Спасите, мафия!
Шрифт:
— «Зефирная Фея»? — озадачился «Тунец». О да, брат, ваши клички в этом мире просто кошмарны… Только с кликухой гадкой Ананасины согласна!
— Бьякуран, в смысле, — вяло пояснила я и распласталась на столе. — Берите сами хавчик, мне тупо лень.
— Конечно, — кивнул Тсуна и поскребся к шкафу с тарелками, расположенному рядом с плитой. Я подумала, что каюк моей посудке, но ситуацию спас Ямамото. Тоже мне, Черный Плащ спешит на помощь… Впрочем, мне его благодарить надо, а не язвить: он сохранил в целости и сохранности мой капитал, а то пришлось бы мне новый сервиз покупать. Тсуна выудил тарелки из шкафа, а мечник начал бодренько, с лыбой от уха до уха раскидывать народу хавчик.
— Спасибки, — протянула я и ткнулась
Когда ужин был роздан, причем даже меня не обделили, я вяло поморщилась и сказала, что есть не буду. Вместо этого я решила пойти наверх, дабы не смущать очи сестриц моих своим трагичным фейсом. Я встала и, пошатываясь, пошуршала на выход, а Ямамото осторожно спросил:
— Тебе помочь?
— Добреду, — отмахнулась я. — Но спасибо за предложение.
— Тебе надо рану обработать, — нахмурился мечник.
— Да пофиг, — закатила глаза я и пошлепала наверх.
Взбиралась по лестнице я как альпинист на верхушку Эвереста: медленно, с передышками и гневными одами «архитектору» сей непреодолимой высоты. Может, и правда стоило принять предложение о помощи? Да ну, он ведь ужинает, чего его отвлекать?
— Чтоб тебя разъязвило! — пробурчала я, обращаясь к лестнице, и наконец-таки преодолела сию преграду. Ура, высота взята! Только мне как-то не радостно… Доплетясь «по стеночке» до своего «убежища», оно же моя бобровая хатка, оно же комната шизанутой анимешницы, я упала на кровать и шумно выдохнула. Опять подступали слезы, но я подавила их титаническим усилием воли. Я ж вообще Титан, ага. Правда мелкий, хлюпкий и слабенький, но Титан. Хотя лучше сказать «Титаник»… на Фонтанке. «Наутилусы» что-то вспомнились… Спеть, что ли? Впрочем, вряд ли: когда на душу вылили галлон валерьянки и натравили на нее табун диких котов в период весеннего обострения, не до песен, даже грустных. Я просто лежала с закрытыми глазами и мечтала больше никогда их не открывать. И чего я такая дура? Риторический вопрос. Задолбало всё, и я сама себя задолбала в первую очередь…
====== 10) «Откуда что берется?» или «доброта порой бывает похожа на заговор» ======
«Я никогда не жду от людей ничего хорошего. Если люди поступают со мной плохо, я говорю: ну вот, как всегда. Если люди поступают со мной хорошо, я говорю: ну надо же, какая неожиданность». (Фамке Бёмер Янссен)
Не знаю, сколько я валялась с закрытыми глазами поперек двуспальной кровати, заправленной синюшним, аки глаза арийца, покрывалом, но явно не пять минут: я успела успокоиться и десять раз подумать, что всё тлен, а мне это обычно несвойственно. Я уже собиралась встать и пойти умыться, как вдруг дверь в мою комнату распахнулась, и кто-то вломился. Я решила, что это одна из двух моих вечных спутниц по жизни, потому как они вечно без стука вламываются, и вяло пробормотала:
— Кто бы ты ни была, свали в туман, я в депрессии, и если ты Лена, ты знаешь, что жизнь-боль, а если Маша, мне не до жаргона. Дай поржать над своим идиотизмом в тиши и покое. Мне даже глаза открывать лениво.
— Травоядное, поднимайся, — было мне ответом. Я распахнула глаза и резко села. Голова нещадно закружилась, но мне на это было начхать. Мой бобровый домик, оплот аниме и вечного укура, одарил своим присутствием сам параноидальный Глава всея Дисциплины? Да ладно!
Я тупо воззрилась на Хибари-сана, методично что-то расставлявшего на моем комоде, нагло сдвинув в сторону всю мою атрибутику нормального отаку. Что за самовольное вторжение, что за беспредел?
— Вы что тут делаете? — ошарашено вопросила я, напрочь забыв обо всех приличиях.
