СССР против НЛО

— Не, не то, не то, — морщил лоб Федя. — Во, вспомнил: Шнур!

— Чего-о?

— Точно, Шнур. Он, кажется, пел примерно в это время?

Я покосился на зверя, что рыл задней лапой землю и готовился стартовать с мгновения на мгновение.

— За такую классику, братан, она нас точно сожрёт. А Шнур твой… Не, он в эти годы пел бы другие песни. Или в других местах, не с таким тёплым климатом.

Тут свинка-гигант, устав, видимо, слушать наши музыковедческие беседы, ринулась вперёд. Расстояние до машины она преодолела играючи, мы и пикнуть не успели.

Бум! Бум! Бум!

Мы болтались внутри фургона и бились о стены, как мелочь в копилке. И наш фургон-трейлер для темпоральных путешествий уже не казался мне достаточно надёжным укрытием. Его болтало, как корабль в шторм, и волны в виде бешеной свиньи всё накатывались и накатывались.

Нанеся очередной ударище в борт нашего утлого ковчега, зверюга отступила, но лишь для того, чтобы взять новый разбег. Глаза её светились такой яростью, что стало понятно, в новый удар она вложит всю себя. Минута наступила решительная.

— Мама, — то ли проговорил, то ли пропел Федя.

О, это было очень ко времени.

— Точно! — Закричал я. — Молодец, Фёдор!

И тут же запел сам:

— Мама-а-а!.. У, у, у-у-у!..

Слова я знал плохо, но мелодию, конечно, помнил, как не помнить-то.

Федя зачем-то поморгал с раскрытым ртом, потом присоединился к моему не самому, надо признаться, классическому исполнению. У него, правда, исполнение было едва ли лучше, но, слава скрипичному ключу и семи нотам, этого хватило.

Наша с Федей песня зазвучала как нельзя вовремя. Двухсоткилограммовая свинья, что уже летела ракетой класса «земля — борт фургона» с программой на полное уничтожение, немедленно затормозила. К раскрытому фургонному окну она подбежала уже лёгкой трусцой, послушала наши потуги на пение, и красное с зелёным стало из её глаз постепенно уходить. Дальше свинка завертелась на месте, как будто не понимая, как она сюда попала, потом достаточно миролюбиво хрюкнула, понюхала что-то на земле и направилась в сад. Там она недолго поковырялась рылом под стволами яблонь и скоро скрылась за дальним проломом в заборе, который, как-то так совпало, идеально соответствовал её габаритам.

Больше я эти два центнера радости и счастья не видел, и будет хорошо, если никогда и не увижу.

— Вот что «Квин» животворящий делает, — прошептал Федя и медленно сполз по стенке на пол.

Я был с ним полностью согласен.

***

Соседская хрюшка, конечно же, приходила к нам с Федей в гости не просто так. Её напустили на нас в нужный момент. Оно было и понятно: если зажигаются вот такие зелёные огни в глазах мирного и советского домашнего животного, значит, это кому-нибудь нужно. И нужно это ясно кому и для чего.

В общем, пока мы тут веселились, пока потом объясняли выглядывающим из-за всех заборов соседям, что им всё послышалось и показалось, игру хоккей у Серёги увели.

Нет, я и сразу, бегая здесь за свиньёй (вернее, от неё), вполне отдавал себе отчёт, что всё это — операция по отвлечению внимания. Просто отстоять фургон (он же трейлер) и его содержимое (в том числе и Фёдора) было тоже важно. А потом оно с этим хрюкающим чудищем всё так завертелось…

Как только поросячья наша эпопея закончилась, я тут же, не сходя с места, отсканировал Серёгину голову и всё узнал. Тогда я метнулся на улицу, но там, конечно, никаких пацанчиков с прямоугольной и плоской картонной коробкой уже не оказалось. А между тем утрата игры была для нас существенным ударом.

Я вернулся к трейлеру, и там оказалось неожиданно людно. Ну, как людно — Федя общался со свежесозданными фантомами-ремонтниками.

