Сталин и заговор генералов

Рассказывая, в сущности, о том же, К.Павлова-Давыдова, хорошо знавшая Тухачевского и Гая еще с 1918 г., вспоминала: «Наши встречи возобновились только в Москве, на новогодних вечерах у Г.Д.Гая»¹. Дополняя ее, делилась своими воспоминаниями и Л.Гусева: «Особую привлекательность приобрел дом Тухачевских с переводом Михаила Николаевича в Москву (в конце 1925 г.). Какие там встречались люди! Часто звучала чудесная музыка, исполняемая первоклассными музыкантами!.. Михаил Николаевич и Нина Евгеньевна умели создать обстановку непринужденности. У них каждый чувствовал себя легко, свободно, мог откровенно высказать свои мысли, не боясь, что его прервут или обидят»^{1040 1041}. Отвергая подозрения в конспиративных антигосударственных замыслах участников встреч, арестованный в 1930 г. И.Троицкий заявлял: «О какой-либо политической группировке не было и речи, но все члены компании молча соглашались друг с другом, что центром объединения является. Тухачевский и его политическое будущее»¹⁰⁴².

Несомненно, однако, что «застольный» характер дружеских общений располагал к раскованности и словесным вольностям. Весьма характерно в этом отношении «признание» одного из друзей Тухачевского и завсегдатаев застолий Г.Гая. Обращаясь к Г.Ягоде, он каялся, что «совершил весьма тяжелое, ужасное преступление перед партией — тов. Сталиным: будучи выпивши, в частном разговоре с беспартийным сказал, что «надо убрать Сталина, все равно его уберут»... Перебороть окончательно влияние товарищей, влияние шушукающей среды я не мог. И вот вырвало все это по адресу вождя партии, по адресу тов. Сталина в такой гнусной форме и словах... Осознав всю глубину совершенного мною преступления, Я хочу окончательно и беспо-. воротно порвать с товарищами и средой, которые оказывали па меня влияние»¹⁰⁴³. Трудно сказать с определенностью, кого конкретно имел в виду Г.Гай под «товарищами» и «средой», однако совсем недавйо в числе таковых были М.Тухачевский, Н.Каку-рин, И.Троицкий, А.Колесинский, Ф.Каус|>ельд и др. частые посетители квартир Тухачевского, Какурина или самого Гая. И хотя вышецитированные строчки из письма Г. Гая относятся к ноябрю 1935 г. и написаны им вскоре после ареста, его пьяные рассуждения, возможно, отчасти отражают содержание бесед у Тухачевского. «Михаил Николаевич говорил, — сообщал Каку-рин на допросе в начале октября 1930 г., — что рука фанатика для развязывания правого уклона не остановится и перед покушением на жизнь самого тов. Сталина». По мнению Какурина, «говоря в качестве прогноза о фанатике, стреляющем в Сталина, Тухачевский просто вуалировал ту перспективу, над которой он сам размышлял в действительности»¹. Так это было или нет, но застольные и обычные приятельские разговоры, особенно в обстановке обострения военных и политических проблем страны в 20-е годы среди лиц, окружавших Тухачевского, бывали порой достаточно откровенными и политически заинтересованными. Сам Тухачевский в кругу близких, людей порой нарочито откровенно демонстрировал свое отношение к политической ситуации, кадровым перестановкам в военном руководстве.

Впрочем, наблюдение за поведением Тухачевского осуществлялось и вполне легально. В 1926 г. происходит ряд кадровых перестановок среди ответственных сотрудников Тухачевского по Штабу РККА. Видимо, те из них, которые фактически не выполнили своих функций секретных сотрудников ОГПУ и не дали никаких сведений о своем начальнике, были заменены на более «удобных» в этом отношении и «полезных»^{1044 1045}. 16 декабря 1926 г. начальник 2-го (Организационнно-мобилизационного) управления Штаба РККА С. Венцов-Кранц¹ был смещен со своей должности без назначения, «для особых поручений при Председателе РВС СССР». Эта формулировка часто скрывала «опальное» состояние офицера и генерала. Вместо него на освободившуюся должность был назначен Н.Ефимов^{1046 1047}. Предшествующая служба Ефимова весьма красноречиво свидетельствует о его служебных функциях не только в качестве начальника 2-го управления Штаба РККА. Ефимов с лета 1921 г. и до января 1924 г. служил в войсках ВЧК — ГПУ на ответственных должностях 2-го помощника начальника управления войск ВЧК и начальника штаба войск ГПУ. Последнюю должность он исполнял под непосредственным начальством Г.Ягоды. Именно то обстоятельство, что человек этот был не только опытным и способным работником, но также «проверенным» и «преданным», видимо, сыграло важную роль в его назначении на должность начальника Командного управления Штаба, а затем ГУРККА в январе 1924 г. Как раз в наиболее острый период политической борьбы и начавшейся «чистки» советской военной элиты. Назначение Н.Ефимова (можно сказать, «человека Ягоды») на должность начальника 2-го управления Штаба РККА в конце 1926 г. означало совершенно «легально» приставить к М.Тухачевскому «наблюдателя из ОГПУ». Не исключено, что аналогичные соображения играли роль и при замене в должности начальника Научно-уставного отдела Штаба РККА с 1 ноября 1925 г. «ветерана» 5-й армии и «креатуры» Тухачевского А.Лапина¹ на В.Меликова^{1048 1049}.

