Спасатель
Шрифт:
– - Что вы врёте. Я не ругался матом!
И маме говорю:
– - Пойдём, мам, домой от этой чёкнутой.
А Мих впереди бабка этой бежит, он как бы окружил её.
А бабка:
– Чёкнутые дети, чёкнутая мать, - и - шмыг!
– в аптеку. Как раз перед нами дом, а в нём - аптека. Ну и мама - за бабкой. Тут перепалка пошла в аптеке. Очереди не было, бабка сразу лекарства просит. А лицо по-прежнему - белое, ни кровинки, хоть и шла быстро. Продавец просит маму успокоиться, угрожает милицию вызвать, а мама в раж вошла, от этой бабки никак не отстаёт. "Нормально, -- твердит.
– - У меня ребёнок чемпион, он в бассейн плавать ходит, а не драться и не ругаться". И тут бабка голос с железного
– - Вам, женщина, энергию девать некуда.
– - Нормально, -- говорит мама.
– Вы утверждаете, что мальчики восьмилетние виноваты в стычке с такими лбами.
– - Я ничего такого не говорила.
– Я ничего не-го-во-ри-ла!
– - Нормально: ничего не говорила?
– опешила мама.
– С грязью моих детей смешала.
А продавец опять просит очень вежливо: не шуметь. А внук-переросток напуганный к витрине с лекарствами жмётся, жмётся, его Михайло Иваныч молча пасёт, чтоб опять из-за его ругательств сыр-бор не вышел.
Тогда мама говорит на всю аптеку:
– - Нормально. Она, значит, ничего не говорила. Я этого так не оставлю!
Она подошла к переростку и спрашивает:
– - Вы у какого тренера?
А он блеет:
– - Не-е зна-аю.
И жмётся, и жмётся. Потупится в пол и - раз!-- на бабку глазами стрельнёт: чего, мол, не защищаешь? Глаза мышиные, чёрненькие, и бегают туда-сюда.
– - Весь в свою бабулю, -- говорит мама, берёт нас с Михой за руки и уходит.
На улице мама проголосовала, поймала машину, заплатила полтинник, мы вернулись в бассейн. И мама попросила у администратора разобраться. Вышла тренер абонементников. Татьяна Владимировна -- они же в этом бассейне все Владимировичи, их наверное по отчеством туда отбирали.
Мама показала мою кофту, попросила потрогать мои уже немного обледеневшие (от того что были мокрые) штаны. Маме и нам администратор и Татьяна Владимировна стали говорить, что сейчас разобраться нет возможности, что надо было сразу. Вышел и Максим Владимирович, сказал:
– - Надо было ко мне подойти, если в душевых драка.
И мы по второму разу поехали домой, опять мама машину поймала - поздно было и темно. Самые тёмные дни - в декабре.
9 Жалоба
Папа вечером пришёл усталый - он как раз заказ завершил, а клиент заплатил не полностью. А тут мама с "новостями". Он совсем расклеился, расстроился, разозлился, выпил водки, подобрел и учинил мне допрос:
– - Что у вас там за драки-то?
Я стал объяснять.
Папа и говорит маме:
– - Слушай. Дурак какой-то. И приёмы знает. Напиши, Ир, на него жалобу на всякий случай. Есть же там, в этом бассейне, директор или ещё кто, а то покалечит наших пацанов этот хрен. И чужих покалечит. Ещё эта бабка, защитница бугаёв. Кто она такая-то вообще?
– - Шуба дорогая, -- говорит мама.
– Непростая какая-то дама.
– - Небось, училка на пенсии, -- папа попытался всё свести к шутке.
