Спасите, мафия!

— Нельзя? — пригорюнился мафиозный босс. Что курит его логика? Сомневаюсь, что табак… Ладно, поддержим его самооценку, а то она из-под плинтуса не выбирается, а зря!

— Ну, пойдем, — хмыкнула я. — Только давай тогда вдвоем?

Я покосилась на Гокудеру, дымившего цыбулькой, и он поспешил возмутиться:

— Джудайме, а если…

— Не надо, Гокудера, — поморщился Тсуна. — Если что, я сумею постоять за себя и помочь Кате-сан. Ты же знаешь.

— Знаю, но всё равно… — пробурчал Хаято, а Савада, не ответив «Правой Руке», встал, положил пакет на лавочку и пошлепал к выходу из парка. Я ломанулась за ним и, догнав, шепотом пояснила:

— Ты извини, просто я давно хотела тебя кое о чем спросить, а в присутствии Гокудеры это вряд ли возможно.

— О чем? — насторожился Тсуна.

Не боись, о вашем последнем дне в мире живых я спрашивать не буду: не хочу боль причинять. Я о другом…

— Скажи, почему ты в себя не веришь? Ну вот совсем. Ты же добрый, заботливый, сильный — чего ты так себя не любишь?

Тсуна опешил и удивленно на меня воззрился, аж застыв на месте. Я решила не трепать нервы Хаято, провожавшего нас напряженным взглядом, эпичным превращением его босса в статую, и, подхватив Тсуну под локоть, потащила его к выходу из парка.

— Чего молчишь, партизан? — поморщилась я.

— Просто… Мне как-то такого еще не говорили, — пробормотал он. — В смысле, говорили — Хаято и Такеши, а еще мама, но они не в счет… Мне чужие люди такого не говорили.

— А, брось, — фыркнула я, отметив, что Гоку и Ямамотыч для него уже далеко не чужие, что не могло не радовать. — Просто либо тебя слепые окружают, либо вредные.

Савада слабо улыбнулся, а я повторила вопрос:

— Так чего ты так себя не любишь? Впрочем, нет. Почему ты в себя совсем не веришь?

— А за что мне себя любить? — пробормотал парень, ведомый мной под локоть к выходу из парка. — Я не особо умный, сильным становлюсь, только когда Пламя зажигаю, да и вообще… тряпка…

Последнее слово он фактически прошептал, а я возмущенно на него воззрилась, на этот раз самолично начиная изображать жертву Медузы Горгоны.

— Савада-сан, имей совесть! Тебя уже за одно то, что у тебя сердце доброе и преданное, любить можно, а ты такую фигню несешь! Вот право слово, дать бы тебе в лоб за то, что считаешь себя бесполезным! — выдала я на одном дыхании, и Тсуна на меня растерянно воззрился.

Я закатила глаза и снова потащила его к воротам парка. Он не ответил и, когда мы оказались за пределами царства зелени и лавочек, грустно улыбнулся. Мы подрулили к палатке с мороженым, расположенной неподалеку, и начали глазеть на витрину, а я наконец отпустила локоть Тсуны, как вдруг за нашими спинами раздался голос какого-то парня, явно укуренного в хлам или же обколотого вусмерть, что вернее будет.

— Оп-па, вот и вечерняя доза! Гоните бабки, дохляки!

Грабеж средь бела дня, да еще и в людном месте? Что за на фиг? Я обернулась и узрела семерых парней с абсолютно неадекватными взглядами — видать, они и впрямь хорошенько обширялись. Теперь ясно, почему напали посередь дороги — они же абсолютно неадекватны! А не говорила ли вам мама, что шприц детям не игрушка, деточки? Он разносит СПИД, ломку и прочие радости жизни…

— Пойдем, — прошептал Тсуна и, взяв меня за руку, потащил прочь от палатки в направлении парка. Правильно, потопали, нечего с наркоманами связываться…

Но уйти нам не дали. Наркоши преградили нам дорогу, и один из них достал нож. Вот гадство! Я занервничала. Без Пламени Тсуна с ними вряд ли справится, а звезду во лбу посередь улицы, пусть и не очень людной, зажигать нельзя. Савада тоже явно это понимал и заметно нервничал, продумывая план действий.

