Сталин и заговор генералов

38. Панцержанский Э.С. (1887—1937) — начальник

ВМС РККА (лейтенант флота), поляк, сын железнодорожного служащего.

39. Домбровский А.В. (1882—1954) — начальник штаба ВМС РККА (капитан 1-го ранга Генштаба), поляк, дворянин (с XVI в.).

40. Викторов М.В. (1894—1938) — командующий Балтийским флотом (лейтенант флота), русский, сын офицера.

41. Векмап А.К. (1884—1955) — командующий Черноморским флотом (капитан 2-о ранга), немец, сын морского офицера.

42. Розенгольц А.Г1. (1889—1938) — начальник ВВС РККА (не служил), еврей, из мещан, член РКП (б).

43. Меженииов С.А. (1890—1937) — начальник штаба ВВС РККА (капитан Генштаба), русский, дворянин (с XVI в.).

Итак, из 43 «генералов»: 24 русских (55,8%), 5 поляков (11,6%), 4 немца (9,3 %), 3 латыша (7%), 2 эстонца (4,6%), 1 литовец (2,3%), 1 еврей (2,3%), 1 армянин (2,3%), 1 молдаванин (2,3%), 1 азербайджанец (2,3%).

В их числе 13 дворян (6 из старинных аристократических фамилий) (30,2%); 8 из офицерских семей (18,6%), 9 из мещан (21%), 5 из служащей интеллигенции (11,6%), 5 из крестьян (11,6%), 2 из рабочих (4,6%), 1 из семьи торговца (2,3%), 1 сын священника (2,3%) и 1 сын унтер-офицера (2,3%).

В образовательном отношении 32 «генерала» являлись кадровыми офицерами старой армии (5 из императорской лейб-гвардии) (74,4%). Из них: 3 генерала (7%), 16 подполковников и полковников (37,2%), 13 офицеров от подпоручика до капитана (30,2%). 24 «генерала» из этой группы окончили Академию Генштаба или были причислены к Генштабу (55,8%). 6 «генералов» из офицеров военного времени (14%). Из них 1 причислен к Генштабу (2,3%). 4 «генерала» прежде не служили в старой армии и не имели военного образования (9,3%). Из них 1 причислен к Генштабу (2,3%). 1 служил солдатом (2,3%). 14 «генералов» были членами РКП(б) (32,6%). Таким образом, в числе указанных «генералов» «генштабистов» было всего 60,5%. Их доля в составе элиты стала еще меньше. По сравнению с мартом 1923 г. количество «генштабистов» сократилось почти на 20%.

В возрастном отношении 7 «генералов» были до 30 лет (16,3%). 22 «генерала» — от31 года до 40 лет (51,2%). 12 «генералов» от 41 года до 50 лет (28%). 1 «генерал» от 51 года до 60 лет (2,3%) и 1 «генерал» в возрасте свыше 60 лет (2,3%). Средний возраст «генералов» стал несколько моложе: 37—38 лет.

С октября 1923 г. до января 1924 г. в составе военной элиты появились еще 3 новых «генерала». Примечательна также смена помощников командующего Западным фронтом и Украинским военным округом. А в руководстве последнего появился и новый начальник штаба округа. Следует обратить внимание на то, что на 18 вышеозначенных номенклатурных должностях (44%) с марта 1923 г. и до января 1924 г. произошла замена. Таким образом, почти половина номенклатурных должностей военной элиты поменяли своих представителей. Половина замещений и замен была проведена путем перемещения «элитарных генералов» внутри самой военной элиты.'Другая половина была осуществлена посредством введения в номенклатуру военной элиты 9 новых «генералов» (ок. 22%) взамен выведенных из нее. При этом 3 новых «генерала» были из офицеров военного времени и 1 без профессионального военного образования. Иными словами, обновление номенклатурное военной элиты было осуществлено на 22%.

М.Тухачевский, оказавшись самостоятельной политической силой, сохранял лидирующее положение в военной элите. Противоборствующие политические группировки стремились перетянуть Тухачевского и военную элиту на свою сторону в обострившейся внутрипартийной борьбе. Смутные сведения об этом просматриваются в воспоминаниях Ф.Раскольникова и некоторых иных свидетелей политической обстановки в Москве на рубеже 1923 и 1924 гг.