Мама жалобу на Перелома написала, а в бассейн нас возить отказалась. У неё разболелось сердце, и вообще она сказала, что в бассейне все родители важные, все её с ног до головы осматривают, и ей это уже начинает поднадоедать: противно. А если она ещё раз в бассейне бабулю эту увидит, то придушит её тут же, у всех на глазах. У папы как раз был простой, и он сам стал нас возить, отвёз заявление, передал его администратору. И на третьей после происшествия тренировки Максим Владимирович выстроил нас на бортике, а сам присел на лавку как-то неуверенно. Подошла Анна
Владимировна, выставила и свою группу рядом с нашей, и начались разбирательства: кто что делал в тот день? Кто дрался, кто не дрался? Кто ругался матом, кто не ругался? И правда ли что заперли в душевой Перелома и включили кипяток. Анна Владимировна так всё выпытывала, так всех стращала, что получилось в итоге, что мы, я и Мишаня, сами виноваты и плохо себя ведём, и хулиганим, и обжигаем детей из абонементнойгруппы кипятком.– - А теперь о клевете. Вот мама Василия Рочева утверждает...
– - Василя, -- поправил Мих.
– - Я так и говорю: Василия.
– - Василь его зовут, а не Василий, -- тявкнул Мих.
Лучше б он не спорил!
– - Хорошо: Василь!
– Анна Владимировна заложила руки за спину, я уже знал после лагеря, что это -- крайнее недовольство, и нам будет плохо.
– - Ты ругался матом в душевой?
– - Нет, -- ответил я.
– - А кто ругался?
– - Никто, -- ответил я.
– - Да. Никто не ругался,-- закричал Михайло.
– - Ты помолчи! Когда твоя мама напишет жалобу, тогда будем с тобой разговаривать. Стёпа! Иди сюда!
Стёпа стоял неподалёку, он никогда не стоял на бортике со всеми. Он нехотя, напоказ подошёл и обречённо стал водить шлёпкой по резиновому коврику.
– - Стёпа! Ты видел что произошло?
– - Видев, -- забормотал поспешно Стёпа.
– Видев, видев, -- повторил для надёжности.
– - Василий, то есть Василь Рочев, матом ругался?
– - Вугался, -- быстрее быстрого отозвался Стёпа.
– - Ну и су-ука, -- пробормотал Мих, а громко вслух сказал: -- Он врёт.
– - Хорошо, -- спокойно продолжила тренер.
– Пусть Стёпа врёт. Ростик!
Вышел из строя Ростик:
– - Что?
– - Ругались мальчики матом, когда старшие мальчики вытирались полотенцами?
– - Ругались, --закивал Ростик.
– - Рост! Да ты вообще?
– возмутился Мишаня.--Тебя в тот день и не было!
– - Помолчи!
– крикнула Анна Владимировна.
– Вот и Ростислав Дубинский подтвердил. Достаточно, я думаю.
– Демьян Дубинский?
Демьян кивнул: вроде голова болит, а вроде и подтверждает: ругались.
Все остальные молчали. Многих очевидцев и не было в тот день. Вирус по-прежнему буйствовал в Мирошеве, и наши с Мишаней "очевидцы" слегли. Зато вышли после болезни другие, которые ничего не знали и доверяли тренеру, верили картине, которую она расписала в ярких красках. Анна Владимировна была очень авторитетной - ведь она приехала в Мирошев из Москвы. Раньше она работала в московском бассейне.
– - Теперь вот что, дорогие мои спортсмены, пловцы, а некоторые и двоеборцы... Если ещё раз чья-нибудь мама напишет жалобу, выкинем из группы сразу. Пинком под зад. И не таких выгоняли. Понятно?
– - И чтоб драк не было! И чтоб не ругаться! -- к нам подошёл Максим Владимирович. Он по-прежнему странно пожимал плечами и старался не смотреть на нас.
Нас стали сторониться. Максим Владимирович запретил нам ходить на ОФП в зал, оставил только воду. Но не говорил нам задания, и задерживал на бортике. Обычно мы с Михой всегда выходили на бортик пораньше и разминались - крутили руки, разогревали плечевые суставы, тянулись в выпадах... А тут - все по свистку входят в воду, а нам, как "матершинникам" и "хулиганом" тренер назначал сто штрафных приседаний, и так - из тренировки в тренировку! Целых две недели мы переспрашивали задания у ребят, но они отвечали нам неохотно, как будто им было в лом - они боялись. Бабулю в шубе я один раз увидел около бассейна - она теперь ждала внука-переростка на улице. Перелом-Копчика пропал. Я его не видел и очень боялся увидеть. Папа сказал: если появится, чтобы я ему его показал.