Сталин и заговор генералов

С 1923 по 1924 г. фактически официальной стратегической доктриной Красной Армии являлись геостратегические и оперативно-стратегические взгляды и позиции Тухачевского. Это его теория «революции извне» и «стратегия сокрушения», а также теория «таранной стратегии» на основе «последовательных операций» (на опыте германского наступления на Париж в 1914 г. и советского наступления на Варшаву в 1920 г.). Однако крушение надежд на германскую революцию 1923 г. и обнаружившаяся небоеспособность Красной Армии, требовавшая серьезных ее реформ, вынуждали политическое и военное руководство СССР оставить надежды на ближайший революционный кризис на Западе и разработать общую геостратегическую концепцию. Тухачевский и его сторонники следующим образом определяли основные очертания этой концеции.

В основу ее была заложена определенная Тухачевским уже в 1924 г. «стратегия организации». Она разрабатывалась им на основе итогов 1-й мировой войны, с учетом тех выводов, которые делались в зарубежной (в частности, немецкой) военной мысли, и переносила акцент в решении оборонных и геостратегических проблем на так называемую «маневренную» организацию использования военного потенциала страны. При этом предполагалось исходить из тех геостратегических целей, которые последовательно вставали перед государством. Обращалось внимание на органическую связь геополитического положения государства и страны (в данном случае СССР) и геостратегических задач и целей, которые должны и могут из этого положения вытекать.

Анализируя причины поражения России в 1 -й мировой войне, как и поражения Германии, Тухачевский ссылался и на исследования генерала Тренера. Он считал, что «Англия, несмотря на весь блеск германской сухопутной стратегии, показала себя более дальновидной в военном отношении», определив, исходя из своего островного положения, свои главные усилия на «создании мощной морской организации». Она приняла, таким образом, такую стратегию организации, которая «вполне соответствовала тем задачам, которые перед Англией вставали и которые она в конечном счете блестяще разрешила»¹. Германия же и Россия допустили в этом отношении фундаментальный просчет. Их геополитическое положение порождало стратегические цели континентального, а не морского характера. Для их достижения и Германии, и России нужна была мощная армия, а не флот, выполнявший второстепенную, вспомогательную роль.

Ссылаясь на мнение германского военного министра Тренера, Тухачевский считал, что «Вильгельм сделал крупную ошибку, что такие громадные средства истратил на морской флот, а не на сухопутную армию»^{1063 1064}. Если бы эта ошибка не была допущена, «если бы мощь сухопутной германской армии была подготовлена в большем масштабе, а это было вполне возможно, то исход осенней кампании 1914 года во Франции мог бы Окончиться для последней полным крахом, что предрешило бы и исход войны»¹⁰⁶⁵.

По мнению Тухачевского, «царская Россия шла по пути Германии... Империалистические мечтания заставили ее строить непомерно сильный флот, в то время как армия, которой предстояло решать основные задачи войны, была недостаточно вооружена и совершенно не обеспечена промышленностью в военном отношении»¹. Исходя из этого опыта, Тухачевский считал, что и для СССР как континентальной державы следует определить в качестве основополагающей «континентальную» геостратегическую концепцию.

«Мы находимся в положении прямо противоположном Японии и Англии. Морскими операциями даже самых мощных мировых империалистов нельзя нарушить ни нашей экономической, ни политической целостности. У нас нет такой внутренней коммуникации, которой могли бы угрожать морские флоты противника... Морской флот (для СССР) играет чисто вспомогательную роль при выполнении наших операций. Сухопутная ар-мйя и Воздушный флот — вот основные киты, на которых фактически зиждется наша оборона страны»^{1066 1067}. Вот концепция Тухачевского. В сущности, это был радикальный поворот в геостратегической ориентации: со времен Петра Великого Россия была определена как «морская держава» и безуспешно пыталась бороться с Британией за «владение морем», обрести выход на просторы Средиземноморья и Атлантики.

Геостратегическая «континентальная» концепция Тухачевского определяла и иерархию «партнеров» и «противников» СССР и Красной Армии: во-первых, это лимитрофы •— Польша, Румыния, страны Балтии, Финляндия и уже постольку, во-вторых, более серьезные противники, обеспечивающие поддержку лимитрофам, — Великобритания и Франция. В качестве же потенциальных «друзей» и «союзников» Тухачевский видел Германию, с которой у СССР были общие антипольские интересы, Италию и Венгрию.