— Да ты что, командир, тут работы минимум на неделю, — доказывал Феде один, чухая выпуклую челюсть и осматривая покорёженную дверцу и вмятины по всей левой стороне.

Я дёрнул напарника за рукав и отвёл в сторонку.

— Ты какую прошивку для них распаковал?

Федя пожал плечами:

— Да я как-то не глянул, взял первую попавшуюся.

Ясно. Тогда я глянул сам, прошивка оказалась «С максимальным правдоподобием поведения». Я поскорее сменил её на «Для служебного пользования», и фантомы, моментально убрав задумчивость с лиц, достали инструменты и без лишних разговоров принялись рихтовать фургон.

— Слушай, а с каких это радостей Шнур — классик? — вспомнил я.

— Так ведь в классики одно время записывали по количеству просмотров в интернете, — объяснил Федя. — Потом это отменили, когда увидели, что…

— Понятно, — прервал я его, — ну, ладно.

Нужно было поскорее отправляться обратно на улицу.

Но бродили с Фёдором вдоль домов, всматривались в лица прохожих и сканировали всю местность вдоль и поперёк мы напрасно. Мальчишек с хоккейной коробкой никто не видел. Я даже взял за виртуальную шкирку ни в чём, в общем-то, на повинного Серёгу и мы с ним отправились по месту жительства его рыжего и темноволосого товарищей. Там выяснилось, что рыжий уже две недели как отдыхает в пионерском лагере «Лесная песня», а темноволосый с утра наказан за то, что злостно поедал обнаруженные им в кладовке конфеты «Кара-Кум», что были спрятаны для дня рождения — так что на улицу он сегодня точно не выходил. Серёга удивлялся услышанному недолго и подходя к своему дому ничего для него ненужного уже, ясное дело, не помнил.

Так надежда на то, что случившееся всё-таки было совпадением, растворилась в жарком мареве летней улицы окончательно. Теперь не оставалось никаких сомнений, что Серёгин настольный хоккей прибрали к своим загребущим зелёным лапкам именно наши непрошенные космические гости.

Что это значило? А то, что операция пришельцев вступала в решающую фазу. Не имея дома игры хоккей, Серёга забудет о ней очень скоро. Уже начал забывать. А я, расслабленный тем, как легко локализировалось нахождение зловредного КВА-устройства, впал в самоуверенность и до сих пор не удосужился отыскать его и запустить дезинтеграцию.

Так я рассуждал, давно отправив Серёгу домой, а Фёдору поручив сканировать окрестности мощными устройствами, что имелись в фургоне — ну а вдруг?

Потом мне пришло в голову, что Серёгина игра хоккей не единственная в мире, можно незаметно притащить в дом другую, вряд ли кто-то заметит подмену. Я виртуально слетал в ближайший «Детский мир». По случаю субботы магазин уже не работал, но по ментальному следу я отыскал, где живёт продавщица, и оказалось, что дело плохо: об игре хоккей в её мозгах не нашлось вообще никакой информации, она как будто никогда о настольном хоккее и слыхом не слыхивала. Может, где-то в соседних городах всё было ещё по-старому и туда эффект исчезновения пока не добрался, но для перемещения требовалось время и, главное, разрешение от руководства, так что этот вариант я отмёл — справимся, что-нибудь придумаем.

Игра хоккей начала исчезать из этого мира, и это было совсем плохо. Дооткладывался, блин. Парализовывал котов, принимал гостей, исполнял арии свиньям. А инопланетная штуковина всё это время работала и ни на что не отвлекалась. И эффект от неё проявился раньше, чем я ожидал. Теперь на моей шкале опасности всё краснело — так же, как покраснело теперь моё лицо в зеркале на стенке фургона от стыда и от злости на самого себя.

Эх.

Таким, злым и взвинченным, я и направлялся к дому Серёги. Вечерело. И нужно было срочнейшим образом отыскать это проклятущее КВА.