— Надо поговорить, — безразлично бросил он и перепер на мою койку
миску с водой, бинты и ватно-марлевые тампоны, только что, походу, им лично и накрученные. Что за на фиг?! Что за дичайший ООС человека, которому чхать на всех, кроме зоопарка?!— О чем? — озадачилась я.
Хибари-сан бросил на кровать небольшое зеркало и уселся на мой трон, пардон, в мое компьютерное кресло. Всё, я не Царь даже в своей комнате, я теперь и тут Холоп. Обидно, однако…
— О Рокудо Мукуро, — выдал он беспристрастно, откидываясь на спинку кресла и кладя руки на подлокотники. Черт, почему я себя чувствую как на допросе? Потому что его предшественник, Алауди, вспомнился? Уйди, глюк, я не в затяг, иллюзиям в моей комнате и жизни не место!
— И чего о нем говорить? — поморщилась я.
— Обработай рану, — не обратил на мои слова никакого внимания этот инквизитор. — И отвечай на вопросы.
— С фига ль? — хмыкнула я, наглея. Знаю, что он спросит, и потому не хочу отвечать. Лучше уж повторить эпопею с иллюзионистом, то бишь наступить на те же грабли, чем ответить на то, почему я ненавижу Рокудо Мукуро. Ведь тогда придется пояснять, почему я ненавижу людей без чести и совести, а этого мне делать ой как не хочется. Слишком гадко вспоминать о самом большом предательстве в моей жизни…
— Травоядное, не нарывайся, — нахмурился Хибари-сан.
— Да пофиг, — усмехнулась я, нагло глядя ему прямо в глаза, хотя, если честно, от страха поджилки тряслись.
Пару секунд Глава Дисциплинарного Комитета вглядывался мне в глаза, а затем усмехнулся и заявил:
— Да, ты не ответишь на мои вопросы, если я тебя ударю. Значит, в этом нет смысла. Я не ударю тебя. Но на вопрос ответь, это нужно не только мне.
— Вы же ничего для мафии не делаете, вы вообще «не с ними», — съязвила я, и Хибари-сан поджал губы. О, правильно. Может, даст мне в лоб и уйдет?..
— Я делаю это не потому, что помогаю им, а потому, что хочу вернуться. Я не хочу оставаться здесь. Еще вопросы есть?
О, кто о чем, а Рюук о яблоках, пардон, не туда поехала. Хибари-сан думает только о Намимори. А если он думает не о Намимори, значит, он думает о Ролле и Хибёрде. Если он думает не о животных и не о Намимори, то это не Хибари-сан… Или он просто спит. А уж во сне чего только не привидится. Вот и сейчас он мечтает свалить отсюда, чтобы продолжить спасать свой родной город. Тоже мне, Супермен, Бетмен и Человек-паук в одном флаконе. Круче Head & Shoulders-а, блин…
— У матросов нет вопросов, — усмехнулась я. Ох ты ж блин, как он на меня смотрит… Всё, я, кажись, добилась своего: сейчас мне засветят в глаз или, как сказала бы Маня в этой ситуации, «в табло»…
— Обработай рану и скажи, что ты ответила иллюзионисту, — холодно процедил владелец гениальной канарейки, сверля меня убийственным взглядом. Да уж, с такими пылкими взорами никакой камикорос не нужен: жертва сама вешаться побежит… Странно, что я еще сижу. Видать, прилипла…
— Да я ему ничего не ответила, — фыркнула я и начала смывать кровь с нижней, травмированной губы, глядя в зеркальце, припертое моей личной камикоросной Дисциплиной. Где он его надыбал, интересно? Кажись, я видела его в гостиной…
— Что он спрашивал?
— Почему я его ненавижу.
— Каков ответ?
Я фыркнула, наконец таки оттерев кровь и еле сдерживаясь от того, чтобы не морщиться: щипало страшно, раны были и впрямь очень и очень глубокие. Впрочем, это мягко сказано: в одном месте я прокусила губу насквозь и говорить было очень больно. Ну да не важно, главное, не показать этому шизику с пунктиком на животных, что мне больно, а то он не переносит, когда травоядные активно доказывают, что являются таковыми, своими страхами и слабостями. А как говорил мой батюшка: «Нельзя показывать свои слабости, надо всё держать в себе. И слезы, и боль, и раздражение». Жаль, я последнее ныкать так и не научилась, дубина стоеросовая…