В дискуссии, продолжавшейся с 1924 по 1928 г., в качестве оппонирующей была выдвинута, в сущности, традиционная геостратегическая концепция (против которой выступал Тухачевский ), являвшаяся частным проявлением концепции «владения морем». Она была разработана и выдвинута представителями русского морского Генерального штаба, оставшимися в рядах РККФ, — М.Петровым, Жерве, Н.Игнатьевым, И.Власьевым, А.Тошаковым. Они получили определенную поддержку у командующего ВМС РККА Р.Муклевича. Эти видные представители

Морских сил Красной Армии выдвигали свои аргументы, также ссылаясь на военно-исторический опыт дореволюционной России, отстаивая концепцию, что СССР, как и раньше, — это прежде всего морская держава, и деЛЯя из этого соответствующие выводы.

В частности, М.Петров справедливо указывал на фундаментальные стратегические просчеты российского политического и военного руководства, начиная еще с первой половины XIX в., недооценивавшего стратегическую значимость «проливов» и Константинополя, в частности, в период 1 -й мировой войны. Петров и его единомышленники утверждали, и не без основания, что главным противником в геостратегическом плане для России и СССР являлась и является Великобритания. «Задача утвердить влияние Англии на Балтике была для нее постоянной задачей», — считал Петров¹.

В контексте геостратегических идей так называемой «старой школы», к которой принадлежали вышеперечисленные военно-морские специалисты, оставшиеся в Красном Флоте во главе с уже упомянутым выше профессором М.Петровым, задачи флота определялись стремлением на «океанский простор», «на широкие морские пути». А так как всеми выходами из русских вод владели другие государства, то нужно было эти выходы захватить.

Один из молодых военно-морских начальников Красного Флота, оппонент этих взглядов, назвал эту линию «активно-проливной»^{1068 1069}. Поясняя взгляды сторонников «старой школы» — «владения морем», бывший военно-морской летчик А.Якимычев в 1928 г. констатировал, что «царская Россия, состоявшая в известных договорных отношениях с Францией и Англией, готовилась к войне на море против турецкого флота и части германского флота»¹⁰⁷⁰. Оппоненты сторонников «владения морем» из

_______

— С. МИ11АК0В '

числа молодых флотских командиров, аргументируя свою позицию и потерей СССР большей части военно-морских портов на Балтике, и возросшей ролью военно-морской авиации и подводного флота, и скудостью экономических возможностей, но главное — «коренным изменением политики Советского государства»¹. Они поддерживали точку зрения Тухачевского и Штаба РККА. Они считали, что в отличие от положения царской России «Советское правительство вынуждено иметь военно-морскую силу исключительно для защиты завоеваний Октября, а не с целью агрессивных намерений, а также в числе своих вероятных противников имеет коалицию, возглавляемую государством, обладающим первоклассным надводным флотом»^{1071 1072 1073}. Расставляя все точки над «Ь>, сторонники «континентальной» геостратегической концепции (М.Тухачевский, из моряков — И.Лудри, К.Душенов, Кожанов и др.) считали, что «Советское государство переживает период «мирной передышки». Антисоветский блок, возглавляемый Англией, принимает все более и более отчетливые формы. В случае войны судьба Советского государства, а значит, и пролетарской революции будет решаться на сухопутном фронте войны, следовательно, морское направление по отношению к сухопутному явится лишь вспомогательным»'¹.

Впрочем, дискуссия по проблеме «геостратегической концепции» — «континентальной» или «владения морем» — продолжалась с 1924 по 1928 г., поскольку в указанный промежуток времени Советское правительство и военное руководство не исключали возможности придерживаться перспектив (хотя бы отчасти) «владения морем». Имел место расчет на возвращение Францией большого надводного флота, уведенного врангелевскими адмиралами в 1920 г. в Бизерту. С этой целью туда был направлен Е.Беренс, однако, несмотря на достигнутое в принципе соглашение, в конце концов пришли к выводу, что приобретение «готового» линейного флота устраняло бы необходимость затрат на его строительство, но было невыгодно в салу «старости» и в основном уже боевой непригодности этих кораблей бывшего императорского военно-морского флота России.