Вспоминая о политической обстановке в Москве в начале 1924 г., Г.Беседовский писал: «Москва переживала критические минуты. В течение двух недель мы все ждали переворота. Троцкий мог, как Пилсудский, буквально в несколько минут овладеть властью. Письмо Антонова-Овсеенко в Политбюро с предупреждением, что «если тронут Троцкого, то вся Красная Армия встанет на защиту советского Карно», напрягло нервы сталинцев до крайности. С минуты на минуту могла совершиться катастрофа. Но Троцкий смалодушествовал. Сталин тем временем вызвал из Харькова Фрунзе, быстро все переделавшего, заменившего командный состав своими людьми с Украины. Через короткое время опасность переворота была устранена, а струсивший Троцкий безнадежно скомпрометирован»⁸⁶³. В сущности, о том же, но с весьма примечательными деталями, вспоминал Ф.Раскольников со слов К.Радека¹. Слегка реконструированный диалог был приблизительно следующим:

«СТАЛИН: «...Ты, конечно, помнишь письмо Владимира Александровича Антонова-Овсеенко, угрожавшего нам сопротивлением армии, чтобы протестовать против того, что он назвал «гнусным отозванием советского Карно»?»

РАДЕК: «Но ведь эта борьба велась против Зиновьева, а не против тебя».

СТАЛИН: «Нет, все-таки речь шла о том, что следовало бы арестовать все Политбюро, чтобы созвать Чрезвычайный съезд и чтобы на мое место выбрать нового генерального секретаря, Троцкого, не так ли?»

РАДЕК: «Сколько было слухов».

СТАЛИН: «Ты хочешь, чтобы я освежил тебе память? Согласно некоторым планам молодой командарм Михаил Тухачевский без назначения должен был получить полномочия осуществить переворот по согласованию с Троцким».

РАДЕК: «Сколько было слухов. Что ты ворошишь прошлое?».

СТАЛИН: «В 1924 году ты был секретарем подпольной группы Московского округа? На тебя возложил Троцкий решение задачи наладить связь с Тухачевским и его (сторонник» ми)»^{864 865}. В числе «сторонников» М.Тухачевского Ф.Раскольников (со слов К.Радека) назвал А.Корка и В.Путну⁸⁶⁶.

Анализируя приведенную выше информацию, следует отметить, что 27 декабря 1923 г. В.Антонов-Овсеенко действительно написал в Политбюро ЦК письмо, в котором в скрытой форме была услышана угроза со стороны Красной Армии — «призвать к порядку зарвавшихся вождей»⁸⁶⁷. В письме звучали слова в защиту Троцкого¹. Несомненно, что направление В.Антоновым-Овсеенко в адрес Политбюро ЦК письма, столь жесткого, решительного и угрожающего вмешательством армии в политическую борьбу, опиралось на уже известную ему позицию «генералитета». Имелась информация о неофициальных совещаниях «генералов» в конце 1923—начале 1924 г., на которых звучали, возможно, предложения арестовать все Политбюро^{868 869}. В то же время в письме В.Антонова-Овсеенко 27 декабря 1923 г. проскользнула фраза: «Среди военных коммунистов уже ходят разговоры о том, что нужно поддержать всем, как один, т. Троцкого»⁸⁷⁰.

К.Ворошилов в своем выступлении на февральско-мартовском Пленуме ЦК 1937 г., вспоминая обстановку 1923—1924 гг., дал некоторую расшифровку словам В.Антонова-Овсеенко. «К 1923—1924 гг., — говорил К.Ворошилов, — троцкисты имели, как вы помните... за собой почти всю Москву и Военную академию целиком, за исключением единиц, которая была за троцкистов. И здешняя школа ЦИК, и отдельные школы — пехотная, артиллерийская и другие части гарнизона Москвы — все были за Троцкого»⁸⁷¹. Я.Гамарник добавил: «И штаб Московского округа, где сидел Муралов, был за Троцкого»¹. Позицию Троцкого поддержали партячейки Главного управления РК Красного Военно-Воздушного флота СССР, Штаба РККА, Главного управления Военных учебных заведений РККА, частей ЧОН. Персонально это были начальники указанных войсковых объединений и управлений: Н.Муралов, А.Розенгольц, Д.Петровский, В.Путна. Разумеется, за ними следовали беспартийные военные специалисты соответствующих структур. Примечательно, что имя Тухачевского в связи с этими событиями не упоминалось. Кроме того, ни в показаниях Тухачевского от 1 июня 1937 г., ни на самом «генеральском» процессе нет ни одного упоминания о связях М.Тухачевского с Л.Троцким в контексте событий 1923 — 1924 гг. Будто бы (а это так и было) по чьему-то настоянию «дело Тухачевского» начиналось с конца 1925 г. События же политической борьбы 1923 — 1924 гг. из него были вообще «изъяты». Если Тухачевский как-то был связан с Троцким в это время, а Сталин об этом знал, то почему же он не использовал их для подкрепления обвинения маршала в «троцкизме». Похоже, что оснований для этого ни у Сталина, ни у следствия не было.

