Спой, маркитантка!

– Я не люблю усы, - опустила смущённо взгляд Софья, и Данило засмеялся, закружив её вдруг на руках:

– Я тоже!... Но как хотелось стать чёрным гусаром!

– Отпусти, - визжала радостно Софья, и встала в крепких объятиях любимого.
– Не верится...

– Сегодня же вечером побреюсь, всё объясню товарищам, а как война закончится, подам в отставку. Буду лишь твой. Ничего не хочу, кроме как быть с тобой, - шептал Данило пылко, но ожидающая на пригорке мамка Дина снова крикнула:

– Софья! Сию же минуту сюда!

Неохотно выпустили Данило и Софья друг друга, и она убежала обратно в лагерь. Промчавшись мимо мамки Дины, указавшей в сторону навеса-кухни, Софья предстала перед кухаркой:

– Можно вновь помочь здесь?

– Конечно, милая, - засмеялась та, наливая в огромный котёл воды.

Она замечала, как Софья смотрит в сторону любимого, ушедшего вдруг к раскинутому по соседству лугу, и улыбалась:

– Хорош Протасов,... Данилка твой.

– Мой?
– с удивлением взглянула Софья и улыбнулась, не скрывая чувств, переполняющих её.

– А чей же ещё?
– ласково говорила кухарка.
– Поди, удастся ему уговорить или выкупить для тебя место здесь, как получилось у моего мужа.

– Я слышала, что гусарам нельзя жениться, - удивлялась Софья, а кухарка кивнула:

– Не то, чтобы нельзя. Денег нет содержать жён, да и холостой гусар куда отважнее рвётся в бой. Не для кого себя беречь.

– Как же вам позволили пожениться?

– Вот, - пожала кухарка плечами и поставила на стол корзину с овощами.
– Муж мой состоятельным оказался, да и приданое моё было немаленьким. Всё отдали, лишь бы вместе остаться.

– Как же хорошо!
– восхитилась Софья, вновь оглянувшись в сторону Данилы, но его не было видно.
– Только у меня приданого никакого...

Будто тревога посетила, стала оглядываться она. Вышла даже за пределы шалаша, подошла к лугу, но ни там, ни в лагере среди отдыхающих гусар не заметила милого.

– Жизнь моя, - послышался за спиной нежный голос Данилы, и Софья резко повернулась, ахнув от столкновения с огромным, мягким букетом ромашек.

– Данилушка, - словно самая сладостная песня прозвучало имя из её уст.

Она обнимала полученный букет, улыбалась, а Данило, раскинув руки, сходу сочинил:

Ты - нежное создание,

Словно ромашка на лугу.

Ты сказочным обаянием

Осчастливила судьбу мою.

Лишь для тебя любое чудо

Я сотворю или найду.

Жить без тебя мне худо,

Жить без тебя уж не смогу!

– Песню!
– раздались аплодисменты и возгласы гусаров вокруг.

Глядя ласково друг на друга, Данило и Софья улыбались, а схвативший гитару Серж вложил её Даниле в руку. Не долго думая, Данило облокотился на стол у навеса с кухней. Подошедший к жене-кухарке гусар обнял ту и стал слушать мелодичные звуки, что полились из-под пальцев заигравшего на этом прекрасном музыкальном инструменте Данилы.

Софья с восхищением наблюдала, как милый играет, прижимала букет ромашек всё крепче, будто обнимала счастье, выпустить которое не позволит никогда... Любуясь же её красотой, этим блеском в радостных глазах, Данило стал петь, а гусары всё рассаживались вокруг...

Глава 20

Божество Амур прекрасно,

Царь небесный и земной,

Всё тебе везде подвластно,

Царствуй также надо мной.

Долго счастья я искала,

Прелестей твоих не знав,

Наконец его узнала,

Всё во власть тебе отдав.

Я готова, друг мой нежный,

Цепи ввек твои носить.

Ах, один ты в жизни слезной

Можешь счастье нам дарить.

Так прими же в жертвы новы

Моей верности обет,

Пусть тобой, о бог любови!

Счастье дней моих цветет.

Ах! всё красится тобою,

Всё огнем твоим живет;

Летом, осенью, весною

Радость взор нам твой лиет.

Охраняй меня ты вечно,

Будь вождем моей судьбе, –

За сие клянусь сердечно

Верной быть по гроб тебе!*

Данило чувственно пел, а последние строки песни Софья, любуясь им, подошедшим так близко, спела вместе. Они пели, глядя в глаза друг друга взглядом глубоким, до безумия влюблённым. Сим очарованием любви они радовали глаза и души всех, кто слушал, рассевшись или встав вокруг...

– Вот, - вздохнул мечтательно один из гусаров, когда после песни воцарилась на мгновение абсолютная тишина, во время которой губы Данилы и Софьи сомкнулись в таинстве нежного поцелуя.

– Общаются и через песни, - молвил любующийся ими Серж.

– А по утру приказ сниматься с места, - добавил улыбающийся генерал, и гусары замычали вокруг с недовольством:

– Ну нельзя же так! Опять не воюем? Так мы и до дома доберёмся без воинских сражений!

Только Данило и Софья, вновь обнимая друг друга, будто не слышали никого вокруг... Они медленно удалялись, а, остановившись у шалаша, любимый вновь одарил губы милой поцелуем и улыбнулся:

– Схожу сбрею растущие усы да бородку и тут же вернусь к тебе,... душа моя.

– А позволено?
– смущённо улыбнулась она, и Данило кивнул:

– Ты — первая, кому я служить теперь буду. Остальные приказы потом.

Счастливая такому подарку судьбы Софья смотрела ему вслед и вздрогнула от неожиданно прозвучавшего голоса мамки Дины:

– Ну-ка, поди сюда, - дёрнула та её строго за руку и увела в шалаш.
– Сядь-ка и послушай...

Сев с удивлённой Софьей на соломенную подстилку, мамка Дина развела руками:

– Ты, как вижу, воспылала к сему молодцу?

– Маменька, - улыбнулась виновато Софья.
– Не получится у меня стать такой, как Марта или Люси... Мил он стал с тех пор, как увидела, а теперь и дороже никого нет.

– Забыть его следует, - строго смотрела мамка Дина.
– Не подпускать боле. Всю душу изранит... Ведь он — граф.

– Кто?... Граф?
– удивилась с подступившими слезами Софья и отвела взгляд в сторону, пытаясь понять происходящее, но сердце верило любви.

– И плакать не стоит, - заметила её состояние мамка Дина.
– У таких, как он, в невестах иные ходят. Ты для развлечения, для романтики! Ты должна быть весела вопреки,... на зло судьбе. Не раз говорили, гусары умеют любить, что ты и познала... Соблазнять умеют, как никто... Это самые лучшие любовники, романтики!