Во-вторых, по существу, сразу же после назначения Ворошилова новым Председателем РВС СССР и наркомом должностные функции Тухачевского как начальника Штаба РККА начали постепенно, но неуклонно сужаться. В компетенции начальника Штаба РККА оставалось все меньше и меньше сфер контроля, управления армейскими процессами и меньше рычагов влияния на них. Одновременно 13 ноября 1925 г. из структуры Штаба РККА были выведены Инспекторат и Управление боевой подготовки. Именно те структурные элементы, за включение которых в состав Штаба РККА Тухачевский вел острые дискуссии в 1924 г. с оппонентами, особенно с А.Егоровым. Вскоре после назначения на должность Тухачевский обнаружил и фактическое изъятие из-под его подчинения 4-го (Разведывательного) управления Штаба РККА. 31 января 1926 г. в докладе наркому Тухачевский выражал свое возмущение этим фактом.

«Я уже докладывал Вам словесно о том, что Штаб РККА работает в таких ненормальных условиях, которые делают невоз-

можной продуктивную работу, а также не позволяют Штабу РККА нести ту ответственность, которая на него возлагается положением, — писал он в своем докладе. — Основными моментами, дезорганизующими работу Штаба, являются:

а) фактическая неподчиненность Штабу РККА Разведупра и

б) проведение (оперативно-стратегических и организационных) мероприятий за восточными границами помимо Штаба РККА, через секретариаты Реввоенсовета.

Такая организация, может быть, имела смысл при прежнем составе Штаба, когда ряд вопросов особо секретных ему нельзя было доверять»¹.

Выражая резкое недоумение по поводу недоверия новому составу Штаба РККА, его начальник Тухачевский заявлял: «Штаб РККА не может вести разработки планов войны, не имея возможности углубиться в разведку возможных противников и изучить их подготовку к войне по первоисточникам. В этих уло-виях Штаб и в первую очередь его начальник, ведя нашу подготовку к войне, не может отвечать за соответствие ее предстоящим задачам... Если, например, Штаб РККА подготовит накпе стратегическое развертывание ошибочно, если все преимущества перейдут на сторону противника, то мы рискуем величайшими поражениями... Естественно, всех собак будут вешать на Штаб РККА, но, по существу, при настоящих условиях он не может нести за это полной ответственности»^{1050 1051}.

Тухачевский выражал возмущение и категорически заявлял в связи с вышеизложенным: «В нынешних условиях я считаю свое положение ложным и организацией изучения противника не занимаюсь и при всем желании не могу заниматься».

Особое внимание наркома Тухачевский обратил на вредную практику проведения «оперативных мероприятий помимо Опер-упра и Штаба РККА».

«Здесь положение еще хуже, — указывал начальник Штаба. — Если Разведупр дает Штабу РККА хотя бы сухие выводы (которые не всегда удовлетворяют Штаб), то благодаря вышеуказанной работе, проводимой тайно от Штаба РККА, руководящий состав последнего, в силу объективного хода вещей, постоянно вводится в заблуждение. Ибо, если Разведупр говорит о том, что делается у противников, секретариаты, ведущие зарубежную работу, скрывают это»¹. В доказательство порочности и опасности такого рода практики М.Тухачевский обратил внимание К. Ворошилова на конкретный и весьма симптоматичный факт:

«В ночь с 22-го на 23-е января сего года, по Вашему личному приказанию, зам. нач. Штаба РККА тов. Пугачев сделал ряд распоряжений по производству демонстрации к маньчжурской границе. Штаб к этому не был подготовлен. В курсе происходящих событий он не был. Тов. Уншлихт запрашивал меня, что можно было бы сделать для демонстрации, но лишь в предварительном порядке, не посвящая в подробности обстановки. Никаких указаний Штаб не получал, а сам вести подготовки не мог, ибо полностью оттерт от такого рода работы. В результате получилась запоздалая демонстрация. Если бы Штаб РККА действительно выполнял работу, которую он должен выполнять, то еще 17—19 января он сделал бы необходимые приготовления, не вызывал со стороны войск каких-либо подозрений. Те замечания, которые Вы сделали т. Пугачеву, по существу более всего касаются той организационной неразберихи, которая установлена, а в частности, и Вашего секретариата (по части Китая)»^{1052 1053}.

Таким образом, проблема уже выходила из рамок организационно-функциональных трений, а становилась проблемой боевой практики. Причины пока еще небольших «провалов» в ней уже начали сваливать на Штаб РККА, на его руководство, в том числе — ив первую очередь — на Тухачевского. В том же докладе Тухачевский в достаточно решительной, жесткой и категоричной форме писал:

«Прошу установить подчинение Разведупра по вопросам агентуры Штабу РККА и РВС СССР на следующих основаниях, — излагал он свои требования и условия. —

1. В пределах поставленных Штабом РККА задач — начальник Разведупра непосредственно подчиняется начальнику Штаба РККА как по вопросам сети агентуры, так и по личному составу.

2. В объеме заданий РВС СССР начальник Разведупра непосредственно подчиняется заместителю Председателя Реввоенсовета, коим, сверх того, контролируется вся агентурная работа, в частности, и работа по заданиям Штаба РККА.

Вполне понятно, что непосредственные, тесные отношения РВС с Разведупром должны сохраниться, но Штаб в области своих заданий должен действительно иметь в своем распоряжении Разведупр»¹.

В контексте вышеизложенных требований Тухачевский считал необходимым «включение секретариата Лонгвы (Бортнов-ского)^{1054 1055 1056} в Оперупр Штаба РККА. Конечно, это не исключает возможности непосредственных сношений РВС с соответствующими лицами в Оперупре и необходимости ведения особого контроля РВС по всем этим вопросам»'*.

В случае неприятия указанных требований и условий Тухачевский видел один выход:

1) назначение более авторитетного начальника Штаба РККА, которому сочтено будет возможным подчинить Развед-упр;