Совсем не герой

Оно предназначено для игры . Он о не сломается.

На этот раз я сильно ударил по клавише. В тот же момент в ванной выключили воду. Зазвучала нота, громкая и вибрирующая, но все еще одинокая. Все еще нуждающаяся в сопровождении.

Я почувствовал себя глупо, особенно когда в дверях появился Ник, одетый в спортивные штаны и футболку, с еще влажными волосами.

– Ты играешь?

Немного поддразнивая, но в его словах не было ничего злого, поэтому я рассмеялся.

– Да. Теперь ты в полной мере ознакомился с моим репертуаром.

– Тебе следует что-то с ним сделать.
– Он взял бутылку с водой и направился на кухню.
– Можешь потренироваться, пока я готовлю. Я позову тебя, когда все будет готово.

Через несколько мгновений кухню начали наполнять уютные звуки готовки - звяканье кастрюль, звук льющейся воды, скрежет ножа о разделочную доску, открывание и закрывание дверцы духовки. Я сидел, удобно потягивая пиво.

И играл на пианино.

Оно звучало совсем не так, как у Регины. Возможно, это и не было по всем понятиям игрой. Но когда алкоголь начал согревать меня, я осмелел. Я попробовал клавиши, от торжественных низких нот до бодрящих высоких. От ярко-белых клавиш до странно диссонирующих черных. Я снова и снова проигрывал единственную мелодию, которую знал, как играть, простую версию собачьего вальса, которой меня научила бабушка по отцовской линии, когда я был ребенком. Я должен был бы чувствовать себя нелепо, однорукий мужчина, играющий на пианино, но я почему-то знал, что Ник не будет возражать.

Я знал, что он не будет смеяться.

Полчаса спустя ужин был готов. Он подал мне запеченную рыбу, смесь из тушеных овощей и салат из свежих фруктов. Я уставился на все это, на мгновение задумавшись, обидится ли он, если я вернусь за своим куриным паштетом.

– Наверное, мне следовало предупредить тебя, что я немного помешан на здоровье.

Я посмотрел на него, на его накачанные руки и все такое.

– Я должен был догадаться.

Хотя это было не самое вкусное блюдо, которое я когда-либо ел, оно, несомненно, было самым полезным из тех, что я пробовал за последние годы. Только когда мы поели, и я начал пить третье пиво, Ник наклонился вперед, придвигаясь ко мне поближе.

– Так скажи мне, Оуэн. Почему ты живешь как отшельник?

Я только что сделал глоток и замер, удивленный вопросом, с полным ртом и бутылкой пива, застывшей на полпути между моими губами и столом. Я почувствовал себя уязвимым. Я с трудом сглотнул и осторожно поставил бутылку на стол, боясь, что моя трясущаяся рука опрокинет ее. Я поймал себя на том, что прижимаю левую руку к телу, обхватив себя правой в попытке скрыть культю. Это была старая привычка. Моя мать терпеть ее не могла.

– Я думал, ты подождешь, пока я буду готов поговорить об этом.

– Думаю, ты готов. Думаю, именно поэтому ты и заговорил об этом в первую очередь.
– Когда я посмотрел на него, то увидел, что он слегка удивлен, но в его глазах не было насмешки.
– Я был на твоем месте, знаешь ли. Я замкнулся в себе.
– В это было трудно поверить. Он казался таким уравновешенным. Таким нормальным, если такое вообще возможно. Но нельзя было отрицать, что я испытывал к нему тихое сострадание.

– Что это? Социальное тревожное расстройство?

Казалось, он не собирался отпускать меня от себя во второй раз, поэтому я ответил.

– Не совсем. По крайней мере, я так думаю.

– Значит, тебе никогда не ставили диагноз?

– Нет. На самом деле оно не так остро. Не то чтобы я паниковал или что-то в этом роде. Просто я бы предпочел этого не делать. Мне от этого неуютно.

– Ладно. Но почему?

– Это заставляет меня чувствовать себя неловко.

– Из-за чего?

– Из-за моей руки. И моего заикания.

Его брови поползли вверх.

– Ты не заикаешься.

– Не часто. Больше нет. Но, когда я начинаю нервничать, это начинает проявляться.

– Понимаю.
– Он снова откинулся на спинку стула, показывая, что допрос уже закончен и мы возвращаемся к менее щекотливым темам.
– Что ты делаешь завтра вечером?

– Ничего. А что?

– В городе открылся новый греческий ресторан. Я слышал, там можно бить тарелки. Пойдешь со мной?

– Зачем?

– Зачем бить тарелки? Я не знаю. Должно быть, это что-то греческое.

– Нет, я имею в виду, зачем ты меня приглашаешь?

Он пожал плечами.

– Почему бы и нет? Я устаю от готовки. И мне надоело сидеть дома одному. Думаю, тебе тоже.

Это было правдой, но я все еще колебался. Как бы мне ни нравилось быть с ним, мысль о появлении на публике заставляла меня нервничать.

– Я не знаю.

Он поерзал на стуле, стараясь не встречаться со мной взглядом, и внезапно стал выглядеть смущенным.

– Я не имел в виду свидание или что-то в этом роде.

Он решил, что я упираюсь поэтому?

Я не знал, как убедить его, что дело не в том, свидание это или нет. Вместо этого я глубоко вздохнул и спросил:

– Во сколько?

Глава 3

ПЕРВОЕ, что сделал Ник, когда я открыл входную дверь на следующий вечер, указал на мою левую руку.

– Ты пользуешься протезом? Моя сестра всегда ненавидела свой, хотя сейчас она поговаривает о том, чтобы купить ей горный велосипед.

Он задал вопрос, но, похоже, не ожидал ответа. Он уже вел меня к двери своего внедорожника. Тем не менее, он напомнил мне о моем протезе. Моя мама купила его мне, когда я уезжал в колледж. Я хотел что-нибудь практичное, например, простой крючок, но моя мама всегда больше заботилась о внешнем виде, чем о моем удобстве. Искусственная рука, свисавшая из-под манжета, выглядела почти как настоящая, но, к ужасу моей мамы, я так и не научился ею пользоваться. Некоторые новые сменные конечности могли творить удивительные вещи, но моя, как правило, висела забытая у меня сбоку. Под рубашкой с длинными рукавами были надеты кожаные ремешки, которые удерживали ее на плечах. Они также были разработаны для облегчения движений, но это был навык, требующий практики. В основном, я надел их, чтобы на свидание с Ником у меня не было пустого рукава или неприглядного обрубка.