
— Значит, если я верно понял, существовало несколько принтеров с таким же дефектом? — спросил он.
— Двести на весь штат Нью-Гэмпшир, — ответил Гэхаловуд. — Из них по крайней мере два в Маунт-Плезант, но, вероятно, больше.
— Подозрение падает на заправщика?
— Очень возможно. Это значит, что он мог быть автором тех писем.
Лэнсдейн на секунду задумался:
— Но это не объясняет, почему одно из писем с угрозами нашли у Эрика…
— Потому что он, возможно, тоже его получил, — заметила Лорен. — Это бы значило, что Эрик — не отправитель, а получатель.
— Значит, ты предполагаешь, — вмешался я, — что Льюис Джейкоб послал одинаковые анонимки Эрику и Аляске. Почему?
— Потому что им обоим было в чем себя упрекнуть? — стал рассуждать Гэхаловуд. — Это могло бы объяснить, почему Эрик так и не сказал нам правду по поводу найденного у него письма. Не хотел усугублять свою вину.
Мы как раз собирались уходить из главного управления, когда группа захвата засекла в каком-то рочестерском баре Рикки Позитано. Его показания в тот вечер станут настоящим откровением.
Рикки сохранился лучше, чем Саманта. Сравнивая его с фотографиями, сделанными полицией в ходе разного рода задержаний, регулярно случавшихся в его жизни, мы заметили, что он, конечно, постарел и расплылся, но шевелюра у него была все такой же черной, а главное, он находился в совершенно здравом уме.
— Самой собой, голову я не потерял, — хорохорился он. — Это вы потому говорите, что с Самантой встречались? Я от нее свалил, когда она начала курить крэк. Крэк — это черт знает что! Все мозги выносит!