— Бежим, — прошептала я, и мы, держась за руки, ломанулись назад — к сожалению, в сторону удаления от входа в царство зелени. Нарики погнались за нами, но двое здоровых людей бегают, ясен фиг, лучше, чем больные на всю голову и совесть, обколотые жертвы мафиозных структур и химической промышленности.

Добежав до переулка, мы решили там заныкаться и спрятались за мусорными баками, усевшись на корточки. Тсуна кусал губы и хмурился, а я даже не знала, что сказать. Как же не вовремя эти придурки появились! А я только начала вести с Савадой просветительскую работу на тему: «Доброта спасет мир»… И что этот самый мир вечно норовит свинью своим обитателям подложить?!

— Прости, я растерялся, — пробормотал, наконец, Тсуна, и я возмущенно на него уставилась. Ну вот. Сейчас он впадет в самобичевание и еще больше разуверится в себе…

— А ну, отставить, — прошипела я, сжимая кулаки. — Имей совесть, их семеро было!

— Да, но…

— Никаких «но»! Хватит считать себя «тунцом», «отбросом» и «бесполезным Тсуной»!

И тут в переулок явно кто-то зашел. Мы замерли, но худшие из наших мыслей оправдались: перед нами нарисовались те самые наркоманы. Сердце мое упало в пятки и потребовало корвалола, но я всё же поднялась, а следом за мной встал и Тсуна.

— Вот вы где! — хмыкнул нарик бандитской наружности, но безумно худой, как и его друганы. Меня терзают смутные сомнения… Возможно, у страха глаза велики, и Савада всё же справился бы с ними и без лампочки во лбу?.. — Гоните бабки!

Вот блин! Денег у меня с собой было немного, но отдавать нажитое непосильным трудом мне было не охота. Хотя становиться жертвой ножичков, появившихся в клешнях этих укуренных гражданчиков, тоже, так что из двух зол… Я хотела было полезть в сумку за кошельком, как тут второй нарик, злобно ухмылявшийся, поигрывавший ножом, еще более тощий, чем его предводитель, и с огромным чиреем на кончике носа, протянул:

— А она ничегооо, давай ее оставим, Михыч!

Сердце мое тут же начало активно вырываться из пяток в сторону центра земли, а то и южного полюса, и я сделала шаг назад, врезавшись спиной в стену. Что делать? Гадство, что мне делать?!

— Отойдите, — вдруг раздался абсолютно спокойный и уверенный голос рядом со мной. Я удивленно обернулась и увидела пылавшего огнем во лбу Тсуну. К счастью, на этот раз огонь меж бровей мафиозного лидера меня не вверг в жуткий афиг, но было всё равно как-то жутковато, и я вздрогнула. Глаза его были не растерянными и во всем сомневающимися, как обычно, а сосредоточенными, спокойными и уверенными в своей правоте и в том, что победа будет за ним. Я радостно улыбнулась, а наркоманы, и не к таким глюкам привыкшие, дружно заржали, и их лидер бросил:

— Мочите их, пацаны!

Наркоманы кинулись на Тсуну, но тот быстрыми и уверенными движениями расшвырял их по переулку. Семь ударов, быстрых и практически незаметных глазу, и вот уже семь тел подпирают стену дома напротив нас.

— Класс! — восхищенно прошептала я, а Тсуна посмотрел на меня и спросил:

— Ты в порядке?

Вау, а он в этом гипер-режиме и впрямь о-го-го какой крутой…

— В полном, — улыбнулась я, и Савада погасил свою лампочку Ильича.

— Ну вот, — пробормотал он, тут же теряя всю уверенность в себе и отводя взгляд, — я ведь не должен показывать Пламя простым людям, а показал…