М.Тухачевский, по собственному признанию, принимал участие в обсуждении ситуации вместе с К.Радеком, Г.Пятаковым, В.Антоновым-Овсеенко, однако вел «свою игру». В пересказе одного из «мемуаристов», в разговоре с Тухачевским, относящемся уже к 1937 году, Б.Фельдман вспомнил о переговорах маршала с Пятаковым и Радеком в декабре 1923 г. Тухачевский так отреагировал на это: «Переговоры! Это громко сказано. Мы обсуждали ситуацию, вот и все. Кроме того, я выражал не свое собственное мнение. Я был полностью прикрыт Антоновым-Овсеенко. В конце концов, он представлял Центральный Комитет партии. В конце концов, он был начальником ПУРа»^{872 873}.

Если следовать тексту «разъяснений» Тухачевского, то имело место совещание, в котором принимали участие Пятаков, Ра-дек, начальник ПУ РККА Антонов-Овсеенко и командующий Западным фронтом Тухачевский. Начальник ПУ РККА предложил Пятакову и Радеку обсудить с Троцким вопрос об осуществ-

леиии «кремлевского переворота» под руководством Тухачевского как одни из вариантов выхода из сложившейся политической ситуации. Особая «антизиновьевская направленность» («Ведь эта борьба была направлена не против тебя, а против Зиновьева», — напоминал К.Радек в разговоре с И.Сталиным) вопросов, обсуждавшихся па этом совещании, вероятно, была обусловлена в определенной мере «казусом Дворжеца». Дело в том, что одной из причин появления упоминавшегося выше письма Антонова-Овсеенко от 27 декабря 1923 г. был конфликт, возникший между начальником ПУРа и Г.Зиновьевым во время дискуссии в Военной школе ВЦИК 21 декабря 1923 г. Как известно, там с весьма резкой критикой против Зиновьева выступил один из близких сотрудников Антонова-Овсеенко некий Двор-жец. Ему жестко, с угрозами оппонировал сам Зиновьев, сравнивший позицию, занятую Дворжецом, с политическими взглядами «прапорщика выпуска Керенского». Эту метафору можно было расшифровать лишь как «контрреволюционер». Сомнительно, чтобы столь смелое выступление против одного из «вождей» партии, сделанное «не по чину» малоизвестным сотрудником начальника ПУ РККА, было случайным импульсивным экспромтом. Думается, это была «боевая провокация», санкционированная Антоновым-Овсеенко, уверенным в своих силах, в армейской поддержке. Выше уже говорилось о заседании ВНО Военной академии РККА 21 декабря 1923 г., на котором делал доклад М.Тухачевский и в котором принимали участие весьма авторитетные военные деятели — И.Уборевич, С.Меженинов, А.Свечиц, Ю.Шейдеман и др. Было ли простым совпадением, что в тот же день В.Антонов-Овсеенко отправил в ЦК заявление по поводу дискуссионного собрания в Школе ВЦИК? Было ли совпадением, что в тот же день, 21 декабря 1923 г., без ведома ЦК, Антонов-Овсеенко разослал циркуляр о назначении на 1 февраля 1924 г. конференции ячеек РКП (б) военных академий, высших школ ГУВУЗА и Главвоздух флота ? Мне думается, что нет. Такого рода действия, направленные на подчинение политорганов соответствующим армейским парторганизациям, были им продолжены рассылкой 24 декабря 1923 г. циркуляра № 200. Наконец, письмо от 27 декабря 1923 г. Предпринимая указанные действия, Антонов-Овсеенко был, очевидно, уверен в поддержке собственных политических позиций со стороны армии.