Спящая цикада
Шрифт:
Чтение приговора обставили с помпой. У плаца соорудили помост, накрыли ковром и водрузили высокое кресло. На него, со всяческими церемониями, усадили Анну. Эйр занял место справа, ректор - слева. Остальные преподаватели полукругом встали вокруг возвышения.
Вдоль плаца выстроились отряды учеников. Бесстрастные лица, безупречная выправка. Руки сложены за спиной. И – тишина. Только стяги хлопали на ветру – серо-серебряный и золотисто черный. Третий флагшток удивлял пустотой.
Ректор перехватил её взгляд.
–
– Вы не передумали?
– прервала Анна излияния инкуба.
– Нет.
Под конвоем четырех курсантов и своего декана появился Хон. В парадной форме, с погонами, на которых серебрился вензель Академии. Чеканя шаг, группа пересекла открытое пространство и замерла перед возвышением. Ректор подошел к краю помоста.
Анна не слушала. Она смотрела на курсанта. Хон же замер, глядя прямо, и понять по лицу, о чем он думает, было невозможно.
– А он хорошо держится, - шёпот Эйра вернул Анну в реальность.
– Даже жалко...
– Не слишком ли длинный список преступлений? Когда он успел... столько?
– Курсант Саван Хон лишается звания учащегося Королевской Военной Академии...
Сорванные погоны полетели на землю. Подсудимый не шелохнулся.
– И приговаривается к смертной казни через повешение.
Анна ахнула. Но Эйр не позволил вскочить и кинуться к Хону– просто прижал за плечо к креслу.
– Тсссс. Это не все. Дослушайте.
– Милостью воплощения Богини-Матери, несравненной Лилит, преступнику даруется полное прощение. Он восстанавливается в Академии с понижением в звании, но сохраняет прочие права. Да будет вечной милость Наири.
Потрясенная Анна не знала, куда смотреть: на Хона, или на ректора. Курсант стоял, словно в ступоре. Посмотрел на Анну, но тут же уткнулся взглядом обратно в землю. Губы зашевелились, повторяя формулу:
– Да не оскудеет милость Наири!
И, следуя ритуалу, Хон опустился на колени.
Анна все же нарушила ход церемонии: спрыгнула с помоста и крепко обняла юношу.
– Прости. Из-за меня...
И замолчала, наткнувшись на его ошалевший взгляд. Подоспевший Эйр жестом велел курсанту отойти и, подхватив Анну под руку, увлек в сторону:
– Наири, я знаю, вам это не нравится... Но хотя бы здесь, в Академии – следуйте правилам! В своем Храме можете творить...
– Кто-то мне говорил, что вся Эстрайя – мой храм.
– Да, верно. Но здесь рядом с вами совсем молодые ребята. Им еще нужно многое узнать, а ваши действия могут запутать их окончательно...
– Эйр, - Анна отогнала эйфорию и повернулась к инкубу.
– Спасибо. Я тогда наговорила бог весть чего...
– Не важно. Вы в своем праве. И в будущем тоже – я выслушаю все, что вам угодно будет сказать, даже если слова буду очень горькие. Но, надеюсь, в следующий раз увижу и улыбку.
– Как будто мне нравится плакать... Эйр, а можешь еще помочь? Я же теперь из
дома побоюсь выйти. Поговори с ректором, пусть не обращает внимания на промашки ребят.– Невозможно. Солдат не должен нарушать дисциплину. А телохранитель – особенно.
– Я не прошу нарушать законы и правила. Только немного смягчить. Например, не наказывать никого, если виной проступка было мое поведение. А?
– Я попробую, Наири. А сейчас вам следует отдохнуть. Все же трибунал – тяжелое зрелище.
– Я видела много неприятных вещей. И дома, и тут. Так что ничего страшного. А вот тебе точно отдых требуется. Зачем ты столько работаешь? Неужели нельзя нормально лечиться, а не сидеть за бумагами день и ночь?
– Я почти здоров. Просто целители решили подержать меня в лазарете. На всякий случай.
Анна недоверчиво окинула Эйра взглядом.
– Свежо предание... Тебя раскаленной иглой протыкай – скажешь, что все в порядке.
– Рана почти затянулась. Могу показать!
– Ну не здесь же!
Анна испугалась. С Эйра станет скинуть одежду прямо тут, посреди дороги. Но врач в ней взял свое, и, проводя инкуба в лазарет, она долго ощупывала кожу вокруг багрового рубца, простукивала легкие.
– Невероятно!
– Анна прислушалась к перкуторному звуку.
– Пневмоторакс, легочное кровотечение – и почти без последствий! Точно ничего не беспокоит?
– Точно, Наири. Шрам тоже со временем рассосется.
Проходя мимо кабинета целителя, Анна с тоской скользнула взглядом по шкафу, полному книг. От желания прочитать их и разобраться, наконец, в организме демонов, зачесались кончики пальцев.
– Эйр, - вернулась она в палату.
– Надеюсь, мои уроки не отменятся?
– А это как вам будет угодно!
Остаток дня Анна повторяла язык. В одиночку получалось плохо, но тревожить Хона после тяжелых событий не хотелось.
Утром в её кабинет явился незнакомый курсант.
– А где Хон? С ним все в порядке?
– Так точно, Наири. По приказу ректора курсант Саван Хон отстранен от службы вам. Вместо него...
– Верните его. Пожалуйста.
Парень растерялся. Но дежурный рораг быстро выпроводил новичка из дома с наказом выполнить желание Наири. Через полчаса Хон рапортовал о прибытии.
– Хон, я хочу еще раз извиниться. Я...
– Зачем, госпожа? Вы вольны распоряжаться мной, как пожелаете. И прошу, примите мой поклон...
– Нет!
Хон замер в растерянности.
– Меня уже тошнит от этих коленопреклонений. Я понимаю, традиции... Хон, если ты сейчас не будешь на полу валяться, тебя опять под суд отдадут?
– Нет. Но позвольте спросить, чем я не угодил госпоже?
– Госпожа всего лишь хочет пожить спокойно хоть несколько дней. И все. Скажи, насколько ты можешь упростить церемонии?
– Как прикажет Наири.
Анна вздохнула. Винить Хона, что он замер в предписываемой этикетом стойке, она не могла.
– Хорошо. Давай заниматься.